1-2. Наши старшие дети Тема и Галя уже имеют о себе диафильмы, так как же можно обойтись без диарассказа о самых маленьких?
3. «Часть I. Рождение»
Когда в Хабаровской шабашке я получил известие, что Лиля родила двух сразу, что у меня теперь четверо детей, то испытал какую-то непередаваемую радость: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо!!!».
4. «Печатники, август 1974 г.»
У Лили, наверное, это чувство было острее. В заранее купленной квартире на берегу Москва-реки, она в полной мере вбирала в себя это трудное, очень трудное, но такое глубокое счастье
5. взращивания двух новых родных человечков.
6. Сейчас им уже по 3 года, и мы расскажем и покажем все, что можем, но прежде хочется понять самим, откуда взялось такое везенье?
7. Аня и Алеша в свои младенческие годы стали как бы завершением нашего счастья, его вершиной. И, находясь на этой вершине (ведь скоро 40), хочется оглянуться на уже прожитую,
8. уже состоявшуюся жизнь, поблагодарить Бога или судьбу за доставшееся и понять, как же все это получилось. Хотя заранее знаю: причиной тому - Лиля. Только она...
9. Тема родился, когда мы работали после вуза в Коломне. В его рождении была неизбежность, как жизнь. Конечно, было много страхов, но не меньше радостей. Было бездомье, безденежье, но
10. зато счастье роста первого ребенка; нехватка времени для подготовки в аспирантуру и общения с друзьями, но и растущая уверенность в прочности создавшейся семьи. Темкины пеленки соединили нас крепко, пусть мы и были тогда не расписаны.
12. Потом Коломна сменилась Москвой. Другой завод и институт, аспирантура у Лили и долгие поиски призвания у меня.
13. Была стесненная жизнь в Филях в комнате родителей и психологическая малосовместимость.
14. Но зато было открытие семейного байдарочного туризма с Артемкой по Подмосковью, а потом и счастье дальних путешествий вдвоем.
15. И, забираясь куда-нибудь в далекую Среднюю Азию или на Русский Север, мы уже скучали по своему сыну и своему дому. Нам было уже кого оставлять и перед кем чувствовать себя обязанными вернуться.
16. Прочнее веревок привязал сын к этой жизни.
17-18.
19. В 1967 г. страна праздновала 50-летие революции. Москва была разукрашена огненными лозунгами, огромными портретами, бессмысленными, темными словами. Но в этой идейной темноте
20. через радио и друзей до нас стал доходить иной, всемирный свет.
21. Уже в следующем 68-м году я стал подписантом, поддержав протест своих друзей, поставив этим под опасность не только себя, но и свою семью.
22. Как отнеслась к этому Лиля? - А как она могла к этому отнестись, если по-настоящему мы и познакомились лишь после исключения меня из комсомола 7 лет назад? Разве могла она удерживать меня от самого важного и благородного, от того, за что когда-то оценила?
23. В мае этого же 1968 года родилась наша Галя.
Мое диссидентство и рождение Гали нельзя связать причинной связью, но в памяти и чувстве они связаны воедино. Никаких, совершенно никаких условий и предпосылок: мы жили двумя семьями с родителями в одной комнате. У Лили, кончавшей аспирантуру, были испорчены отношения с руководителем и заваливалась диссертация, а я втягивался во что-то грозное - и вдруг рождение Гали!
24. Как Лиля на это решилась? - Не знаю. Нет у меня другого ответа, кроме ссылки на ее непонятный, но какой-то основополагающий, животворящий инстинкт. Вместо удерживания меня от опасных шагов, вместо драки за погибающую диссертацию, вместо пробивания отдельной квартиры - простое, без расчетов создание новой жизни.
25. И Вы знаете - она была права, все образовалось... Уже весной нам дали отдельную от родителей комнату, Лилю оставили после аспирантуры на кафедре доделывать диссертацию, а я... что ж! Я только лишаюсь аспирантуры, сохранив работу. Лето Лиля провела с новорожденной в новой квартире,
26. а я - в альплагере на Кавказе. 5 вершин, зачеты, третий разряд и... мысли о доме. Да и как же было не думать о такой семье?
27. Высочайшие снежные вершины и великий ералаш в моей голове от вопросов... Меморандум Сахарова и обсуждение его на привалах, пример Чехословакии и страх за нее, воспоминание о своей увлеченности Мао и Фиделем, высокие идеалы любимых экстремистов и мерзкие их провалы - эта география пострашнее Кавказских гор!
28. А ведь в лето рождения Темы я тоже уезжал, тогда в Саяны. И почему Лиля так хорошо, с улыбкой отпускает меня даже в свои самые тяжелые месяцы? Почему не держит мужа при себе, как поступают иные жены? Какая ей корысть от моей свободы?
29. На это нет понятного ответа. Есть ответ только общий, интегральный: наша общая жизнь, наши общие горы, наше доверие друг к другу.
30. И, может, именно этот месяц в горах, в тоске по дому, позволил мне навести порядок в душе и еще крепче связаться с жизнью? И, может, Лилино доверие пошло семье во благо?
