1-2. Витя: Ложный Гармо = пик Сталина = пик Коммунизма
3. Географически высокий Памир есть северная часть "крыши Мира", т.e. гималайско-тибетского нагорья. Только здесь вершины достигает 7 и 8 тысяч метров.
4. Отсюда, говорят, вышли наши арийские предки и жили самые великие мудрецы - от Будды до Рериха.
5. Случайность англо-русского раздела по Пянджу сфер влияния двух империй в конце прошлого века отдала нам, русским, памирскую часть Гималаев
6. для паломничества и восхождений.
7. Долго мы собирались, пока не поняли, что, промедлив еще пару лет, потеряем последние шансы самим увидеть Памир и детям показать. И мы решились.
8. Весь прошлый год вертелись наши мысли и дела вокруг Памира: советовались с бывавшими здесь людьми, уговаривались с Сулимовыми, единственными нашими попутчиками, друг друга от страхов избавляли, искали походное имущество, карты, варианты и... все равно, кучу ошибок натворили.
9. Уже здесь, на Памире, из-за болезни четырехлетней Олечки Сулимовой, мы расстались в самом начале похода. Не желали подвергать их смертельному риску, а получилось - как будто бросили.
10. И вот мы идем только одной семьей: Алеше с Аней по 10 лет, Гале -16, и нам с Витей по 45, а всего в среднем - 25 лет, прекрасный возраст!
11. Дорога ведет прямо на восход солнца. Второй день идем по долине Обихингоу - мутной реки - к леднику Гармо, спускающемуся с пика Коммунизма. Подойти к пику - наша цель.
12. Мы далеко не в лучшей форме и настроении. Успели устать от азиатской жары и желудочных болезней. За плечами уже две недели мотаний по пустыням и морям, поселкам и городам Средней Азии - от Каспия к Аралу, Хорезму, и через Душанбе к Памиру.
13. А нервное переживание от расставания с Сулимовыми мы растаптываем мерной работой ног. Обычный для нас дефицит отпускного времени и
14. страх перед тремя "П": Переправой, Подходом к пику и Перевалом, как сказочный трехголовый дракон завораживает и заставляет спешить к нему прямо в пасть.
15. Идем устало, но без устали. У нас просто нет другого выхода. Ведь этот путь - самый простой к высшей вершине Памира и страны.
16. Мы идем, но это еще не поход, а только подходы. Вот, если сможем переправиться через Киргиз-об - правый исток Обихингоу, и попадем в высокогорье - тогда поход состоится.
17. Сначала вдоль левого истока Обихингоу до ледника Гармо, а потом
18. вдоль него почти до того, еле видного сейчас пика Гармо, где, найдя группу Марика или других туристов, попытаться совместно преодолеть опасный ледопад и выйти на плато перед взметнувшимся в небо на 7,5 км Коммунизмом.
19. Потом вернуться к детям на зеленой стоянке и через самый простой (пусть снежный) Пулковский перевал выбраться в долину Ванча, к рудничной дороге до райцентра и к самолету на Душанбе. Вот какими были наши планы.
20. За мостиком - последние дома последнего кишлака Арзлинг, последние
21. угощения чаем и айраном, пожелания доброго пути
22. от последнего человека на нашем пути.
23. Поздним вечером, почти без сил, добрались до выселенного когда-то кишлака Пашимгар. На единственном чуть уцелевшем неприглядном жилище - надпись - "База Киргиз-об" - память о туристах-водниках, начинающих
24. отсюда свою сплавную игру со смертью.
25. Тридцать таджикских семейств жили здесь еще совсем недавно, длили тысячелетние традиции предков: пасли скот, растили хлеб-овощи, ходили охотниками по всем горам, и даже к самому пику Гармо.
26. Мы-то знаем, что эта вершина не главная, а только узел Дарвазского хребта с Академией наук в 6.5 км., а главный пик в 7,5 - в пересечении Академии с Петром I. Но таджикам именно Гармо казался наивысшим.
.27. Тысячи лет жили здесь люди, гордо именующие себя таджиками, т.е "увенчанными", цвели в искусной гармонии с изумительной природой этих гор. И тысячи лет светила им великая вершина, как зримый путь в небо Гармонии. Никогда не посещала их суетная мысль покорить Гармо и тем развенчать свой идеал, свет которого помогал творить в долине гармоничную жизнь.
28.И только рваный, безумный XX век все порушил. Пришла Европа, русские и немцы, сначала стерли все белые пятна с карты, потом "покорили" все высшие пики, хвастливо о том раззвонили и тем убили сказку-идеал у хозяев. А потом им, сбитым с толку, уже без обиняков заявили, что их тысячелетняя жизнь здесь - неосмысленна и неэффективна - и выселили поголовно всех вниз, на хлопок. Оставив нам лишь эти
29. развалины, да практическую непроходимость Киргиз-оба. Попробуй теперь, без таджикских коней и опыта, пройди эту прорву воды. В прошлом году Марик с другом в менее водное время пытались перейти ее, но не смогли, вернулись домой.
30. Лиля:Два дня на переправеВстали рано и, не потревожив сладкий сон детей, ушли готовить переправу, т.е. искать помельче протоки и собирать катамаран, который везли с собой, аж с самой Москвы специально для этой переправы.
31. Первую половину дня Витя потратил, чтобы срубить подходящие жерди, обработать их, связать в каркас и надуть баллоны, а я - побродила в поисках нужных проток, потом собрала и привела детей. И вот все готово.
