Он последний из нашей горной серии и, на мой взгляд, самый лучший. Даже по форме он почти полностью отошел от туристских фильмов, заменив хронику реального пути обобщенной схемой маршрута: подходы-перевал-озеро-возвращение. «Этюдная» форма (по примеру фильмов Коренкова) помогла выявить какую-то типовую схему наших действий, чередование подъемов и спусков. Горное путешествие – лишь частный и далеко не главный пример этой схемы.
В диафильме много красивых кадров, музыки, в него много нами вложено, продумано. Правда, оттуда почти полностью убрана вся конкретика внутренних взаимоотношений (реакция Толи и Гали на дневник была уже нам известна, и потому я даже вначале хотел назвать диафильм уничижительно – «Алтайскими бреднями», но это название не прижилось). Зато развитие получили все те же вечные для нас темы: величие гор, таинственность и многообразие их жизни, печаль старения и бодрость будущей старости, когда будем на пенсии свободными и сможем вернуться на Алтай, т.е. тема нашей веры, нашей религии. На деле об этом следовало говорить уже во следующем томе наших диафильмов, но ведь нельзя же разрывать диафильм. Тема ойротов-монголов привязывает диафильм к тому «Окраины», и все же главное в нем – горы…
1.Алтайскими бреднями назовут наши спутники этот диафильм, и трудно будет им возразить. Целый месяц мы впятером жили неразлучно, семьей или братством, как хотите называйте.
2.Но от этого мы совсем не стали одинаковыми или хотя бы близкими. У нас почти нет общих воспоминаний – только одинаковые кадры, разно осмысленные каждым.
3.Вот Толя – походный организатор и руководитель, охотник и фотокор. Краски, которыми он окрашивает мир, поразительно не совпадают с нашими.
4.А это гордая и кроткая Галя, наш давний и строгий судия. О том, какими она видела нас на Алтае, можно лишь смутно догадываться.
5.С Володей нас не связывает многолетнее знакомство, и как увидел и слышал он, почти неизвестно.
6.Ну а мы-то сами? Можем ли поручиться, что сумеем точно передать свои впечатления от каждого походного дня? Конечно, нет! Мы тоже ведь пристрастны.
7. Мои воспоминания и размышления, записанные после похода, только мне самому кажутся правдивыми и ясными,
8. а вам, напротив, может показаться, что я подобно бегемоту вожусь в болоте. Ну что ж, простите бегемоту толстокожесть и поверьте, что я-то и сейчас вижу наш Алтай солнечным.
9. Общее впечатление от Алтайского похода: мы там были вместе. Просто вместе шли, мокли, уставали, ели, спали, мерзли, боялись, отдыхали... Мы были вместе, и это было хорошо!
10. Подходы
11-19.
20. Когда Марко Поло диктовал свои воспоминания, то про Алтай он сказал Европе лишь одно: «А во владениях монгольского императора есть большая гора, и зовется она – Алтай».
21. Караван Марко Поло шел, наверное, так же медленно, как и мы и, возможно, теми же жаркими ущельями, чтобы, перевалив Монгольский Алтай, вступить в южные пустыни центральной Азии – Синцзян, Гоби, Монголию…
22. А вот нам туда не нужно. Нам хватило Монголии здесь, на подходе и переходах.
23. Выжженные пространства, палящее солнце, дорога,
24. взбитая копытами табунов, невзрачные камни могильников.Как не вспомнить древних монголов, натыкаясь на эти камни?
25. Не вспомнить Чингиза, его непобедимую конницу? И вспомнить сразу (от одного только вида конской морды) весь комплекс восточной темы в русской истории…
26. Эта земля – самое логово Востока – родина варваров, еще не отошедших от кочевого коммунизма и уже овладевших современным оружием, выработанным оседлыми цивилизациями: грозные гунны, тюрки, монголы…
27. Сейчас здесь ничего нет. Даже захудалого ойротского ханства. Только кони, да заброшенные поселки,
28. да летние стойбища, где
29. вольно растут черноглазые ребятишки, не давая оскудеть своему народу.