31. В горах я много времени проводил один на один с чистой бумагой. Задуманный рассказ у меня не получился, зато завязалась публицистика: «Письмо к сверстнику». На самом деле это было письмо к себе самому, и оно помогло, очень помогло избавиться от нервической смелости, от безоглядной верности романтическим идеалам - ради ценностей несомненных, живых и семейных.
32. Здесь я жил вместе со смелыми людьми - альпинистами. Моим инструктором был Вадим Ш., командиром отряда - Юрий Моисеев.
33. Мне довелось наблюдать за их опасным восхождением на Чатын и пережить трагедию - три смерти в ранее вышедшей на Чатын группе и их спасателей.
34. Сегодня, уже зная, что Юра Моисеев несколько лет спустя все же погиб, я вспоминаю тревожное лицо его сынишки в лагере еще тем, благополучным летом: «Что с папой?» и снова терзаюсь в безысходных вопросах:
35. «Горы и жизнь?»
36. В Москве, зимой 1969 года, под угрозой лишения работы я перестал подписывать протесты друзей, но это совсем не избавило меня от страхов. Совсем наоборот. Жизнь читателя Самиздата в те годы установилась в каком-то опасно-каменистом русле.
37. И лишь летние походы возвращали нас к открытой, заманчиво свободной жизни.
38. Прибалтика и Армения, Урал и Алтай - дети не мешали нашим путешествиям. Начались диафильмы. Забирая основную часть нашего свободного времени, они прессовали наш отпуск, наполняли остальной год смыслом, наполняли нас жаждой видеть мир и передавать увиденное.
39. Первую половину 70-го года мы провели в Ленинской библиотеке над Лилиной диссертацией. Тяжелым был у нее этот подъем. Не с помощью, а скорее даже с противодействием руководителя. И только скомпоновав в августе первый вариант работы, она вырвалась в поход.
40. ... Илыч и Печора для нашей байдарки оказались много тяжелее, чем представлялось в Москве. Но дома нас ждал сын,
41.идущий в 1-й класс, и потому мы торопились вовсю.
42. И мы успели.
43. Сын Тема спрессовал наш отпуск, он заставил нас грести, собрав все силы и волю. И той же осенью Лиля бросила заряд своей воли на завоевание права на защиту.
44. И добилась своего уже в конце учебного года.
45. Я знаю: это было очень трудно, сложно, даже страшно, как будто ее уставшая байдарка продолжала плыть по Печоре, поспешая на встречу с сыном.
46. ...Жизнь наполнялась все нарастающим единым ритмом: байдарки, работа, горы, писанина, диафильмы, друзья, интересные книги. Потом прибавились работы на отцовской даче, на садовой земле.
47. Дети лишь уплотняли эту круговерть интересов, озвучивая ее своими звонкими и такими нужными нам голосами. И казалось - не будь их, разве мы смогли бы так сработаться, так сродниться?
48. ...Алтайский поход был юбилейным. 10 лет назад Лиля с друзьями уже смотрела на эти горы и гадала о своем будущем.
49. А сейчас мы вместе подбираем местечко, куда б могли приезжать пенсионерами. Жизнь наша устоялась. И, стоя на ее алтайской вершине, можно было подводить итоги.
50. Все на Алтае: и красивые горы, и климат, и лес, и озера, и вершины, казались нам удивительно гармоничными.
51. В такой гармонии и красоте хотелось бы прожить вдвоем до самой смерти: делать нужную работу, растить детей, общаться с друзьями.
52. Но невозможно удержаться на вершине. Гармония не вечна. В верности этих банальных истин нас убедила сама жизнь.
53. Да и на Алтае были подъемы и спуски, за уютом и довольством долины следовали желанная тягость и страх подъема в холод.
54. Алтайские мечты о гармоничной и спокойной жизни нам реализовать не удалось. Но зато было другое движение - зато родились у нас двойняшки.
55. В Москве меня ожидали неприятности: фактическое изгнание из стен академического института, увольнение как неблагонадежного. Потянулась долгая, темная и безуспешная борьба за накопленные материалы, за право защиты диссертации, за право на научную работу и нормальный заработок.
56. Но главное, в Москве уже шло следствие над Якиром и Красиным, как организаторами оппозиции. Затронет ли это следствие меня, и в какой степени? Помешает ли научной защите? Этот вопрос мучил всю зиму, и только выработанная в горах и реках привычка идти без устали и всегда надеяться, помогала мне гнать работу, ожидая чуда: вдруг пронесет, вдруг успею защититься до срыва...
57. Прошли октябрьские праздники, прошел семейный Новый Год, и лишь в марте, на непраздничный, но памятный день смерти Сталина, меня вызвали в КГБ.
58. Почти месяц длились наши встречи и переговоры в Лефортовских кабинетах, пока окончательно и нерасчетливо я не превратился из свидетеля обвинения в обвиняемого по статье: «Отказ от дачи свидетельских показаний...»
59. Шел май 73 года, и с разрывом лишь в неделю прошли и радость: моя предварительная защита - итог трехлетнего напряженного труда, и горе: суд по ст. 182 - еще не полный расчет за 5 самиздатских лет.