32. Мы переходим первые мелкие протоки ледяной реки и подходим к намеченному месту переправы через основное русло, грохочущее плывущими камнями. Эх, если бы вот так, привычным способом, держась за плечи, можно было бы перейти на другой берег. Но нет, не выйдет.
33. В дни переправы Вите было не до слайдов, аппарат хранился, в основном, у Алеши, a немногое отснятое было загублено в Москве психопатическим проявлением. Почти так же, как была смята радость от похода страхом и невниманием.
34. По заранее разработанной технологии Витя должен был сначала переправиться сам на катамаране, а потом мы вдвоем хотели поочередно, маятником, переправлять катамаран с рюкзаками и детьми. И вот Витя ложится на катамаран, а мы отталкиваем его от берега в страшное течение. Он судорожно гребет миской, как веслом, но ничего не выходит.
35. Рывок - веревка натягивается в наших руках и возвращает к нашему берегу перекошенный катамаран с ошалевшим Витей. Вторая попытка - и еще неудача. А тут дети закричали, что заливает наши рюкзаки вода с гор - еле успеваем спасти их от бешеного разлива. И понимаем: на сегодня все. До утра, до малой воды...
36. Палатку поставили в километре от воды, у первых кустов. К вечеру Витя решил, что будет переправляться вплавь с веревкой на спине и пониже, где Киргиз-об дробится на два почти равных потока - там больше шансов успеть переплыть его.
37. Этот кадр сделан из палатки, в пору тревожных Витиных раздумий. Его страх за себя усиливался страхом за нас. А что, если несчастье случится с детьми? Как жить, зная, что своей волей привел детей к гибельной черте, сознательно поставил на кон их жизни? И ради чего? Чтобы увидеть какую-то вершину?.. Я же легкомысленно надеялась на мудрое утро, которое обеспечит нам малую воду.
38. И вот забрезжило утро/ Мы подошли к Киргиз-обу раньше, чем солнце показалось на вершинах. Витя немногословен и тороплив. Делаю ему обвязку. С палкой он проходит большую часть первого русла, течение его сбивает, но недалеко от берега. Цепляясь за камни, он выбирается. Mы с Галей лихорадочно начинаем вязать рюкзаки, пока Витя пляшет на том берегу, пытаясь согреться.
39. Но первый же рейс груженого катамарана кончается его переворачиванием на середине. Нас троих сбивает с ног, у Вити срывает кожу с рук, а мы с Галей едва удерживаем и подтягиваем катамаран назад. Вторая попытка, с одним рюкзаком - и снова - переворот. Ну, казалось бы - все. Безнадега. И я кричу: "Возвращайся, идем назад!" А в ответ слышу от мокрого, нелепо размахивающего окровавленными руками существа яростное: "Я те-е-бе!" и команду делать третью попытку и травить, не держать веревку!!!
40. И переправа пошла, работа закипела. Это единственный рабочий кадр. За первым рюкзаком отплыл Алеша - он стал главным помощником на том берегу. Потом Аня и Галя. И каждый - преодолевая страх. И, наконец, я.
41. Все собрались. Получилось, победа!! - Нет, только ее половина... Впереди еще одна и еще большая протока. Витя не прошел с шестом и трети, откровенно поплыл, отчаянно цеплялся за берег, но все же выкатился бревнышком и встал.
42. Начали снова. Уже привычно, по-деловому. Но торопливо, ведь вода прибывает с гор. А пробку одного баллона потеряли на переворотах, и он заткнут спичками, суденышко наше все больше разбалтывается, и надо поддувать, надо поправлять завязки... Мы это делали, но плохо, недопустимо небрежно, особенно в последний раз, когда переправиться осталось только
43. мне. Широко перекрестившись, я отдалась на волю потока и прочность Витиных рук . Но ослабленный баллон завернуло течением, чудовищно увеличив его сопротивление. Вода сорвала обе привязки к веревке, перевернула нас и понесла. Метров через 50 я как-то зацепилась за камни дна, не решаясь оторваться, пока Витя не помог мне выбраться.
44. Черная темь отступила. Так закончилась переправа. Наш Рубикон был перейден, и назад хода уже не было. Только вперед, к пику Коммунизма. Ведь этого и хотел Витя. Но нет радости в его сером лице. Сером, как этот кадр.
45. Катамаран уплыл безвозвратно, чтобы выплыть где-нибудь в Пяндже доказательством туристского авантюризма. А ведь что-то такое могло случиться и со мною, не удержись я за камни. Чтобы он тогда отвечал на вопрос: "3ачем?"... Тысячу раз хорошо, что не было с нами Сулимовых.
46. У первых кустов расположились на просушку и отдых. Забылись тяжелым сном на пару часов. Даже дети были тихими, а Витя выдавил: "Это был самый большой риск в нашем походе. Больше не будет - обещаю!" Просушились, согрелись, и после вялого перекуса пошли от реки,
47. не оглядываясь, уже жилинским маршрутом высокогорья. Лечить нервы ходотерапией. Путь до ледника не близкий, но шли мы довольно быстро, перемежая то длинные галечные отмели реки Гармо, то обходя
48. лесными зарослями ее бомы. Аня на открытых пространствах мечтала и пела, но в лесу мы собирались, боялись потерять друг друга.
49. Только зайдя за отрог, в одном из таких лесочков, на уютной поляне, найденной Галей, мы остановились на первый походный ночлег. И спали
50. на удивление крепко, восстанавливая душевное равновесие и способность видеть памирский мир вокруг. И познавать его глубинный смысл.