30-32.Но уйдут и они от горы Алтай, уйдут в цивильные места вслед за теми, кто уже бросил свои избы и поля,
33. уйдут, оставив «дичающие горы» нам – туристам-горожанам.
34. ...Позади остались автобус, село Чибит и тропа над Чуей…
35. И слава богу! Обходить такие бомы – удовольствие маленькое.
36. Весь следующий день мы шли только вверх, вбок от Чуи. Нет, не шли, а тяжко работали, поднимая на сантиметры вверх свои рюкзаки с трехнедельным грузом продуктов.
37. К вечеру причуйская тайга с редкими, звонкими от кузнечиков полянками,
38.с конными алтайцами,
39.осталась внизу.
40. Ночуем у границы алтайских гор, нет, алтайских лугов, у чистого ручья, уставшие от трудного взлета, но счастливые, как вырвавшиеся из клетки птицы.Здороваемся с горами, не задрав головы, а этак – на равных.
41. На следующий день мы увидели свою главную цель – ледник Маашей, притом так явственно и близко, что, кажется, будь у нас крылья, вмиг бы долетели до того заманчивого языка, чтобы лизнуть его сахарную чистоту.
42. Эти вершины были в наших глазах так прекрасны, так притягательны… Но перед нами было плато с колючим ердником, и мы не знали, обходить ли его или ломиться напрямик.
43. Ориентировщики судили и рядили. Володя был полон энтузиазма, Галя беспокоилась: ердник ей очень не нравился. Толя развивал свою мысль…
44. И вот уже Володя развивает Толину мысль, а командор думает дальше…
45. И пошли. На полдня. Было всякое. Жара без ветра, сушь в горле, пот градом, ердник держит ноги,
46-46а. рюкзак как слон.
47. Были и 15-минутки отдыха, и холодная вода в середине пути, и островки леса с тенью.
48. А потом крутой спуск к реке, обед и
49. снова спуск и, наконец, ночевка у горного озера. Таким был второй день, а было их всего двадцать два. Рассказывать про все – устанете слушать. Поэтому мы покажем только эпизоды,
50. «Переправа»
51. На Алтае мы ходили в основном по тропам, а тропы бегут по долинам и ущельям, где текут ручейки и реки. Так что перемещались мы вдоль рек.
52. И только иногда, очень редко – поперек.
53. Алтайские реки очень красивые и очень разные.
54. Одни живописно разбросали камни,
55. другие привлекают радугой брызг и
56.грохотом Рассыпного водопада.
57-60.
61. Маленькие речки и ручьи – вертлявые, игручие, как ласковая Алибечка, и не опасны.
62. Находя себе скальные трещины, они порой скачут с уступ; шумя и запугивая,
63. и в то же время привлекая испить водицы.
64-66.
67. Большие реки – Карагем, Аргут, Катунь, обе Берели – красивы страстным течением зеленоватых или синих вод.
68. Как сильные змеи, несут они свои пружинистые тела
69-70. через пороги и перекаты, мимо лесных и ягодных берегов.
71. Весь поход реки дарили нам красоту и радость, тропу и еду, лес и воду. И лишь иногда мы вступали с ними в
72. конфликт, когда засовывали свои ноги в середину течения, мешая его многовековому движению.
73. С некрупными реками было проще. По камням, по камешкам – прыг-скок и на том берегу!
74. И снова вверх до новой переправы.
75. Любо-дорого переходить такую спокойную реку, как Черная Берель. Не торопясь, чтобы полюбоваться цветными камушками, которыми она устлала свое дно.
76. Правда, потом надо шагать веселей, чтобы подсохло на тебе.
77. Зато пересекать такие потоки было неприятно. Вода ревет, бревно ходит ходуном и заплескивается водой, голова дуреет от страха, теряешь веру в свои силы…
78. Как хочется опереться на крепкую руку!