По этой, как говорил следователь, слишком мягкой статье, нельзя было посадить в тюрьму. На суде меня даже не уволили с работы. Зато (но это стало ясно лишь позднее), лишили права на защиту уже готовой диссертации.
60. Нe успел я отбыть свои полгода принудительных работ, как осенью последовал новый вызов, теперь на Малую Лубянку из-за серьезных, очень серьезных показаний на меня знакомых. Снова заштормило, закачало наш корабль.
61. Как вела себя в этот штормовой год Лиля?
Я не могу подобрать другого определения, кроме слова - «мужественно». Когда в 69-м году меня исключили из аспирантуры, она плакала, когда же в 73-м судили, она только молчала. А свой допрос в Лефортово провела лучше, чем я. Но все же - это не главное. Ее истинный ответ на штормы 73 года был совсем иным и по-настоящему женственным...
62. ...Нет, нет, мы совсем не сторонники многодетных семей, а знаменитый «десяток малолетних поросяток» вызывает у нас лишь сочувственную ухмылку. И вот это знакомство с алтайской свиноматкой могло породить лишь отрицательное отношение к подобному «геройству». Однако такой алтайский настрой был зачеркнут бурей,
63. а в бурю и войну, как известно, каждый борется за спасение рода, семьи, себя, а женщины рожают мальчиков.
64. Вот тогда-то, в пору очередных октябрьских праздников, в ожидании очередного допроса на Лубянке, начались быть у нас
65. Аня и Алеша. Нет, не скажу, что я тут ни причем. Все бури, которые испытала наша семья, пришли к ней по моей, в основном, вине.
66. Но Лилины решения об увеличении устойчивости семейного корабля через детский балласт тоже значили очень много - они нас спасали.
67. ...В те же осенние дни мы решили отдать государству назад занимаемую комнату и купить кооперативную квартиру.
68. Так, еще не родившиеся Аня и Алеша переселили нас в Печатники, а меня летом послали на шабашку.
69. Шабашка! Сначала Дальний Восток, а потом два сезона на Печоре - сколько дали они мне, как сильно изменили, направили в созидательную сторону - и все это случилось по Лилиной воле, по ее желанию родить третьего ребенка.
70. ...Летом 74 года в Хабаровск прилетела искрящая счастьем телеграмма: «Витенька, поздравляю близнецами!»
71. Часть II. «Первые годы»
72. Это - мы на прогулке перед своим новым домом. Неприглядна еще наша улица. Не один год ей придется благоустраиваться, обзаводиться магазинами, 100-метровой зеленой зоной перед пляжем, тихим троллейбусом. Аня-Алеша спят в своей двойной, еще не украденной коляске. Хорошо им там.
73. А вот - парадный кадр делает Лиля, стремясь запечатлеть не только семью, но и квартиру на 9-м этаже. Вон как высоко забрались. Крайняя - Галина комната, потом идет общая, потом - наша, затем кухня, а Теминого окна не видно.
74. Из этих комнат в ясные дни раскрывается вид на все южное Замоскворечье, на всю Москву: от колокольни Рогожинского кладбища через всю гамму высотных зданий, Останкинской и Шуховской башен, глава Ивана Великого, и дальше
75. через синь портового моря к Университету, чтобы завершиться старинным Коломенским и Дьяковым, а на нашем берегу - громадным зданием Перервинского монастыря.
Перед Коломенским нам виден первый московский шлюз, слева - остров географический и политический. Хотя давно уже снят там ГУЛАГовский лагерь еще со времен постройки канала, но до сих пор закрыт вход в его поселок. Через шлюз идут пароходы вниз по реке к Коломне на Оке, к Волгограду на Волге.
76. Когда-то, еще до Гали, мы с Темой сели на пароход и поплыли по Москва-реке вниз.
77. Проплыли пустынное Южное «море», мимо еще не выстроенного нашего дома на топких берегах речки Нищенки и, прошлюзовавшись, в первый раз выплыли к Коломенскому.
78. Долго тащил нас старенький «Сергей Есенин», много раз он шлюзовался и петлял по равнине; прежде чем за день и ночь привез нас под утро в Коломну...
79. Да, нескорый путь по воде. И все же мы мечтаем опять плыть - теперь по Волге, до Лилиного и Галиного Волгограда.
80-81. А пока мы глазеем на речной путь и на заходящее солнце, поджидая, когда подрастут самые маленькие...
82. 1-й год жизни. От первой ани-алешиной зимы осталось очень мало кадров
83. - Аня!
84. - Алеша!
85. - И снова Аня. Замечаете разницу? Нет? - А для нас это были два совершенно не похожих существа. Мы так радовались, что они разные: двойняшки, а не близнецы. Не любим одинаковость.
86. И снова Алеша. И так много-много раз на дню. Счастье видеть их, носить на руках, пеленать, кормить, купать... держало наш общий тонус так высоко, что с ним не могла совладать никакая усталость. От них, от добродушного Алешика - «маминой радости» (ведь сын ожидался) и
87. от беззубой улыбки Аннушки - «маминого подарка» - так весело стало в нашем доме.
88. Какие б ни были неприятности, как бы ни штормило вокруг, наши маленькие, как якоря, привязывали нас к земле, и тем спасали.