51. Галя:Ступеньки творчества всех истинных творцов
Ведут всегда в единую обитель.
Кто знает, не обителью ли этой
Они и посланы людей с собой вести.
52. И осенен путь в Шамбалу словами,
Которые просты и не просты.
Три знака, три девиза, три призыва:
Бесстрашье, Бескорыстье. Беспредельность...
53. Аня: День 3. Турики над Гармо
54. Наш памирский поход был трудным, но зато интересным. Кругом высокие снежные горы - но не всегда. Когда переправились через большую
55. реку и мама сорвалась в воду, мы ночевали только в лесу.Особенно хорошо спалось второй ночью на старой туристской базе.
56. А рядом туристы оставили о себе памятную доску, и я попросила ее сфотографировать на память.
57. Ночью горы побелели от свежевыпавшего снега, а у нас все утро шел дождь, почти до обеда, и напугал маму и папу, как бы не шел неделю.
58. Но зато все хорошо выспались. А когда туман рассеялся, выглянуло солнышко и просушило нас. Тогда мы собрались снова в путь.
59. Как только подрнялись на эту каменную осыпь, мама сказала, что река скоро станет ледником, больше леса не будет, и нам надо запастись дровами. Папа нарубил сухих поленьев арчи, а мы их распихали по рюкзакам.
60. Нести тяжелее, но зато вечером будем с костром, да и Лешкиного бензина мало.
61. Деревьев потом и правда, не было, хотя мы и находили иногда сухие коряги от деревьев, которые растут между камней на скалах и падают вниз.
62. И на своей первой стоянке над ледником мы вволю жгли костер из таких коряг, а свои поленья сберегли на следующий день. А вообще без леса было скучно. Хотя и не жарко, но рюкзак спине все мешает, и
63. цветочков почти не видно. Зато, когда начинался путь по осыпи и старую тропку надо было найти среди камней, мама просила меня замечать турики, т.е. столбики из камней, которыми туристы отмечают тропу. Тогда я догоняла всех и вместе с Алешкой начинала угадывать путь, это была интересная задача, потому что часто не разберешь - то ли видишь турик, то ли это случайно камни друг на друге лежат. Турику из трех или четырех камней мама радовалась - уж очень ей не хотелось терять тропу и спускаться
64. к леднику внизу. Он был грязный и щелистый, и потому - страшный, она говорила, что никогда таких ломаных и трухлявых от старости ледников не видела, и что лучше держаться от этого длинного дракона подальше.
65. У этого озерка был наш привал. И перекус сухарями, конфетами и вволю колбасного сыра, который мы ели-ели, ели-ели, и никак съесть не могли.
66. Мама радовалась озерку и вспоминала такие же горные блюдца в других горах ее молодости и обещала, что мы еще много увидим таких в других
67. походах, если будем стараться...
68. Галя: День 4-й. Индийские мотивы
69. Проснулись мы довольно рано, в восьмом часу, чтобы в 9 выйти. Сквозь сон и тихое потрескивание костра, и пап-мамины переговоры, потом неохотное выползание из теплого мешка и выход к ближайшему ручью - смыть остатки сна, улыбнуться зародившемуся дню и вспомнить:
70. "Просыпаясь утром, благословляй свой новый расцветающий день и обещай себе принять до конца все, что в нем к тебе придет. Но это не значит согнуть спину и позволить злу кататься на тебе. Это значит - и бороться, и учиться владеть собой, и падать, и снова вставать, овладевать препятствиями, и побеждать их"...
71. В моей жизни уже были и Крымские, и Кавказские горы, но Памир, Гималаи - особенное место, родина великих мудрецов и учителей - Гуру. И счастлив тот, кто в решающие минуты жизни может обратиться к Учителю.
72. Далек мой Гуру от меня, и все же
Как близок он, когда к нему стремлюсь.
Хочу унять взъерошенные мысли,
Потом предстать перед Твоим лицом.
Учитель мой! Безмолвие твое
Врачует, охраняет, направляет.
Но даже если слов не разберу,
Мысль о Тебе спасительна, учитель.
73. В величайших горах создана и таинственная страна Шамбала, или Беловодье, населенная мудрецами, способными управлять своим разумом и телом, жизнью и смертью. Вот как пересказывает поет Валентин Сидоров их мысли:
74. Вершина горная - вот что такое чакрам.
Взошел на гору - так дыши всей грудью,
О дольнем мире в этот миг забудь.
Иди вперед не по чужому следу.
Ищи свой путь. Ищи свою тропу
75. Здесь тишина энергию таит.
Такую, что представить невозможно.
Вся тяжесть мира, внешней суеты
Здесь усмиряется незримою волною.
Здесь цвет гармонии - цвет желтый, золотой,
Он все себе оттенки подчиняет.
А импульс воли - это импульс сердца,
Свободного от страха и тревог.
И не суров зовущий голос воли,
А радостен и внятен слуху он
76. Любовь есть сила духа твоего,
Которая преобразует мир
Застывших форм и неподвижных форм.
77. Любить - ведь это значит познавать
И в каждом видеть искру Абсолюта.
Вдруг вырваться из временного - в Вечность -
Какая радость - и какой простор!
78. Но кончается время Вечности и приходит время выхода...И снова противная усталость от мелких мыслей - куда поставить ногу и далеко ли до привала. A ообще, идти сегодня стало много тяжелее,
79. потому что берега у нашего ледника стали отвеснее, тропа часто выходит на такие противные сыпухи, где, того и гляди, сорвешься вниз, в ледниковые провалы и озера. Так и ползли, пока не уперлись в стену и
80. полезли прямо на нее, без страховочной веревки.
