1-2. От Каспия до Арала
3. Этим летом мы собирались увидеть Памирское высокогорье, а по пути обязательно заехать в гости к Тане, так по праву старинного приятельства мы звали Татьяну Михайловну Великанову, и увидеть страну ее ссылки.
4. Нас было две семьи: Сулимовы в полном составе, включая собаку Блэки, и мы с детьми, только взамен старшего Артема с нами поехал чуть более старший Андрюша Григорьев. Кроме Вити и Андрюши, мы добирались к Тане поездом.
5. Гурьев В городе Гурьеве наш вагон был отцеплен и простоял семь часов в ожидании единственного поезда до Шевченко. И, конечно, мы отправились город смотреть и купаться. Дважды пересекали реку
6. Урал по мосту из Европы в Азию и обратно, а мужчины еще и переплывали. То новое здание - в Европе - выстроили для себя власти Гурьевской области Казахской республики.
7. Раньше городом владело уральское казацкое войско. Яицкие казаки были почти поголовные противники революции в гражданку. От них осталась только эта единоверческая, т.е. воссоединившихся с православием
8. староверов - церковь. И жалуются их потомки в церкви: "Раньше казахи у нас были на посылках, а теперь - мы у них".
9. А ведь, в самом деле, парадокс: Гурьев-городок, основанный в первые годы после польской смуты на совершенно пустой, ничейной земле между калмыками и казахами, долгое время был предметом спора между яицкими казаками и царской казной, потом стал все же казачьим, а вот
10. в результате революции стал казахским, просто потому, что мусульман здесь много больше, чем христиан и калмыков-буддистов. Исполняется постепенно пророчество, высказанное еще до революции - быть, мол, в конце концов российской империи мусульманской по преимуществу.
11. Витя: Столица Мангышлака - г.Шевченко
12. Андрей здесь впервые, а я уже в третий раз в этом скороспелом чуде, выращенном в пустыне на воде атомного опреснителя, руде и нефти.
13. Андрей с интересом рассматривает областные здания и ухоженную зелень, как на рекламной выставке города-сада, соединения науки и социализма. Однако самые первые впечатления после прилета совсем иные.
14. Городской автобус сразу от аэропорта проезжает мимо строек, огороженных колючей проволокой. Их много, их здесь не стесняются - з/к тут солидная, если не основная строительная сила.
15. Снимаю из окна автобуса украдкой отдыхающих на балконе заключенных строителей. Они - может, осужденные в массе и правильно, но сейчас, - временные рабы со всеми пороками рабского труда и соблазнами его для свободных жителей. Мне объясняли: иметь в Шевченко
16. лагерные зоны удобно: работа есть, а убежать трудно - кругом пустыня. Только через аэропорт или временно спрятаться. Когда случается побег, в городе как бы особое положение: идут поиски беглого. А я думал: вот вам и город-сад! Вот вам и осуществленная утопия, вот вам и прогресс! Хотя, в общем, известно и понятно - и для нас, и, тем более, для Тани. Она ведь жизни своей не жалела, чтобы заключенных стало меньше.
17. Выбираемся к морю, удивительно холодному для этих мест, к пустынному
18. шевченковскому пляжу. Но, уходя после короткого купания, мы вдруг
19. встретили невесть откуда взявшихся пионеров, разукрашенных и веселых. Видимо, они репетировали праздник Нептуна. А, подойдя ближе, мы увидели,
20. как в скудной зелени приморского шевченковского парка прячутся в засаде "береговые черти", выжидая борьбы с "чертями морскими".
21. Сначала было даже не по себе от пионерского веселья после недавней встречи с открытыми лагерными зонами зэка-строителей. А, с другой стороны - ведь как хорошо, что и здесь - дети веселы и здоровы.
22. А еще мне подумалось: какой прекрасный повод для ненавистников сталинизма закричать: "А что я вам говорил?! Вот они, большевистские черти, сами раскрыли свою дьявольскую суть! Вот она, империя зла вокруг красного знамени и рыжеволосой ведьмы-вожатой... Здесь, среди лагерей и атомных станций, даже дети становятся бесенятами!"