79. Большие реки мы проходили по мостам, если они были и когда мы их находили.
80. Мост близ устья Карагема мы искали полдня. Искали упорно, потому что переходить эту прорву воды
81. – страшно, невозможно.
82. Ведь именно здесь мы увидели группу туристов, у которых Карагем унес парня. Чудом он остался жив.
83. Но выше по течению нам все же пришлось его переходить. Как это делалось? – Придется рассказать на пальцах.
84. Сначала, конечно, идет разведка. Потом, пересекая мелкие, холодные, но не страшные протоки, подходили к основному руслу…
85. И вот, вцепившись в лямки соседских рюкзаков, стройной шеренгой на дрожащих ногах наступаем на поток, туда, где ревет бурун и где можно предполагать мелкую воду.
86. Ведь важна не скорость воды, а ее опрокидывающий момент, и если вода дойдет до пояса, никто не сможет удержаться – поплывет гиблой щепкой.
87. И вот мы проходим уже полпотока, а вода все еще – по колено, и вдруг –
88. – выше колен... еще выше… покачнулся такой близкий и желанный берег. Завертелась вокруг пляска струй, вырываются из-под ног камни, и ты все ближе к кипящему холоду. Крики: «Ай», «Давай», «Держись-держись!» И только руки друзей остаются на месте, только они каменеют, только они остаются опорой, только их нельзя подвести.
89. И они выводят тебя на другой берег, где можно расцепить пальцы, нарушить эту противоестественно прочную и такую нужную общую связь.
90. Карагем и Берель мы прошли удачно, хоть и на пределе, под замокшим рюкзаком. А вот в более мелкой, едва родившейся Катуни, нам пришлось искупаться.
91. Лиля пока беззаботно смеется, не ожидая от переправы подвоха – река-то мелкая. Но все же мы нашли глубокое место, где нас сбила волна, по счастью, у самого берега.
92. А потом сохли, стараясь не стучать зубами.
93. Недолго длится переправа, минуты. Но нигде так не нужны каждому еще четверо. Нигде нет такого преображения в единое существо с одной целью и одними чувствами в борьбе с одним яростным противником: Он или твои 10 ног? Да или нет?
94. А когда переправа позади, 10-ногое существо опять распадается на свои двуногие элементы.
95.«Ледник»
96. Отцом алтайских рек является ледник – грузная белая масса гигантского существа, истекающего снеговой водой вместо крови.
96. Он миллионы лет все тает и тает и поит собой Алтай и степи и леса Сибири…
97. В нашей походной жизни ледники играли короткую, но важную роль. Они были, прежде всего, ровной и потому удобной дорогой к перевалу.
98. Правда, на нем бывало и сыро, и холодно, а если снегом закрывал трещины, то и опасно, и мы шли по нему, как
99. вождь ходил в эмиграцию по льду Финского залива. Ведь то, что леднику кажется лишь мелкой трещинкой, для
100. нас, пигмеев, могло оказаться грозной ловушкой.
101. И все же лучшей дороги в горах, чем пологий ледник, трудно представить. Особенно на спуске, после перевальных тягот.
102. Тогда связи внутри нашего коллектива настолько ослабевали, что мы просто разбредались… Каждый сам по себе стучал ногами по гигантской шкуре ледового моллюска.
103. Он хоть и живой, но безобидный – если только самим не лезть на рожон.
104. Хорошо идти, а потом вдруг застыть в удивлении перед открытой водоносной жилой: «Ледник, ледник, тебе не больно?» А он, конечно, и не заметит, и не ответит...
105. А в один невеселый дождливым вечер мы специально пошли к ледовому чудищу в гости. Оно лежало белоснежной подушкой и казалось очень добрым.
106. Шли, как обычно, мореной и скоро подошли
107.к его печальной и выразительной морде
108-110.
111.Помню, мы долго гостили, весело болтали.
112. И все было просто и понятно.