81. Папа объяснил, что ему не лень доставать веревку, но при нашей нулевой технике и живых камнях безопасней довериться собственным инстинктам
82. и осторожности. Конечно, может, он и прав, но спокойней от того не становится.
83. Ну, как же хорошо, что Сулимовы не пошли с нами. Как бы тут шла тетя Лида с Олечкой?
84. Уф, наконец-то вылезли на скальный бом, чтобы снова спускаться круто вниз. А по горизонтали-то здесь от силы - сто-двести метров. Тяжело даются горные километры. Привал, необходимый отдых. И вдруг - тишина.
85. Подняться ввысь к подножию Престола
Возможно лишь, вооружась бесстрашьем,
И каждой клеткой Вечность возлюбив.
Но не ползи по-рабски по ступеням.
Сорвешься вниз, отброшенный назад.
Открыто, независимо, свободно
По лестнице, ведущей вверх, иди!
...И солнце Солнц восходит над тобою...
86. На спуске Аня впереди. Мама - тоже. У нее и опыт, и ледоруб помогает, особенно когда осыпь мелкая и можно безопасно скользить вниз. Я же спускаюсь с трудом, каждый шаг переживаю.
87. Заполдень добрались до намеченной стоянки у водопада, но не поверили ей, т.к. не увидели ни памятного камня первой экспедиции 16-года,
88. ни стоянок. Только ледоруб на могиле альпиниста. И какая-то особая, мрачная тишина. Тяжелое, безрадостное, неузнанное место, где мы долго не стали задерживаться.
89. Прошли еще немного вперед меж скальными отвесами и ледником, а потом поняли, что неизбежен выход на ледник, хотя это и не входило в планы на сегодня.
90. Оказалось, что по леднику идти не так уж и плохо. Даже проще, хоть и путанней. Давно надо было к нему спуститься...
91. А на этом передыхе папа, отложив рюкзак и улыбнувшись, может, в первый раз после переправы, разговорился про ледник, на спине которого мы
92. сидим. Он хоть и не живой, но тоже есть организм, и попадать в его ледяную утробу никому не советует.
93. Это вечный небиологический дракон, который зарождается у самых сияющих вершин прямо из неба, из его снегов и дождей, а потом организуется
94. в длинное ледовое тело, вроде змеи с тающим, истекающим хвостом. А попутно он вычищает от камней горы и тем отшлифовывает их красоту,
95. сам же теряет свою белизну, как старик с исструдившимися мозолистыми руками. Но как прекрасна покойная старость, так благороден и величественен ледник своим морщинистым телом.
96. Так и идем мы по леднику Гармо (в камнях и разломах) - прямо к небу.
...Последний всплеск житейской суеты -
И небо открывается пред вами.
Не из надземной - из ее звездной сферы.
Ты должен Глас великий Различать...
97. И вот раскрылись облака, и мы неожиданно увидели перед собой огромную вершину, к которой шли. Дети закричали: "Папа - пик Коммунизма! " Остановились и долго смотрели, разгоняя мысленно наползающие облака, разглядывая и сам пик, и часть его стены, и путь к нему по ломаному ледопаду и крохотным снежничкам, и последние зеленые ночевки-сурки, к которым мы уже не пойдем. И папа - тоже, раз никого здесь нет, и не с кем ему идти к своему пику. И потому мы повернули направо, в ближайшее
98. ущелье Абу-дары, которым завтра начнем подниматься к перевалу. На закате солнца, на первом же зеленом моренном кармане, мы заночевали. Последний раз - с костром.
99. Витя: день 5. Крещенье в горном коммунизме
Вечером условились, что спим и отдыхаем вволю, а выйдем на перевал, когда досыта насмотримся на свой пик.
100. Но встал я рано. Надеялся заснять пик розовым на восходе, чтобы хоть так подтвердить его красный смысл. Но не удалось. Он не был освещен,
101. и пришлось ждать белого дня. Что ж - так и положено Буржуадемову видеть коммунизм белым, буржуазным. Жаль только, что не могу подойти к нему ближе. И даже не так: мог бы - но ценой жизни своей и детей - не надо. Сейчас - достаточно увидеть и запомнить на всю жизнь.
102. Дети еще успеет подойти ближе, а нам с Лилей - хватит и памяти, как наш семейный корабль бросил якорь в виду спящей вершины. В этот утренний час от растроганности глотаю слова и молчу.
103. А хочется сказать спасибо за доверие, главную нашу опору, и даже ковер-самолет, что перенес нас сюда. Но на мои безмолвные признания Ли улыбается и говорит, что да, она уже встает и заводит еду.
104. И снова я на своем наблюдательном пункте. Стою перед пиком, как коммунар перед своей Иконой, а весь Памир - ее храм. Телевик дает мне возможность приблизиться. И становятся видны мощные снеговые поля, главные подходы с ледника Федченко, гребень к пику. Можно видеть и западные отвесы, знаменитую стену Коммунизма, и даже угадать, где у него там есть Брюхо и прочие альпинистские тонкости, важные для альпинистов - людей, превращающих нашу гору-идеал - просто в семитысячник.
105. Нет, издалека смотреть лучше. И даже черный пик Щербакова кажется не мрачной тенью сталинского подвижника на белых ризах Коммунизма, а естественным земным хаосом-развалом, из которого рвутся вверх человеческие мысли.
