217. «Маршрут»
218. На Алтае есть льды и камни, реки и озера, луга и степи, но больше всего здесь леса. Кедрового и лиственничного, набитого ягодами и грибами.
219. Наш обычный походный день начинался утром, часов в 8-9. После тяжелого перевала вставали позже и собирались дольше.
220. Но, в конце концов, выходили. Праздник возвращения к жизни продолжался. Нити благожелательности окутывали нашу группу. Хорошо было всем от душевного покоя каждого.
221. А что? Перевал позади, чувствуем себя молодцами; впереди приятная дорога, что уводит нас в новые страны.
222. И хоть идти нетрудно, но законному 15-минутному перерыву через полчаса, мы каждый раз радуемся.
223. Наша пяти-членная походная гусеница раскладывается тогда на свои составные части или собирается вокруг Толи и его карт.
224. Иногда на привалах выдают по леденцу или глюкозе. Чтоб не слабели.
225. Но больше мы нажимаем на ягоды – эту извечную природную сладость и здоровье, которые фармацевтике во веки веков не заменить. Много ели, вдоволь.
226. И такую черную кислицу,
227. и настоящую красную смородину, ничем не хуже садовой.
228. А вот черная смородина порой была и больше, и вкуснее садовой.
229. Была еще и красная жимолость. Но мы ее не ели. Боялись почему-то.
230. Выше леса нас радовала вороника.
231. По берегам рек – облепиха.
232. А в глухой тайге росла такая сладкая черника
233. и призывно краснела брусника.
234. Однако главной ягодой была синяя и чуть горьковатая жимолость. Ее мы потребляли больше всего: глотали сразу, пили чай и варили морс.
235. И, конечно же, грибы, которые мы собирали просто на ходу.
236. Их было много, мы отбирали лишь самых юных и крепких.
237. В лесу мы были не гостями, а хозяевами. Ведь он бескорыстен и все свои богатства отдает великодушно и даром. В лесу мы живем почти на подножном корму – вот жалко ружья нет – как будто кочуем на манер стада древних обезьян или первобытных людей. Объедаем все вокруг, сколько кто хочет, как говорится – по потребности, действуя, естественно – по способностям.
238. И лес, этот сфинкс с изобильной душой, обеспечивает наш временный коммунизм.
239. Он велик и живет сам по себе без наших забот и труда, и потому, наверное, в нем нам так хорошо и привольно.
240. Объявляется большой отдых – обед, и мы останавливаемся у какого-нибудь ручья
241. с чистейшей водой. Хоть пей,
242. хоть устраивай «всеобщую помойку».
243. Обычно обед длился час-полтора. Мы успевали выпить кружку горячего бульона и чай, а порой и вздремнуть. Этот святой час был насыщен совещаниями, что есть сейчас, что потом, сколько, потом был трепетный момент дележки, которую никто не мог осуществить так точно и так авторитетно, как Толя, с его 15-летним опытом кормления голодных спутников.
244. А после некоторого насыщения, и перед тем как встать на ходьбу, было время пиршественных разговоров, ну совсем как на чьих-нибудь именинах, но голова хмелела
245. не от вина, а от алтайского воздуха…
246. Разные были у нас обеды: при дожде,
247. и при солнышке…
248. Помним мы и праздничные, торжественные обеды, сразу после перевала.
249. Тогда я доставала сухари, Галя чистила лук, а Володя – главный хранитель сахара – насчитывал всем по 6 кусков,
250. а остальные прятал в мешок.
251. Лук порой рос рядом со столом – стоило протянуть руку. Но мы почти никогда не рвали его цветы – жалели за красоту.
252. Хоть их здесь и много, - прямо-таки изобилие. «Изобилие!» - какое замечательное слово, как от него веет будущим и как чacто здесь мы его повторяем.
253. А вот и торжество. Толя подает собственноручно зажаренную колбасу. Нет, нет, Вы и представить себе не можете наши восторги. Если б нам не было за 30, мы бы орали, скакали, переворачивались через голову от такого начальника. Честное слово!