113. Но стоило отойти от него, и снова он становился таинственным, как в сказке…
114. «Зеленая гостиница»
Так альпинисты называют свои ночевки выше леса на зеленой травке.
115. И так по старой памяти называем и мы ночевку, куда приходится тащить дрова и колья.
116. Обычно засветло приходили к какому-то верхнему озеру или просто к моренному карману, устав от тяжелого подъема. И надо бы еще подняться, да выше будет хуже и холоднее, поэтому давайте лучше останавливаться здесь…
117-118.
119. На озере под перевалом Карачек мы прожили с 4 часов дня до утреннего солнца.
120-121.
122.Кто отдыхал, кто стирал, кто мылся и даже купался в ледяной воде,
123. кто гулял по окрестностям в поисках золотого корня.
124. Руководству группы интересно заранее просмотреть перевальный маршрут, чтоб знать завтрашние трудности.
125. На завтра им нужно внутренне собраться, чтобы быть всеведущим и сильным, готовой к действию пружиной,
126 - или – всезнающим духом.
127. Нам же с Витей проще: - завтра друзья скажут, как идти, и укажут – куда идти. А сейчас мы странно пустынны от мыслей и желаний, как горное озеро.
128. Вокруг скудная зеленая пустыня. Жизнь тонкой пленкой ютится по камням…
129...Но оказывается, если приглядеться, можно увидеть и
130.притронуться к вечной человеческой радости – цветам.
131-133.
134. А среди них этот оранжевый цветок на сильном стебле. Как мы радовались, увидев его в первый раз… Это ведь не простой цветок – у него золотой корень – родственник жень-шеня!
135. Золотая лихорадка затрясла нас. Скорей, больше! Ножом, нет, айсбалем! «У меня самый большой» - «А у меня зато много!» - Но куда их много-то? – Ведь завтра перевал.
136. И стихла лихорадка, но осталось удивление перед этой невзрачной сверху зеленой пленкой, где оказывается столько форм и столько красоты…
137-142.
143. Так проходит походный вечер, а заканчивается он
144. скудным костром в камине, который не может разогнать сгущающийся холод, леденящий руки, воздух в палатке
145. и оседающий в озере льдинками.
145.«Перевал».
146. На перевал вставали рано. В холод и часто в дождь. Вместе с дежурным обычно поднимается Толя. От ответственности, что ли?
147. Недолгие сборы и потопали…
Так уходили мы 4 раза, но в памяти эти
148.выходы уже сливаются в один длинный-длинный перевальный день.
149. Были у нас и простые, неснежные перевалы, дающие радость подъема и великолепные панорамы.
150-151.
152. Но сейчас мы ведем речь о других перевалах – снежных, трудных, требовавших от нас максимума напряжения сил…
153. Вот Маашей – самая высокая гора Северо-Чуйских белков. Снег слепит глаза солнцем даже через темные очки.
154. Взмыленной спине под рюкзаком жарко, а на привалах прихватывает порывистым холодом Маашей.
155. Фотографируем виды на память, снимаем друг другу, не жалея пленки. А ведь эти горы еще нам надоедят,
156. а чистый и глубокий снег, по которому так трудно идти, станет неприятен. Но это будет потом.
157. Под нами на леднике еле различимыми запятыми перемещаются наши недавние попутчики – студенты-томичи. Страшно за них в этом голом ледяном мире – ведь они
158. идут на очень сложный перевал. И мы молим Маашей оградить их от беды.
159. Еще два дня назад, на озере, мы как-то не верили, что они и впрямь пойдут на этот перевал.
160. Да и вчерашняя дорога, когда мы убедились, что рюкзаки даже у девчат неподъемные, как бы взывали к их благоразумию.
161-162. Но, когда они прошли мимо нас по мокрым камням на верхнюю ночевку, как сама отчаянная юность, как-то защемило сердце. И были в этом горечь от собственной взрослой осторожности и волнение за них, неопытных, но отважных.