106. Здесь красиво и зелено, одиноко и тихо, и можно посидеть на порожке и вспомнить вечность. Хотя бы историю Пика.
107. Мир узнал о его существовании совсем недавно. Перед самой революцией прошла здесь экспедиция Беляева и доложила миру о существовании высокого пика, о котором и таджики не знали (а может, не хотели знать - ведь им важны были иные вершины, видные прямо от полей и домов).
108. Может, поэтому и в первые годы советской власти исследователей так тянуло высший пик страны отождествить со старым крестьянским Гармо. И только в эру уже созревшего сталинизма экспедиция главного
109. прокурора-альпиниста Крыленко окончательно разобралась и с пиками, и с их названиями. Пики были разведены, идеалы - тоже. Высочайший пик страны оказался ложным Гармо, а высшим знаменем страны - отнюдь не крестьянская Гармония.
110. В тогдашней печати Пик был с помпой назван именем Сталина - корифея всех наук и стратега всех побед. Имя это было не только цель, но и путь, жизнь - культ, одним словом. За Сталина жили и умирали. Обыкновенный человек стал выше Бога. И может, потому имя Сталина
111. означило собой самую страшную пору смертей миллионов, когда стороннему наблюдателю, и вправду, пик Коммунизма мог показаться не белым, а кроваво-черным. Святая белизна вдруг обернулась кровавым блеском над щербаковской чернотой. Так что хочется в ужасе бросить все поднебесные выси и ринуться вниз, в спасительное тепло долин земной жизни. Но удержимся: и такие подмены Бога сатаной не раз случались, но от того нельзя терять веру.
112. Умер Сталин, и высшему пику страны вернули старый смысл того же таджикского Гармо под западным названием Коммунизма - т.е. жить и работать, растить хлеб и детей, в поту и счастье благоустраивать землю и осваивать космос...
113. Перевожу взгляд с небес на землю. Как ни трудно в близости космической пустоты, а земля ткет и здесь органическую жизнь, ткет неустанно и изо всех сил.
114. Какая же цель у травы, тянущейся к небу и солнцу? Может ли у нее быть свой коммунизм? - Наверное - да! Он в том, чтобы быть везде и всегда. Да и у людей ведь то же самое, только тверже и последовательней. У правильных людей.
115. И как ужасно, как смертоносно, если вера в будущее размывается, исчезает, подменяется частичными, и потому ложными целями - богатства, наслаждения, власти, завоеваний, человеческой переделки.
116. Да-да, пусть и я - травка меж камней, мещанская былинка в гигантском
117. государстве, но, чтобы выжить и расцвести махровым буржуазным цветом,
118. мне тоже нужен космос, солнце, небо, вот этот белый пик, свободный коммунизм.
119. Мой фото-рок тупой стрелой указует на горное голубое озеро: мол, давай сюда, спускайся. А из соседнего кармана кличет Лиля к завтраку. И я спускаюсь к детям, как будто отстоял заутреню. Потом все вместе идем вниз, к озеру.
120. Пустые берега. Серо-зеленая жизнь меж каменных осыпей. Прозрачная, холодная вода...
121. Завороженные, стоим, как в православном храме, сидим на камнях, как в костеле у католиков. И даже, от избытка чувств
122. лежим, как на языческом кургане и видим:
123. Вот истинная модель всего нашего мира: вверху - небесная цель, внизу - наше озеро-храм, наш низовой глубинный космос. Он рядом, и в то же время вбирает в себя и отражает мир горний В глубинах озера, росе на травке, в наших глазах и душах виден один и тот же пик Коммунизма.
124. И я вспоминаю Григория Сковороду: "Познай самого себя - и увидишь небо, Бога"... Иди к нему, тянись, становись лучше.
125. Но вот дохнул откуда-то сбоку воздух и чуть затуманил чистое отраженье. И стало понятно, что перед нами все же не небо, а озерная глубина, земная материя, что, кроме высей, есть и ветер - рябь, жизнь
126. со своими несомненными правами, и что нам надо возвращаться к своей обычной буржуазной жизни, чтобы там строить коммунизм.
127. Достаточно нагревшись на солнце в этой каменной линзе-парилке, мы влезаем в холодную воду - под мои уверения, что купаться в озере с видом на пик Коммунизма очень здорово и идейно, и что такое еще не скоро представится. Дети визжат и тут же выскакивают на берег.
128. Я же не спешу. Переплываю озеро прямо по отражению Пика. Мне даже не холодно, настолько я захвачен самим процессом своего священнодействия, почти литургии. Как будто телом сливаюсь со своим коммунистическим божеством, возмущаю его чистый облик, дроблю и волную его невыразимую громаду. Да будет так: пусть от прикосновения тела, от жизни буржуа затуманивается облик Коммунизма - но ведь здоровее, чище будем мы все, искупавшиеся в нем и причастившиеся!!!
129. Я возвращаюсь назад, как жрец после трудного служения. И зреет в душе надежда: а может, это купание и не зря? И, может, таким путем я окрестил, приобщил детей в свою коммунистическую веру? А может, в этом и была тайная цель похода?
130,131.
132. Алеша: День 5-й. Подъем к перевалуПапа в Москве испортил эту пленку, и вот мне досталось рассказывать под очень плохие кадры.
133. После обеда стали подниматься по каменной осыпи на юг. Но сначала мы прошли ровное поле со всякими туристскими обломками, и даже вертолетными остатками.
134. А потом дорога стала много хуже, но мы уже привыкли к ходьбе по моренам, и потому спокойно набирали высоту.