254. Пришло время рассказать вам о Толе подробней. Понятное дело, он - руководитель, т.е. как вождь в племени: самые ответственные решения, самый тяжелый рюкзак, самые неотложные заботы и неприятные дела – на себя.
255. Один Толя носит айсбаль. И не потому, что заменяет ему державный скипетр или гетманскую булаву, а потому, что вещь тяжелая и потому что только у него хватает сил
256. и желания на всех перевалах идти вперед, рубить, когда надо, ступени, быть проводником-первопроходцем.
257. И притом бескорыстным любителем. Лишь один раз он не удержался и снял на память перевальную записку, оставив вместо нее свою.
258. Надо заметить: страшно не любит славы и всяческого обожания. Сниматься на память он тоже не любит, особенно за таким сентиментальным занятием, как собирание цветов.
259-260.
261. Свободные минуты он проводит за расчетами наличия съестных запасов и калькуляцией денежных затрат. С полным правом его можно назвать мозгом нашей походной гусеницы.
262. Во время хода он обычно идет сзади, потому что не может умерить свой темп и отрывается от нас.
263. Очень интересная тема: Толя и группа. Heпростая тема. Но не хочется ее сейчас анализировать,
264. лучше остаться на уровне простого и цельного чувства.
265. Что еще рассказать о Толе? Вот таким мы его увидели в начале пути. Стройным и великолепным. Но не дали ему спокойно красоваться.
256. Он застыдился наших восторгов и ушел прочь от своего народа.
267. А вот таким он стал в конце похода, когда, доведенный заботами и моим навязчивым фотоаппаратом, позволил сделать прямой кадр и сказал: «Ладно, снимай, ешь меня с маслом! Ну что, доволен, Жора?»
268. Потом встал, скомандовал подъем и пошли…
269. Так идем мы весь день и до, и после обеда. Долго идем, до самого вечера и стоянки.
270-280.
281. А поздним вечером, когда поставлена палатка и расстелены мешки, когда съедены грибы и кончились дневные заботы, мы потихоньку разрываем связи с группой,
282. чтобы привести хоть в какой-то порядок богатство своих дневных впечатлений и крайнюю скудость новорожденных мыслей.
283. Глядя на закат, на первые звезды над горами, мы молчали каждый про себя и каждый по-своему. Правда, много не постигали, и ничего не уяснив, так и уходили в спящую палатку, уходили в сон, как в небытие.
284.«Озеро»
285-290.
291. Это знаменитое озеро Шавло. Сюда мы спустились со своего первого перевала, здесь встретили ленинградцев и отсюда уходили на следующий перевал.
292. Такими поворотными точками нашей алтайском синусоиды были и другие озера: Аккем, Кучерла, Маашей и Рахмановы Ключи.
294. Спустимся лучше к Кучерлинскому озеру. Бог знает, чему обязаны алтайские долины великолепием своих озер.
295. Мы могли бы их сравнивать лишь с Фанскими, но ведь те-то были давно и память о них уже сильно потускнела. Другое цело – сравнение озера с хмурым иль однотонным перевалом. Там – лед и камень, каша снега и глыбы осыпей.
296-297. А тут вдруг – распахнулся озера простор, даря тепло и ласку.
298. Последние усилия спуска, мы бросаем рюкзаки на берегу, чуть в стороне от табора палаток, спеша насладиться солнечным озером.
299-301.
302. На Шавло ребята пытались ловить pыбy, нo алтайская форель капризна и никак не поддавалась ни одиночным,
303. ни коллективным усилиям. Не удалось нам попробовать алтайской рыбки. Только видели, как она – большая и вкусная, резвилась в воде. Обидно до сих пор…
304. Обидно, да не очень. Голодными мы никогда не были, припасы с собой несли немалые, наш дом всегда был полной чашею и даже сухари на Кучерле оставили, как лишние.
305. Все у нас было, всем мы были довольны, как будто достигли здесь уютной гавани, узнали красоту райскую, несказанную, неописуемую.
306. Оставалось только бродить по берегам, склоняться к цветам и радоваться.
307-317.
318. Цветы, яркие и щедрые. Бирюзовая вода. Лесистые теплые горы, высокое небо. Что еще нужно? И что может быть лучше?