163. Через два дня, на Шавло, мы узнали, что им пришлось заночевать на леднике, но уже за тем страшным перевалом.
164. Мы шли к ним навстречу, заранее радуясь встрече…
165. Как загорались девчачьи глаза при упоминании о пройденном перевале!
166. И как хорошо смущался под нашими навязчивыми взглядами полюбившийся нам Вася.
167. …Наверное, он смущался и на леднике, когда мы орали с морены: «Вася!» «Васька! Счастливого пути». За себя нам не страшно. Тяжело, конечно. Вставать с нагретых камней не хочется.
168. И все же встаем на не отдохнувшие ноги… Пошли!
169. Идем почти след в след… Не сам идешь – ритм тянет!..
170.Уже виден перевал. Сколько до него: полчаса, час?
171. Больше… Пo раскисшему снегу мы взобрались на перевал лишь в три часа дня.
172. Вот она – краткая радость перевала, окончания подъема рюкзаков на тысячи метров.
174. Тишина. Она даже не вздрагивает от наших голосов, а лишь вбирает их и опять стоит первозданная.
175. А вокруг столько света, чистоты, нетронутости, как в царстве снежной королевы, что просто поражаешься, как это тебя сюда допустили.
176. 4 раза мы долго и тяжело лезли вверх, в снега, к небу, оставив позади леса с теплом и уютом… Тянутся бесконечные камни морен, осыпей, устают ноги, изрезаны рюкзаками плечи, пот в глазах. Бредовые мысли кружатся в моей голове.
177. Бредовые мысли о чужих мечтах…Ну надо было же так сказать: «Герои-коммунары штурмуют небо коммунизма» - это Маркс о Парижской Коммуне.А вот еще один мечтатель: «Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки» - это Ленин о своей партии… «Мы поднимемся на пик Туркино» - это уже Фидель о своей молодости…
178. Все они шли – как взбирались в горы. Только мы идем так лишь четвертый день, а они карабкались долгие годы. Прекрасные идеалы, чистые принципы, бескомпромиссные заповеди, как белоснежные пики светили им и, может, даже ярче, чем светят нам земные и реальные, но такие замечательные горы.
179. И еще одно сходство: чем выше, чем ближе к цели, там тяжелее шаг, а белизна снежного плато оборачивается мокрыми ногами, опасными заснеженными трещинами, мерзким холодом.
180. Все живое осталось внизу, а здесь – везде лишь мертвые камни, безмолвие снежных полей, расползающихся под нашими ногами в безобразную рыхлую тропу. Ноша кажется непосильной, и под нею становится ненавистной даже светлая цель Перевала.
181. Всего лишь несколько часов мы в царстве гор, но как быстро гаснет наш энтузиазм, как хочется снова вниз, к жизни. Какой радостью встречаем ее малейшие проявления – бабочку, порхающую в снегах,
182. маленькую, микроскопическую гроздь красных горных цветов. Среди белизны – этот цвет-символ!
183. Но кончается наш краткий привал и снова рюкзак, новый подъем. Скальный взлет и вот: …
184. «Товарищ, вперед, не дрейфь, давай, назад не пойдем…»
185. …Штормовые костюмы. Защитный цвет нашей шеренги. Мы не связаны общей веревкой, но и она скоро пойдет в ход: начинается лазанье вверх по скалам.
186. – «Штурм неба Парижа, казарм Монкада, дрожь и неуверенность ЦК перед взятием Зимнего…» Сорвемся или прорвемся? Смерть или победа? – Боже, пронеси! Только б оказаться на перевале!
187. Опасность объединяет. Взаимопонимание растет настолько, что не требует слов. Молчание – весомей!