135. Уже скоро неделя, как не было ни людей, ни магазинов, и потому все нужное для жизни несли на себе. У каждого рюкзак был не маленьким. Я нес спальник, еду и, главное - примус с бензином. Ведь в памирском высокогорье леса нет, а без огня не проживешь в походе, особенно, если случится ненастье. И потому охрану бензина, ремонт и разжигание примуса я взял на себя. У всех были обязанности: папа ставил палатку, Галька раскладывала вещи в палатке для спанья, Аня ходила за водой, а за остальное отвечала мама.
136. Скоро речка Абу-дары совсем пропала и сменилась своим ледником, черным от камней, но с белыми пятнами недавнего снега. Мы старались идти по камням - то круто вверх, то полого, как по огромной лестнице великанов. Трудно, но интересно.
137. Часто останавливались для отдыха и ориентировки... Мама очень боялась, что мы ошиблись ущельем и не найдем нужного перевала, застрянем здесь, как в ловушке. Но все остальные верили в лучшее и без нытья шли вверх и вверх.
138. Мама меня часто выпускала вперед, искать тропу. Но к вечеру все стали уставать до темноты в глазах. Пошли жалобы на сердцебиенье, слабость. Это начиналась горная болезнь - ведь мы уже шли на высоте 4 км. Даже орехи с изюмом не помогали.
139. Но мы терпели: ведь завтра высокий перевал, и будет еще труднее. Наконец, спряталось за горы солнце. Мы прошли еще немного и, взобравшись
140. на один из склонов, в его кармане поставили палатку. Но оказалось, что мы ночуем прямо на леднике, только уложили под палатку ровные каменные плитки и постелили под себя пустые рюкзаки и все ненужные вещи. С примусом у меня был порядок. Вскипятили воду для
141. бульона и чая, разложили сухари и конфеты, вскрыли банку с тушенкой, мама даже достала лечебный мед и всех уговаривала получше есть. Но из-за горной болезни у нас был плохой аппетит и слабость. Особенно жаловались Аня с Галей и папа с мамой. Мне тоже было непросто, хотя я
141а. еще с зимы тренировался, и в будущем буду часто ходить в такие походы.
142. Алеша. День 6-й - перевальныйПоднялись очень рано, как только начало светать. Спешно собрались,
143. выпили чаю, собрали примус - и пошли на штурм. Без остановок, ведь идти утром легко, выскочили на чистый ледник и уже не сходили с него до снежных полей.
144. И вот мы оказались в большом снежном царстве. В настоящей зиме с огромными сугробами-оврагами, обходить которые можно было только очень осторожно, чтобы не провалиться в трещины и проталины.
145. В это утро мама еще больше стала бояться, что мы идем неправильно и опасно. И потому впереди шел папа, он часто останавливался, чтобы найти самое узкое место через заснеженную трещину. Один раз все же провалился, но не глубоко, и только намок. Пришлось идти осторожнее и только гуськом. Потом шел я, за мной Галя, а потом уже мама с Аней. Все тяжело дышали от начинавшегося безвоздушного пространства. А у Ани еще разболелась голова, и потому мама ее рюкзак разложила на остальных. С ледника мы свернули влево на снежный склон. Так было короче к перевалу, но зато идти хуже и опасней. Потому что на склоне могла сойти лавина, и мы торопились скорей пройти, пока снег был крепким от ночного мороза.
147. Чтобы надышаться на такой высоте, мы останавливались на отдых. Изюм и орехи ели доотвалу, чтобы сохранились силы для последнего подъема. И разговаривали мало - берегли дыхание. Больше смотрели. Особенно молчаливой
148. была Аня. Она приходила позже и отворачивалась от нас. Даже маму попрекнула: зачем вы притащили в эти горы? А мне вот эти горы до сих пор
149. снятся и хочется снова оказаться в их белых снегах. И снова мы продолжаем свой медленный траверс к уже близкому перевалу. Ведь ущелье и вправду кончается.
150. И вот мы пришли под перевал. Застопорив свой рюкзак от падения в пропасть, папа фотографирует группу перед штурмом, мама снова и снова смотрит в карту, снова оглядывает все кругом и нехотя соглашается с нами, что да, надо пробовать и подниматься здесь, в левую выемку крутой снежной горы.
151. Витя: Подожди, Алешик, дай и мне рассказать про маму! Лиля так судорожно нервничала в то утро, что я даже стал меньше разговаривать и отвечать на ее сомнения. Еще в Москве она больше всего боялась снежного перевала с детьми - больше переправы и даже несостоявшегося подхода к пику. Потом я понял: так прочно в нее запало наше плутание по ледникам Тянь-Шаня 8 лет назад и данное Судьбе-Богу обещание больше не рисковать на снежных перевалах в одиночку. А тут снова, да еще с детьми. Прямой вызов, нарушение обета. - Ну, как не ждать кары? Наказание невинным детям?
152. В Москве едва не по метру изучала перевальные подходы, здесь же с каждым поворотом отчаивалась, что уже зашли в безвыходный тупик. И даже сейчас, когда все ясно, она едва удерживает в себе дрожь от ожидания беды. У меня же сомнений нет. - Почти нет. Одно сознание абсолютной целесообразности подъема. Последний отдых перед стометровым крутым взлетом. Конечно, следовало бы связаться веревкой, но долго это - и при нашей неслаженности - опасно запутаться. Лучше идти осторожно и цепче, да и задержаться есть где при случае. Так что - вперед, на полном доверии детям, их силам и воли жизни.