89. Пусть седые волосы на висках и близко сорок лет, а там и звание бабушки, но в этих, еще таких удивленных глазах уже не угаснет и наша молодость, и наше бессмертие.
90. Ну, а как отнеслись к новым членам нашей семьи старшие дети? - В целом, очень благосклонно. Как будто у Ани и Алеши кроме нас есть еще одна пара родителей -младших только. И только один раз они были недовольны, когда после года пребывания в нашей спальне кроватки маленьких переехали в детские комнаты.
91. Галя стала для них главной и заботливой няней в мое отсутствие. Она маленьким так и велела себя величать - второй мамой. Как будто она возится с большими и очень-очень настоящими куклами. Такая игра, надеемся, ей только в пользу.
92. Тема занят детками зимой меньше, но зато летом, когда Галя в Волгограде, папа на шабашке, а мама уезжает по утрам с дачи на работу, детки целиком на его попечении.
93. Дача. Родители купили садовый участок еще 10 лет назад, и постепенно дача стала предметом постоянных забот, неустанных трудов, источником яблок, меда, ягоды и варенья и гарантированным летним местопребыванием детей.
94-95.
96. Да и нам здесь, среди цветов и свежести бывает хорошо.
97. Дачный участок в лесу, тянущемся к Верее и Можайску.
98. Любимое развлечение - грибная охота.
99. Нам здесь будет особенно хорошо, когда станем свободными от обязательной службы.
100. Ну, а пока надо работать и помогать деду обустраиваться, вести хозяйство и заготовку на зиму.
101-104.
105. Несколько лет назад по настоянию бабули Тани дедушка выстроил теплую кухню. И дача стала настоящим домом. Теперь здесь можно жить и зимой.
106. Бабуля Таня еще увидела малышей, держала их на руках, но, уже смертельно больная, не могла быть с ними много. Похоронили ее недалеко от дачи.
107. А через год умерла Витина бабушка, ушла вслед за дочерью.
108. Особенно сильно перешивал смерть Татьяны Дмитриевны Витин отец. И только внуки на первых порах отвлекли его от тоски и терзаний.
109. Молодые, требовательные, набирающие силу голоса зазвучали вместо голосов усопших. Это естественно. Так заменяются и птицы, и звери. Но люди, ...люди должны помнить.
110-113.
114. Для Алешика этот луг - огромный и манящий мир. Через год он улизнет через калитку, пройдет через луг
115. к лесной речке, где, завязнув в приречном болоте, будет тихо скулить, пока его не найдет Тема.
116. Ну, а пока они еще не могут ходить и только ползают под присмотром Темы или сидят в траве, как грибы,
117. или балуются со столь редко ими занимающимся папой,
118. или дедом.
119.
120. «Первый поход».
Первым целевым походом со всеми детьми мы считаем нашу воскресную прогулку по Шоссейной - главной в Печатниках улице - к Перервинскому монастырю и дальше, в еще сохранившуюся деревню.
121. Был погожий мартовский день. Снег уже частично сошел и санки не всегда скользили. Что ж... В походе и должны быть трудности...
122. А вот и первопутешественники. Они уже могут ходить, но не быстро, и потому лучше их вести на санках.
124. Вот первый нестандартный дом на нашем пути - неказистый деревенский продмаг. В своей молодости, в тридцатые-сороковые годы, он был, конечно, стандартным, но сейчас, в отличие от белых одинаковых гигантов, он хранит в себе нашу память, как дед среди внуков.
125. Потом появляется краснокирпичное здание 40-х годов - мы в таких учились.
126. А вот красивое, похоже, еще дореволюционных времен, здание, закрытое, правда, от улицы очередной коробкой. Но может, к лучшему - дольше сохранится. Ведь, наверное, только оно и осталось здесь от старой деревни.
127. Да, пожалуй, еще Перервинский монастырь. Сейчас он обозначает собой границу, за которую многоэтажные Печатники еще не перешагнули. Может, бьются до сих пор историки-архитекторы, запрещающие строительство высоких коробок вокруг монастыря - со строителями,
128. стремящимися побыстрее и проще двигать многоэтажные дома дальше. Строители, наверное, победят. Белые дома нависают над беззащитным монастырем.
129. Опечалены ли мы этой победой? Да, мы сочувствуем историкам-архитекторам, и своим детям хотели бы передать любовь к старинным зданиям,
130. к поэзии жизни и труда предков.
131. Но ведь при всем этом мы сами живем в девятиэтажке белых Печатников, наступающих на Перерву.Нам остается лишь оправдание, что разрушение идет не нашими руками, не по нашей воле... Зато в нашей воле сохранить память вот в этих слайдах...
132. Ведь это Перерва, несмотря на свой поздний вид - один из древних московских монастырей. Основан еще во времена царей Рюриковичей и назывался Никольским мужским монастырем.
133. В XIII веке он принял к себе младшие классы Славяно-греко-латинской академии, нашего первого университета, стал ее младшим братом. Имел 4 церкви, среди которых вот эта, Иверская, выстроенная в 1904 году, вмещала в себе 3000 человек. А сейчас ... пустынь за забором.