319. Почему-то на озерах мне думалось про светлое будущее, про коммунизм. Что это будет такое? Что-то невыразимо прекрасное? Правда? Ради чего не следует жалеть ничего в своей сегодняшней жизни, не так ли?
320. Ну а разве через сотни лет эти горы, и озеро, и девушка на плоту, пьющая воздух романтики – разве они через сотни лет перестанут быть самими прекрасными? Разве появится что-то взамен?
Конечно, будут новые машины, здания, творения рук человеческих, но прекраснее этих озер они не смогут стать. Скорей даже наоборот, исказят и подменят эту красоту.
321. Так что же? Кто счастливей? Мы или люди будущего? И не лучше ли наслаждаться нам сегодняшней красотой, строить и создавать для себя реальный сегодняшний коммунизм, чем уповать на будущее?..
322. С гор потянуло холодом, и он гонит нас к костру. Озеро теряет свою теплоту и суровеет, как бы сближаясь характером с горами-родителями.
323. Ощущение рая, осуществленного коммунизма исчезает, вернее, сужается до теплого пространства близ костра, а потом – палатки…
324. Утром мы присутствуем при возрождении озерного рая. Но он сильно изменился. Озеро стало гигантским зеркалом, громадным иллюзионом, вобравшим в себя окружающие горы с их лесами и снегами…
325. И высоко в горах мы любовались утренними отражениями снежных вершин. Но там снег и лед были рядом, стоило сделать шаг.
326. Здесь же, на дне нашей алтайской синусоиды, эти отражения были только далекой иллюзией, на грани утреннего сна. Но как странно, они манят и зовут нас вверх, вызывают желание вновь причаститься к белоснежной чистоте.
327. И еще страннее, что мы так легкомысленно и сразу поддаемся и уходим – без сожаления и даже с радостью и гордостью дурацкой.
328. Уходим от озера, которое было так гостеприимно, так обогрело, обласкало, насытило. Чего же тебе еще?
329. Уходим снова к «горным высям», к борьбе как счастью, к счастью, как борьбе. Таков уж человек. Ищет от подъема к спуску, от тихой пристани к лишениям и страхам, от теплого озера к снежным перевалам.
330.«Белуха – гора воспоминаний».
331. Царицу Катунских Белков мы увидели 14 августа, поднимаясь к перевалу. Но было с ней еще давнее свидание – 10 лет назад.
332. Тогда ребята пообещали себе вернуться в эти края и обойти Белуху с другого бока.
333. В тот год мы были совсем молодыми, только что закончили МВТУ.
334. Не все из участников первого похода пришли сюда. Не было с нами Славки. В 1965 году он погиб альпинистом на Ушбе – самой суровой к людям из кавказских вершин. Славка очень хотел вернуться в алтайские горы, которые считал самыми красивыми. И сейчас мы любовались Белухой за себя и за него.
335. Этим ущельем мы сейчас поднимаемся к Белухе, а тогда спускались и недалеко от водопада устроили дневку.
336. Правда, стоянка была на другом берегу Едыгема, и мы не можем ее разыскать. Но и вида знакомого водопада нам достаточно.
337. Толя делит памятный шоколад в честь первой встречи с прошлым,
338. и мы долго-долго сидим, перебирая, на манер стариков, былое и думы, мешая прошлое и настоящее, радость возращения и печаль произошедшего взросления, умудренность от прожитых лет и детские надежды на бодрое, молодое будущее.
339. И снова смотрим на Белуху. Она стала для нас связью этих лет. Мы изменились, она – неизменная. Красивая, недоступная. Чистая. Всегдашняя. Теснятся чувства, которые потом отзовутся в словах, обращенных к Толе: «И мы детям хотим завещать: край озер, цветов и Белухи под началом твоим увидать».
340. Впрочем, в первый раз прошлое мы повстречали в поселке на Шуйском тракте, где во время передышки от автобуса пошли взглянуть на мост через Катунь, который 10 лет назад перешли, сделав первые шаги похода.
341. Было тяжко от жары и начальных рюкзаков.