153. Пошли! Легче всего идти выше, первому. Втыкаю в снег ледоруб для устойчивости и парой взмахов ноги выбивается в склоне глубокая ступень, утрамбовывая ее всем весом, остальным приходится за склон держаться просто руками... Хуже всего последней Лиле, которая идет без поддержки ледоруба, по ступеням, уже разбитым детскими неумелыми шагами. И все же у нас такой нервный настрой, что идем вместе, не растягиваясь, слаженной группой, хотя я задаю темп на пределе своих сил, без остановок. Крутой лестницей, с двумя серпантинными изломами в конце.
154. На последних метрах в ход идет ледоруб для рубки ступеней. И вот мы выскакиваем на плоскую вершину Перевала. Все! Ура!!
155. Лиля: И вправду: поднялись на перевал-достаточно было увидеть легкий сыпучий путь вниз на южный ледник. Но окончательное успокоение дало слово... Алеша вынул из перевального тура записку прошлого года с пожеланием удачи следующей группе, поднявшейся на 1-й Пулковский перевал, т.е. - нам. И я пишу свою, еще более ликующую записку...
156. Огромное счастье от очередной милости провидения охватило меня. Счастья и благодарности. Всю жизнь меня оберегала неведомая Добрая Сила, а если попускала горе, то лишь заслуженно. И вот, вынесла и меня, и детей и сейчас. Перед последним подъемом обещала поставить в церкви свечку... Атеистка? И свечка? - Пусть!
157. Галя: Дети галдят и носятся. Откуда силы взялись? Мама хлопочет о традиционном мороженом из банки сгущенки и перевального снега, а я - тихонько отдыхаю, прощаясь с одними горами и поворачивая голову навстречу новым. 4 тысячи 600 метров - для всех, даже родителей - наибольшая высота.
158. Взгляд через перевал на тянущиеся к югу памирские горные цепи. Там где-то, они сливаются и переходят в гималайские высоты. Оттуда когда-то пришли наши предки, и до сих пор существует таинственная энергетическая связь всех европейцев со
159. своей прародиной. Вот как выразил ее Ромен Роллан: "Вернемся в гнездо Гималайских орлов! Оно ждет нас! Оно - наше! Мы - орлята Европы, не должны отказываться от своей истинной природы.
160. Наша истинная природа - в этом гнезде, из которого мы когда-то вылетели, она в тех, кто сумел сохранить ключи своей башни - нашего высшего я. Мы вовсе не должны в ней замыкаться. Нам нужно лишь освежить свои усталые члены в великом внутреннем озере..."
161. Аня: На перевале у меня перестала болеть голова, и стало немного веселее. Мы с Алешкой вспомнили, что обещали Оленьке на перевале слепить снеговика. И хотя ее нет с нами, мы все равно решили
162. сделать по снеговику и сфотографировать, чтобы потом показать.
163. А потом мы поели мороженого и начали спускаться вниз. Всего час мы пробыли на перевале, но оставили ему записку и два снеговика, а себе хорошую память о высоких снежных горах.
164Галя: Кадр не способен передать крутизну начавшегося спуска. На деле мы смотрим почти отвесно вниз. Мама на своем ледорубе улетела вниз в клубе камней, как на тормозном парашюте. Дети за ней. Папа пока еще на перевале снимает, но не выдерживает тяжести рюкзака и с радостным гиканьем катится вниз. Одна я не могу до конца отдаться силе притяжения вниз.
165. Потом начался снежный склон, где можно было спускаться просто на попе. Надо сказать, что такой способ передвижения был необычайно интересен.
166. С хохотом скатывались мы с памирских горок, как будто где-нибудь в парке отдыха.
167. Ну, а мама получила возможность проделать любимый со студенческих лет глиссер на ледорубе.
168. Сейчас, когда основные трудности позади, можно расслабиться, улыбнуться друг другу.
169. Крутой спуск кончился, мы собрались и празднично двинулись по ледовой дороге вниз. Ведь к вечеру надо успеть до зеленой лужайки. Идти вниз по ровному леднику под солнечным теплом и в ледниковой
170. прохладе приятно, особенно когда раскисший розовый снег сменился
171. обычным синим льдом с черными камнями будущих морен и ручных русел. Великое ледовое тело сейчас истекает водой, как
172. собственной кровью. Все, что оно получило с неба и склонов, отдает сегодня
173. ручьями и реками, миру. Да и сам он ползет вниз, наступает в долину, формирует облик великих гор.
174. А Чаша отливает аметистом.
Свет фиолетовый струится в тишине...
Не закрывая от взора своего
Священную Сверкающую Чашу
Из этой Чаши полной мерой черпай
И силу, и бесстрашье, и любовь
175. Хранитель Чаши - собственный твой Дух.
Тебя он причащает этой Чашей.
Тела уходят. Чаша остается .
176. Ее к престолу Вечности несешь.
Через миры, века и Манвантары.
Над кругом времени ты поднял эту чашу.
177. Огибая глубокие ледовые озера, выходим на каменную морену и прощаемся со своим первым и единственным - вон, он уже далеко вверху - перевалом.
178. А я - прощаюсь, уношу свое первое прикосновение к гималайским дверям:
Через единство с Абсолютом только
Возможно единение с людьми,
179. Проникновение в тайны мирозданья,
Сознанье сокровенное миров.
Соприкоснувшись с тайной Абсолюта,
Ты не имеешь права прежней быть...