134. Еще 10 лет назад, когда мы фотографировали московские церкви, монастырь выглядел лучше, внушительней, уцелевшие главки очень оживляли его несколько угрюмый вид, в него можно было войти
135. и полюбоваться вблизи старой трапезной.
136. Теперь же монастырь закрыт наглухо, охраняется собаками. А красивые главки уже многие годы закрыты строительными лесами...
137. Мы проходим монастырь и вступаем в деревню, пригородную раньше, а теперь - остаток деревни. С умилением смотрим на водопроводную колонку. С ней тоже связано наше детство. Правда, в моем Мазилове в те годы действовали еще колодцы...
138. Нет, эти дома не могут привлечь внимание краеведов и искусствоведов.
139. Обыкновенные дома, старинные, построенные руками отцов и дедов. Но если присмотреться, то сколько в них отразилось человеческих характеров, как сроднилось дерево с человеком, побывав в его руках.
140-142.
143. И все это должны подмять под себя наши коробки. Неизбежно! Смотрите, дети, запоминайте, как новое воздвигается на костях старой красоты. Смотрите, дети, и ужасайтесь. Может, хоть вам удастся строить, не разрушая; жить, не умерщвляя старое, а делая его бессмертным.
144. Еще полгода назад на этом месте стоял бревенчатый клуб. Наверное, как и в клубе моего детства, здесь стояли лавки, а на стенах масляной краской были намалеваны лозунги, а по вечерам крутили фильмы за 10 копеек, а публика лузгала семечки и лузгу выметали метлами... И вот - не успел я его заснять...
145. Бульдозер хозяйничает в деревне, бульдозер торжествует над Перервой, бульдозер господствует в нашей жизни. Чудовищная механическая сила, пришедшая из будущего, чтобы сломать дома, труды и память предков.
146. Но разве техника выполняет свою волю, или даже волю государственных чиновников?... Нет, если подумать, то мы сами в этом виноваты! В этих домах живут обыкновенные люди и держат обыкновенных злых собак.
147. Работают в московских учреждениях и учат детей в московских школах. И только дома у них деревенские, с дровяным отоплением и без удобств. Но до чего же хочется этим хозяевам получить удобную государственную квартиру - как у всех! И без трудов - в этом особая сладость! Как хочется избавиться от надоевшего отцовского наследства, черт его подери!
148. Порушить бы его на дрова, поджечь...
149. Хозяин одного из этих домов, увидев мои съемки, поинтересовался, не из «комиссии» ли я какой-нибудь, а потом рассказал, как долго они ждут сноса, и что монастырь мешает застройке: «Вот еще, понимаешь, морока...», что соседям вон
150. сильно повезло, «загорелся, понимаешь, у них дом, до конца не сгорел, успели потушить и вещи все вынести, зато теперь квартиру дали где-то в другом районе...»
- А я думал: «Боже мой!...»
151-152. Ничего этого, конечно, наши маленькие путешественники не увидели. Аннушка терпеливо просидела на санках всю дорогу.
153. Алешик же на обратном пути буянил, желая самолично везти свои санки, и проявлял в этом истинно хохлацкое (или мужицкое) упрямство.
154. Нашим деткам предстоит жить в красивом и удобном микрорайоне, который мы тоже любим заранее. Эти улицы - их родина. Но как хочется, чтобы они узнали и запомнили и другую,
155. нашу, деревянную, с резными наличниками родину, чтобы знали, на чьих костях стоит их дом.
156. «К С П»Если для Темы и Гали первые выходы в лес были связаны с воскресными походами, то для Алеши и Ани - со слетами клуба самодеятельной песни, сокращенно, КСП.
157. Раньше эти слеты были неофициальными, скрываемыми, и потому небольшими.
158. Теперь о них пишут в газетах, покровительствует комсомол и ходить стали многие тысячи людей,
159. в том числе и мы с детьми.
160. Когда электричка на ближайшем к месту слета полустанке разгружается от гитаристов и их слушателей, то ахаешь от вида этого многоцветного зрелища. Сколько людей стремится к «неформальному общению», пусть в рамках дозволенного.
161. Ближе к ночи с субботы на воскресенье проходит конкурсный концерт... Сетуют «старички», что теперь, после ужесточения самоконтроля исполнителей и самодеятельных авторов на глазах Горкома, конкурс стал неинтересным.
162. Но, может, он и раньше был не так интересен по сравнению с импровизированными и самозабвенными конкурсами в отдельных группах и группах групп (кустах).
163-164. Гигантский контролируемый слет после первого концерта на большой сцене разбивается на десятки неконтролируемых кустовых сцен, как будто пойманный идеологической сетью дракон распадается на множество мелких и вновь неуловимых дракончиков. Невольно пожалеешь работников Горкома...
165. Выступает 8-я творческая студия МИФИ - пародии, стихи, рассказы, сказки, истории, песни - студенческий капустник.
166. Подрывают ли этим ребята наши «идеологические основы»? Да что Вы... У них и в мыслях нет такого. Они только смеются и сами от души веселятся, и заражают своим весельем остальных.