188. Веревка на страховке – безопасность другого в твоих руках. Доверие необычайное. Впереди будет хуже, и лишь оглядка друг на друг позволяет нам преодолевать свой страх и снова ползти вверх. Да… Как это сказал «ренегат» Милован Джилас? «Кто не был в нелегальной компартии, тот не может себе представить, какой красоты и необычайной чистоты отношения объединяют революционеров».Каждый из них идет по скалам борьбы ради общего блага. Ничего постороннего, никакой середины: вверху – общая победа, внизу – общая смерть!
189. …Вот если бы и мы навсегда оставались такими друзьями!..
190. Но не будем себя обманывать – им было неизмеримо труднее, положение их намного отчаянней, труд тяжелее. Наш перевал – лишь легкая модель их трагического пути.
191. И все же эта модель лучше тысячи книг. Взойдя на перевал, можно лучше понять трагедию революции!
192. Вот она – победа! Ровная площадка перевала. Свобода от рюкзачного груза и временная безопасность. Расправились плечи, радостно дышит грудь. Неоглядные дали – на десятки километров вокруг.
193. Ясно виден путь вперед – он легок и почти воздушен. Где-то там красота озер, желанное изобилие и уют леса.
194. На душе светло и привольно, как в мае 17-го в революционной России, в 37-м в Барселоне, в 59-м в Гаване.
195. Но и только. Именно здесь, в победе, кончается наш общий с ними путь. Мы-то пойдем вниз, обратно к жизни, а им – надо продолжать революцию, штурм неба, но теперь-то – как?
196. Они – в растерянности! Тот, кто продолжает идти к небу и после перевала, отрывается от спасительных скал-препятствий и, конечно, разбивается насмерть…
197. Выживает лишь тот, кто расстанется с принципами, идеальными снегами и осторожно сползет с них вниз, прижимаясь к скалам изо всех сил.
198. Нам было несравнимо легче. Ведь мы не давали себе зароков блюсти горную высоту принципов и не спускаться на грешную землю. И потому нам не надо было себя обманывать, как политическим альпинистам, всегда после победы они стремглав катятся вниз, …к хозяйству.., к торговле, мещанству.., и в тоже время гордо утверждают верность революции.
199. …Нет, нет, мы не будем делать такой страшный путь вниз с глазами, устремленными в небо. Мы – не слепцы и не самоубийцы.
200. Подобно Ужу из «Песни о Соколе», мы поползем осторожно вниз, уже зная, что прелесть полетов в небо – в падении.
201. …Скалы, снежные поля, лед, морены…Мы повторяем утренний путь задом наперед, к теплу низменной долины.
202. Пока не прошли перевальные скалы и опасные осыпи, мы держимся вместе.
203. Спешим, радуемся возможности катиться вниз, к сладости прочной стоянки, сердимся друг на друга за
204. отставание, неповоротливость или упрямство.
205-206. Но вот временному перевальному единству наступает конец. Вместо него вступают в силу соображения престижа, желание сохранить дружбу – ведь впереди еще будут перевалы…
207. Мы бежим по снежнику и голому леднику, потом прыгаем по камням и радуемся зарождающейся тропе.
208. Обсыхают ноги. Кончается холод. Склоны из белых становятся цветными.
209. Вместе с нами от холода убегают ручьи.
210. Первые цветы – обычно желтые маки или синие аквилегии. Мы принимаем их как приветствие земли.
211-212.
213. Без сожалений оглядываемся назад, на горы, запрятавшие в своих складках пройденный перевал. Мы просто забываем о нем.
214. Впереди видно озеро – за ним мы встанем. Сбегаем последние сотни метров, чтобы у синей воды, облегченно сбросив
215. рюкзаки, начать устройство палатки и костра, всем нутром ощущая приближение восхитительного момента, когда можно будет сесть и припасть к горячему ведру с похлебкой…Такова жизнь!
216. Подъем на горные выси и снова спуск к отрадному корыту…Поедая свою порцию из общего ведра, мы были по настоящему счастливы и умиротворены. Не то, что в голове, во всем теле не было места для желаний и только сейчас, вспоминая наш путь, я думаю: как хорошо быть обычным человеком!