180. Но вот и кончились снега и льды. Под ногами - настоящая земля и зеленая
181. трава, даже цветы. И хочется смеяться и прыгать. Силы берутся
182. неизвестно откуда. Еще один спуск с крутой заросшей морены, и мы, по указанию мамы, перебираемся через только что родившуюся из ледничихи
183. реку. И снова по гигантским ступеням вниз. Исполняем свой последний переход к голубым потокам Пой-Мазара.
184. Здесь мы и закончили длинный перевальный день.
185. У цветов и прозрачных ручьев застал нас заход солнца.
186. Лиля: День 7-й. Спуск к Ванчу
187. Конечно, подъем не был ранним - ведь отдых нужен, и праздник тоже. А Витя не торопится, потому что уверен, что до кишлака на Ванче остались сущие пустяки - десяток км по карте... Я-то еще из Москвы знаю, что спуск будет очень не простым и даже опасным, но не хочу портить радости.
188. Жаль, что снова нас подвела пленка, но, поверьте, что слияние мелового Абу с голубым Пой-Мазаром - очень праздничное место. Ровная каменная
189. площадь в цветах и пересекающихся разноцветных потоках.
190. Особенно радовало соседство с мощным ручьем, бьющим прозрачной волной прямо из-под склона. Небывалой мощности и чистоты водопроводный кран: есть, где и пить, и умываться, и стираться, и брать воду. Купаться,
191. правда, не хотелось. Уж очень прохладно на памирском юге.
192. В это утро я, наверное, была самой счастливой из всех, а об оставшихся трудных км не хотела и думать. Справимся.
193. И я улыбаюсь реке, детям и пытаюсь развеселить хмурого Витю. Он изменился, даже почернел за эти дни, но продолжает себя считать правым в главном. Вечно правым - и сомневаться в этом.
194. И мне хочется сказать: не надо больше терзаться вопросом: зачем нужен был поход? - Он уже состоялся, стал нашим достоянием, и скоро будет трудно представить себя без него.
195. И вообще, конечно, было хорошо показать детям высокий Памир, пока есть силы. Хорошо было с ними вместе преодолевать трудности и естественные
196. опасности. Это ведь так сплачивает семью, главное наше богатство.
197. Ну, а неоправданный риск? - Так, успокойся, не посягаю я на цель и значимость похода, не отрицаю риска в нашей жизни. Вот только плохо мы были подготовлены - явно недостаточно для Памира. Вот и весь вывод. И я рада, что ты с ним согласен.
198. В 11 часов переправились на левый берег и начали свой последний
199. спуск к людям. Он шел гигантским ступенями: узкое ущелье - долина, опять
200. ущелье - долина.
201-204.
205. С высоты одной ступени на другом берегу от зелени кустов мы увидели первых людей - туристскую группу. Шум реки мешал разговору и очень
206. сократил наше общение. Да, если б хотели, могли б перейти реку по этому снежному мостику в километре ниже.
207. Но видно, не больно-то нам, любителям похвастаться, хотелось на этот раз потакать своей слабости. Да и чем хвастать: неделей горной ненаселенки,
208. да одним простым, правда, высоким, перевалом - вот и все.
209. Последний большой отдых на удивительно милом и уютном ключе.
210-211. От него почти сразу начался обход узкого ущелья, те самые травянистые
212. склоны, которые я ждала и боялась, вырвавшие у меня слезы бессилия.
213. А у Вити чуть позже - ярость, когда на огромном склоне бесконечных рвов, живых камней и колючих кустов высотой в рост, мы разошлись и чуть
214. не потеряли друг друга. Разбрелись, как анархическое стадо взамен чаемой им слаженности в конце похода.
215. Hо кончились каменно-колючие джунгли, и мы вступали на коровью тропу, что означило и близость людей, и близость конца пути. Мы снова
216. идем вверх по тропе слаженно и вместе...
217. Витя: Конец пути
218. Вот он, долгожданный и таинственный Ванч, район недоступного для простых людей горного Бадахшана. Еще пара часов, и мы скатимся по тропе в многолюдный кишлак Ван-Ван. Недалеко - горы Афганистана, всего 80-100 км. Там - граница, там стреляют, и люди должны не просто жить, а каждый день рисковать жизнью и все же оставаться людьми.
219. Сзади нас - памирское высокогорье. Туда сейчас идут геологи-профессионалы и спортивные туристы. Ну, а просто людям разве путь заказан? Меня спрашивали: "Зачем этот риск? Ради памирских химер?" - Отвечаю:
220. Моя мечта исполнилась: Приобщение к символу отцовской веры у моих детей состоялось.В памяти и слайдах мы теперь навсегда соединены с этим пиком. Через камни и льды мы все-таки совершили свое коммунистическое паломничество, пусть не всегда сознавая его. Лиля держит ледоруб, как автомат на защите детей, боится за них, но готова идти, веря мне.
221. Я вовсе не думаю, что мои дети будут держаться моих мыслей. Вот Галя уже выросла, и сама ищет нужную ей мудрость в незнакомой мне стороне. И это - прекрасно. Неважно, как она будет себя называть - атеисткой или буддистской, или еще как. Важно, чтобы сохранилось ее стремление к Небу и способность реального движения к нему. И память о родительском Памире ей поможет!
222. Наши Алеша и Аня - еще дети, и не знают таких абстрактных понятий. Еще придет для них время поиска идеалов. От памирского похода у
223. них останутся лишь эмоции и картины, да возникшие в детстве наклонности. В их душах, воображении, в нужное время воскреснут памирские горы и крещение под пиком Коммунизма.
224. И тогда, может, вспомнится им отцовская Вера?
225. Конец