167. Им не нужна идеология. Даже неофициальная и оппозиционная. Им сейчас и пока нужна только свобода. И они пользуются ею здесь в полной мере!
168. Выступает ансамбль «Последний шанс» - певец-гитарист и аккомпаниатор на самых разных из известных и придуманных инструментах. Много детских песен, в том числе и на стихи Юнны Мориц. Прекрасное музыкальное исполнение.
169. Эти ребята из Подмосковья выступали на этом слете первый раз, пели самозабвенно, много раз. Успех перед многотысячной аудиторией был их удавшимся последним шансом завоевать право на творчество, на профессиональный труд. И они добились успеха, ухватили свой шанс. Теперь их можно услышать не только на лесной сцене.
170. Так песенный слет стал не только местом неформального кострового общения, но и местом свободной игры и выявления таланта, ареной свободного искусства...
171. И смотрели на все-это наши Алеша и Аня, впечатывая пока лишь в подкорку яркий, шумный, мелодичный, благожелательный хороший мир.
172. А мы смотрели на своих детей, тщеславно гордились ими, беспокоились о сухих штанах и теплой еде и молили судьбу, чтобы не заболели. И судьба была нам милостивой...
173-174. А может, пройдут годы, и наши малыши вдруг обнаружат странную приязнь к костровой песне и сами потянутся участвовать в свободной жизни КСП или чего иного. Так уже случилось с Артемкой. Он теперь ездит в лес самостоятельно. Счастливой дороги, дети!
175. Часть III. «Три года. Украинские корни»
Теперь расскажем о том лете, когда завершился ясельный возраст наших деток
176.и приблизилась «взрослая детсадовская жизнь».
177. В это лето им повезло: их родители расстались с горным туризмом и пришли к мысли, что пора ходить с детьми. А то ведь не успеешь пообщаться с ними в походах, как вырастут, перестанут нуждаться, разорвут связи-нити, если окажутся непрочными и будет к старости, которой я так боюсь, глухота и пустота вокруг нас. Хорошо, если удастся ее пройти вдвоем, а если одному?
178. Я никогда не смотрела на детей, как на банк, куда кладут сбережения под проценты - для обеспечения старости. И не будет у меня оснований для упреков: «Вот я тебе всю жизнь отдала, а ты...» -
179. Потому что не отдала, потому что жила сама. А дети только делали жизнь полноценной, а не заедали ее.
180-181. Они никогда не были нашей собственностью. Мы научились обращаться с ними, как с чужими людьми. Да, да, я не оговорилась, подразумевая под этим уважение к внутреннему миру, потребностям, ранимости другого человека.
182. Хотелось бы научить такому отношению старших и младших детей, но удивительно трудно дается им эта наука жизни, - главная наука, без усвоения которой большинством наших молодых сограждан нельзя рассчитывать на положительные изменения в нашей стране.
183-184. А сколько еще иных наук должны усвоить наши дети:
185. вести хозяйство и растить сад,
186. знать и чувствовать красоту всего живущего,
187. испытывать жажду проникновения в глубины жизни, к ее истокам.
188-193.
194. А сколько знаний, доступных сегодня и еще недоступных, должны будут вместить их головы! - Но не спешим мы насыщать ими своих детей, отчасти от недостатка времени, отчасти боимся задавить их стремления к самопознанию, их духовную активность.
195. Вот мы в зоопарке, в этом разнообразнейшем удивительном мире, где и взрослым хорошо.
196. Хорошо от того, что могут доставить радость своим детям,
197. от того, что могут познакомить их и с лисенком, и с медвежонком, и павлином, и бегемотом.
198. А детям хорошо от оживших сказок: увидеть живого Мишку для них так же удивительно, как нам - живого Дракона или Кащея.
199. Жизнь поворачивается к детям такими многообразными гранями, будит к себе их интерес.
200. И пусть пока несмышлены эти глазенки. В свое время они зажгутся интересом, который вызовет сотни вопросов.
201. Пусть будет все естественно, не будем торопить природу.
202. ...А через 2 недели после посещения зоопарка нас уже грело украинское солнце
208. и ублажала днепровская вода...
204-207. «Крот-строитель» (Алеша в песке)
208. Фотофиксируемся у Запорожского дуба, где когда-то казаки писали свое охальное письмо Султану... Алеша - в динамике, остальные - застыли.
209. Мы уже не считаем себя украинцами, а наши дети тем более будут русскими. Но почему-то важно не забывать и этих, украинских корней, почему-то важно показать детям - смотри, и это тоже твое личное наследство.
210. После осмотра знаменитого ДнепроГЭСа, наш путь на «Ракете» лежал вверх по Днепру, в Черкащину, в землю родичей.
211-212. Грустно смотреть, как водохранилища похоронили под собой старый Днепр. Но мы тешим себя надеждой, что на берегу увидим больше.
213. Вместе с детьми мы лазили на Богданову гору в Чигирине
214. И гуляли по паркам Каменки, где каждый поворот дорожки
215. связан со славой декабристов, Пушкина, Чайковского.
216. Много часов тряслись в пыльных автобусах по старинным украинским селам,
217. ночевали в придорожных кустах, бросив палатку,
218. прежде чем добрались до родственников.