342. Мы шли тогда к Белухе, прямо на юг.
343. Переправлялись через Катунь.
344. Потом долго шли по Аккему, чтобы выползти к Аккемскому озеру, прямо под Белухиными льдами.
345-347.
348. Как помнится, тропа по Аккему, выбитая туристами и метеорологами, была торной, но с непрерывными, выматывающими подъемами и спусками.
349. Но отдыхали мы тогда только 10 минут и лишь через 50 минут. Толя был с нами строг, как мать с первым ребенком.
350. Вид Белухи с Аккема – грандиозней быть не может. Многое забылось,
351. а это озеро с отражением Белухи не изгладилось. И все эти годы мы мечтали опять увидеть Белуху в Аккеме.
352. И вот мы попали вновь в долину Аккема. Озера не видно, но отсюда до него лишь полчаса крутого спуска.
353. Еще август, но от сурового дыхания снежного исполина уже наступила осень и
354. раскрасила лиственницы в огненные цвета. А вот и озеро, и знакомая метеостанция.
355. А вот и исполненная мечта.
Мы искали место прежней стоянки. Кострище за 10 лет заросло, но место мы все же нашли.
356. Костер, как обычно. Каша и чай. Но настроение необычное. Как будто праздник, как будто помолодели…
З57. Плывет от нашего костра дым, стелется над озером слоем воспоминаний, поднимаясь тихонько вверх к Белухе.
358. -А помнишь?...Да... Да ведь здесь ничего не изменилось.
Вот только осень объявилась, а Белуха все та же.
Та же по своей неодушевленной сути, но не по нашим воспоминаниям.
359. Как тогда стоял Славка на этом же месте и перед той же Белухой? Любовался или путь к ней высматривал?
360. В этот раз мы не подходили к ней близко, а тогда были совсем близко у ее стены, по молодости
361. залезли не на тот перевал, откуда, помучившись на скалах, лихо съехали
362. по снегу через бергшрунт вслед за рюкзаками.
363. Тогда с нами был Слава, готовый помочь, поддержать. Железный Цепелев. Так мы его звали, и кто знает, может, он этим гордился.
364. И старался оправдать это звание, форсируя потом свою альпинистскую карьеру.
365. Сейчас мы изредка приходим к нему на деревенское кладбище в Перхушково. У него все лето цветы: родители живут рядом, друзья помнят. Помним и мы.
366. Он ушел от нас внезапно, не порвав дружеских связей. И с тех пор напоминает нам: из праха взят, в прах вернешься.
367. Уходим мы от Славы тихие, ничего не понявшие умом, но образованные сердцем, или, как раньше говорили, «смирив гордыню». И я уверен: для каждого из нас за годы после смерти Слава сделал больше, чем живые.
368-373.
374. Но вот окончились снежные перевалы.
375. Мы шагаем по казахскому Алтаю, по его сочным безлесным пастбищным склонам.
376. Долина Катуни – в который раз… 10 лет назад мы тоже были здесь, у самого начала прародительницы знаменитой Оби. Только прошлый раз мы пришли сюда с Востока, а сейчас – с запада, завершив круг вокруг Белухи.
377. И тогда рассыпался пеной и грохотом водопад Рассыпной,
378. И тогда мы шли через седло между Белой Берелью и Катунью, но в обратном направлении.
378. И потому мы непрерывно оглядываемся,
380-381. роемся в памяти, призывая на помощь обе Белухины главы.
382. Белуха, Белуха, Славы нет, и мы уже другие, а ты все та же. Нет, я не завидую тебе…
383. Просто радуюсь, что довелось опять тебя увидеть. Радуюсь счастьем смертных – дай насмотреться, а дальше – что будет, простимся.
384-385. Еще невысокий перевал, последняя ночевка перед последним седлом-взлетом.
386. Ранний снег лег на цветы, предвещая студеную зиму, и
387. мы поняли, что как раз во время уходим отсюда.
388. Внизу уже видны Рахмановы ключи с озером и радоновыми водами.
339. Но прежде это была середина маршрута, а сейчас – его конец. Нам –достаточно.