219. Какое оно вкусное - парное молоко, а не попросить ли еще у кормилицы-поилицы - тети Нины? - Проси, не откажут. В этой семье доброта естественна, как воздух.
220. Мы любим вспоминать и говорить о них, нашей украинской родне из села Шевченково. Юру и Нину вы уже видели, а
221. это - Маруся - средняя сестра. Пока Нина не вышла на пенсию и не вернулась в дом, на ней лежало все хозяйство, потому что Юра сильно болен, рана с войны, а
222. наша ровесница Оля слаба здоровьем.Но не услышать жалоб от них, недовольных нот в голосе, не увидеть недоброй усмешки, не почувствовать зависти... Говорят, это у них от матери.
223. А я? Какова мера моего добра и хватит ли его детям? Научу ли самостоятельности, трудолюбию и незлобивости?
224. Труд, работа, самостоятельная, без расчета на чужую благодарность и помощь, необходимая: ведь в магазинах почти ничего нету. Насколько меньше такой работы в городе.
225. Нет, например, нужды два раза в день гнать коров на пастьбу. А в деревне это обязательный ритуал.
226. Нельзя не пасти корову Малявку, телку Юльку и теленка Черву.
227. И наши старшие дети, сбив в первый же день свой интерес, остальные дни преодолевали себя, выводя коров в поле. Что же у них больше останется в памяти - радости от преодоления своей лени в большом и нужном деле или
228. злобы от наших понуканий? От итога зависит многое.
229-230.
231. Это была хорошая школа, потому что, кроме всего сказанного, нужно было научиться ладить с другими, такими же пастухами.
232. И совсем неожиданно преподнесла пастьба еще и экономический урок. Ребята согласились за деньги пасти чужую корову. Но их трое: Галя, Тема и главный пастух
233. - хозяйский племянник Вадик. Сложные перипетии дележа заработанных денег показали, надеемся, Теме и Гале, как сложен мир человеческих отношений и как тонка грань между стремлением к справедливости и нанесением несправедливой обиды.
234. ...Как итог этой нелегкой летней работы - пастьбы - прозвучали для меня Темины слова, сказанные им уже после расставания, при встрече с чужой коровой: «Смотри, мама,
235. совсем как наша Малявка!»
236. Спасибо, Малявка, за уроки старшим детям!
237. Малыши тоже помнят тебя, вспоминают часто. Видели, сколько труда нужно вложить, чтобы тебя накормить и выдоить. Видели, как достается молоко.
238. Но, конечно, их жизнь пока не знает забот. Все впереди. И пока обязательный труд не коснулся их, они живут, как в раю. А разве не так?
239. Стоит только пожелать - и яркие мальвы наклонят свои
240. цветы.
241. Пожелай яблочка -
242. - и оно уже здесь, у ног твоих.
243. А от яблони подойди к груше.
244-245. И слива зреет для тебя...
246. А вон цветок тыквы. Смотри, какой громадный. И сколь многим пчелам дает мед.
247. А вон виноград развесил свои кисти по соседней яблоне...
248. Смотри, смотри, запоминай, полюби через них землю, небо
249-250. .............
251. Это только в детстве можно так увлекательно и безопасно путешествовать посуху на плавательном кругу.
252. Далеко ли? - Не скажем...
253. Да мало ли радостей у жизни...
254-256. Когда вишню - допьяна...
257. Но у жизни есть конец - смерть. Это когда для человека, зверя, травинки все исчезает: - и солнце, и небо, и краски, и запахи. И вы должны
258. знать о смерти, дети, чтобы не отдать ей себя и ее посланцу - случаю без боя себя и свой мир... Мы идем на кладбище, к могилам родных.
259. Красивая, 18-летняя, смотрит на нас мама наших теток Оли, Маруси, Нины, Гали, и мы благодарны ей за то, что через все беды революций, голода, репрессий пронесла в душе тепло и добро. Это сейчас легко быть доброй. А как же она-то устояла? Сама ли по себе, памятью ли мужа? Заботами ли о детях. Светлая ей память!
260. А вот одну из сестер, Раю, сломила жизнь с жестоким мужем. По старому обычаю ее похоронили, как самоубийцу, в углу кладбища. И горько нам у этой могилы.
261. Растет население кладбища. Вот мы у могилы двоюродного брата Витиного отца, еще и года не прошло, как он здесь лежит. Потом проходим к могиле его матери Ольги Павловны. Это хорошо, что родственники собираются вместе хоть после смерти.
262. А теперь мы на прощание еще побродим по селу.
263. С каждым годом все меньше остается мазанок под соломенными крышами. Все больше они замещаются кирпичными строениями под железом и шифером.
264. И, глядя на этот бурный рост благополучия, невольно вспоминаешь, что такое уже бывало здесь: в начале века украинские деревни уже начинали менять соломенные крыши на железные,
265. начинали благоустройство, но катаклизмы гражданской войны, разрух и коллективизации остановили ее развитие и отбросили деревню назад, в Шевченковские крепостнические времена.
266. Глядя же сегодня на эти ухоженные украинские дома, невольно гордишься ими, сравниваешь их не только с нищим сталинским прошлым, но и богатыми западными образцами...
(далее следует сравнительный показ украинских домов с коттеджами австралийских рабочих и пенсионеров).
267. Ну, скажите, пожалуйста, чем такой новый дом украинского
268. колхозника или механизатора хуже
269. домов австралийских рабочих
270. или пенсионеров.
271. Любовь к труду, земле, дому своему и общественное поощрение этой любви делают чудеса благополучия в любом участке земного шара.
272. И мы хотели бы верить, что наши дети будут достойными преемниками этой новой традиции, этого нарождающегося прогресса,
273. что они будут жить и работать не хуже австралийцев. Только дайте срок.
274. Здесь живут наши родичи. Здесь столько Сокирок и Ткаченок в списке погибших на главном памятнике и на доске почета, здесь постоянно звучит украинская речь, знакомая мне с детства от бабушки.
275. Мама старалась говорить только по-русски и сердилась на бабушку, что, мол, она обучает меня, свою внучку - грубой провинциальной, по ее понятиям, украинской мове...
276. Здесь то и дело встречаются похожие на меня женщины и, включившись в круговерть огородно-кухонных дел, я отчетливо осознала, что руки, и тело, и мозг мои созданы для крестьянской тяжелой работы, для цепляющихся друг за друг забот, что в них сидит память моих предков, украинских земледельцев, питающая меня силой и здоровьем.
277. Город, учеба потребовали от меня перестройки на другой тип работы - умственной, перестройки нелегкой, на всю жизнь. Тешу себя надеждой, что детям будет легче. Но кто знает, как сложится их судьба, может, как раз дети вернутся в отчину и будут перестраиваться на крестьянский труд от зари до зари.
278. Нам только не сгубить бы их природное трудолюбие, научить получать радость от труда, любого, самого простого и незавидного.
279. Кроме Черкащины на Украине есть и другой корень наших детей - село Гвинтовое - родина моей мамы. Давно, очень давно я хотел приехать в эти места, но лишь сейчас, после маминой смерти, наконец-то собрался.
280. Здесь совсем иная Украина, луговая, лесная, равнинная, пограничная к России и почти Россия. Ближайший райцентр - древний русский Путивль, ближайшая река -
281. Сейм, с детства звучавший для меня легендой больше, чем все остальные реки мира.
282. Гвинтовое - большое, глубинное и уже не растущее село. Молодежь уезжает. Сама, по своей воле. А вот дед Витин уезжал отсюда не по своей воле.
283. Не собирался он покидать землю отцов. Вынудили в коллективизацию.
284. Тут, напротив кладбища, и было их подворье - братьев Степанкив, т.е. детей Степана Глобенко, прапрадеда для наших деток.
285. Из соседней русской Нечаевки на это подворье пришла жить молоденькая Поля. Она родила деду пятерых дочек и долгожданного сына. Две девочки умерли маленькими, выросли трое.
286. Жизнь девчоночья, полная работы с раннего детства, имела,
287. конечно, и радости, которые тем более ценились, что были не часты. Пo большому двору бегали они к ставку,
288. ели, как и я сейчас, яблоки и груши с деревьев, посаженных дедом,
289. и гоняли к Сейму лошадей по ровному-ровному лугу.
290-291. Ну, а уж там-то - какое раздолье!
292. Мамины ровесницы продолжают жить, еще крепки, несмотря на все перенесенные тяготы и тяжести. Мы как будто принесли с собой волшебный ключик, которым открыли их память. Как они оживились, вспоминая и Таню, и Настю, и Соню, и тетю Полю, и дядю Митрия...
293. «Вот здесь стоял дом дяди Митрия, вот прямо здесь, а там - его брата, нет, нет, чуть правее»...
294. Как приятно им вспоминать, вызывая из небытия свою молодость.
295.«Волгоград»
Кроме Украины у наших детей есть еще и моя родина - город, где я родилась и прожила до семнадцатилетия - Волгоград.
296. Вот на этой по-деревенски тихой улице, тогда еще без многоэтажек, и прошло мое школьное детство.
297. Вот моя школа. Моя школьная подруга Валя взяла меня «за ручку» и ведет в школу.
298. Отчий дом
299. с вишневым садом
300. и столом под яблоней. Гале здесь привычно, Тема бывал меньше, а малыши приехали в первый раз и в первый раз
301. увидели свою старенькую прабабушку.Не очень-то им везет на общение с бабушками, московские умерли, волгоградская бабуля приезжает раз в год. Но все же сколько-то бабушкиного любви и тепла и им досталось. И может, дадут со временем добрые свои плоды.
302. Заключение.
Наши детки уже ходят в детский сад и называют себя большими. Крепыш Алеша и
303. расцветающая Аннушка...
304. В суровый год начались наши младшие дети. Много сделали для нас своим существованием. В благодарность за это
305. мы желаем им быть счастливыми и богатыми - горами, друзьями, книгами.
306. А главное - чтоб были хорошими людьми и не боялись трудностей и опасностей, ибо из них выросли.
307. А что получится из наших желаний, жизнь покажет!
308-325.