390. 10 лет назад здесь стояли кибитки казахов, приехавших на леченье, да наспех сколоченные навесы над источниками.
391. Сейчас Ключи – заправский курорт с автомобильной дорогой и аэродромом.
392. За полдня грузовик с пустыми бутылками и нами отмахал 400 км до железной дороги. Но лишь один раз с какого-то ухаба мы увидели покидаемые Катунские Белки.
393. После моста через Берель дорога вошла в пограничную зону, где появление диких туристов преследовалось и ГАИ, и пограничниками.
394. Но находчивый шофер засадил нас в тесный и темный продуктовый ящик
395. с щелью для воздуха, в котором мы и проболтались 8 часов горных и степных дорог.
396. И только в поезде, разглядывая Бухтарминское и Иртышское водохранилища, мы начали осознавать, как удачно окончился наш поход...
397. Вот идет наш последний спуск, и мы ищем место; чтобы стать и выслушать, как Галя в стихах выскажет Толе нашу благодарность.
398. Толя смущен, но ему приятно. Дa он и сам рад, что выполнил обещание и побывал снова у Белухи, что весь поход такой благополучный.
399. На последнем седле был устроен прощальный стол на камне и брошены последние взгляды в сторону Белухи.
400. Она в тумане облаков. За два приема в 10 лет мы замкнули вокруг нее кольцо, как будто затянули петлю, чтобы уволочь с собой, в город, в память, в рассказы, в этот фильм…
401. «Возвращение»
402. На этот раз мы не давали себе вслух обещания вернуться через 10 новых лет. Наверно, потому что они уже не кажутся столь далекими, как раньше, как в 23 года.
403. Мы добрались до середины жизни и можем спокойно обозревать ее конец, не ожидая особых чудес и превращений. Через 10 лет мы будем такими же, разве что новые болезни появятся. Реальной гранью становится пенсионный возраст – отдых от обязательной работы и свобода. Вот тогда…
404. Когда, спускаясь с Нижне-Шавлинского перевала, мы увидели эту голубую озерную косынку, она нам сразу очень показалась.
405. Здесь остановились, а потом отдыхали следующее утро.
406. Хоть было холодно и солнце редко, но я купался, потому что не мог удержаться от соблазна всем телом слиться с синей водой, как будто войти в драгоценный голубой камень.
407-408. А потом отогревался в палатке спальником и горячим чаем, самим видом бивуачного уюта, видом спокойной Лили в кресле-корне, оставленном нам предшественниками, сознанием редкости такого места, счастья присутствия в нем.
409. Долго я смотрел на Лилю – она писала дневник про наш первый перевал. Затем, заметив наблюденье, оторвалась и тихо мне сказала: «Знаешь, давай сюда приедем снова, когда-нибудь на пенсии, вдвоем». И это все, что было сказано.
410. И это стало нашим общим обещаньем вернуться и стать на время хозяевами этих мест и озера.
411. Кто нам помешает жить здесь свободно летом? Встречать добром туристов, как подобает хозяевам озерным,
412. держать в порядке всю лощину, дружить с пищухами.
413. И, сидя у воды, работать: читать, вспоминать, думать...
414. А дотащим рюкзаки с Чуйского тракта? – Дотащим, в два приема. А может, на Большом Шавло устроят базу… А потом, старые люди мало едят…
415. Правда, отсюда не видно снежных гор. Но это хороший повод для ежедневных моционов на соседний гребень и в долину Большого Шавло.
416. А может, мы пожелаем подняться к самим снегам, чтобы возлечь на перевальных камнях, как сейчас? – Но скорее такие безумные желания не смогут пересилить накопленную мудрость жизни и усталость…
417. Нет, озеро тогда нам будет во много раз милее и дороже. Оно уже сейчас для нас стало лакомым кусочком, отложенным на завтра, наградой в старости, целью долгого пути.
418. Нет, мы не будем долго смотреть на вершины. Тихонько повернемся и пойдем
419. в свое счастливое ущелье, к палатке-дому, чтобы перебрать (в который раз) к тому времени, наверное, совсем выцветшие кадры…
420-425.