23. И как страшно было бы признаться в своей симпатии и к этим чертенятам, и к их пионерской вожатой ведьме, видно, веселом и талантливом человеке! Но я не буду стесняться своих симпатий. Ведь эти дети выросли на суровой шевченковской почве не благодаря лагерям,
24. а вопреки им. И я надеюсь, что благодаря усилиям хороших людей в будущем этих детей будет больше и веселой шутки, и человеческого лица.
25. От домов, выстроенных з/к, дети выходят сейчас к морю, и я надеюсь, что в будущем они выйдут и к свободному и открытому миру - не вопреки нам; партийным и беспартийным, а - нашими усилиями.
26. Ведь если по чести - то только через детей нам следует уходить в мир-море от земли заключенных и ссыльных. А пока мы уезжаем попутками в пустыню к Тане.
27. А через час здесь появляются с поезда Сулимовы и наши дети, до
28. вечернего автобуса на Таучик естественно вписываясь в шевченковский берег.
29. Лиля: У Тани в Таучике Бесконечно ровной и унылой выглядит прикаспийская равнина, если по ней идти пешком или долго ждать попуток на жаре. Но если ехать автобусом или машиной, с большой скоростью, почти без остановок, по прекрасному шоссе, то унылость
30. ссыльного пейзажа даже смазывается. А потом дорога отвернет с побережья в невысокие горы и станет даже интересно, особенно для детей, радостно здоровающихся с очередным одиночным верблюдом.
31. На закате дня прибыли в казахское селение Таучик, где сперва расцеловались с Таней, а потом поставили палатки на пустыре недалеко
32. от ee барака. И сразу принялись за разведение костра и приготовление праздничного ужина, снуя между Таниной дверью и нашим костром.
33. Таня- сама давняя туристка - и прекрасно понимала наши интересы. Думаю, ей было весело смотреть на нашу суету...
34. А когда наступила ночь и дети заснули, мы ушли к Тане продолжать дневные рассказы о пережитом и споры об убеждениях... Они продолжались следующие день и еще ночь... острые споры, тяжелые рассказы и
35. переживания. О сути их мы немного рассказали в своем дневнике, но после прочтения Таня резко осудила наш пересказ, как недостоверный - и потому я должна здесь воздержаться от пересказов. Скажу только одно - Таня резко осудила Витин компромисс с властями, особенно его нынешние действия. Не порывая личной дружбы, идейно расстреляла...
36. Следующий день был у Тани рабочим, и потому он разделился на три части: утреннюю и вечернюю прогулки в соседние горки, дневные беседы с Таней в прихожей поселковой бани, которую она обслуживает. Жалко, что Таня тщательно оберегалась от фотографирования, и потому у нас на руках лишь групповые снимки. На этом она между мной и Лидой с Оленькой.
37. В Таучик Таня была переведена за полгода до нашего приезда, а перед этим три месяца жила неподалеку отсюда, в районном Шетпе. Осенью ее снова перевели, теперь на станцию Бейнеу той же Мангышлакской области, но уже в глубине пустыни. Так что Таучик и для Тани уже стал
38. прошедшим... Вот его вид с одной из горок, что окружают поселок почти со всех сторон. Редкая здесь дождевая вода скатывается на дно этой чаши и через солоноватые колодцы поит людей, скот и тот клочок парковой зелени... Оттого здесь с давних пор ставили свои юрты казахи,
39. а в годы советской власти даже организовали райцентр вокруг открытых рядом шахт каменного угля. И даже построили железную дорогу на 20 км до моря для его вывозки. В годы войны Таучик сыграл свою угольную роль, но потом мангышлакская нефть оказалась выгодней, шахты были заброшены, а Таучик стал только верблюдоводческим совхозом,
40. где много развалин и бывших шахтерских бараков. Наверное, в одном
41. из них и жила Таня определенный судом срок после 4 лет лагеря строгого режима. Вот ее барак, открыта дверь в ее комнату, там - все очень просто, из удобств - одно электричество, нет пока даже необходимого холодильника. Но есть книги, приемник и магнитофон, есть письма и приезжие: друзья и родственники с детьми. Есть большой мир и его уважение.
42. Наконец, есть Библия... Через день мы уехали, и Витя на память из автобуса сделал кадр уходящей Тани. Но не было нужды в жалости и сочувствии ей - не в одиночество она уходила, а в свой открытый мир больших забот и ответственности.
43. Мы знаем, в лагере Таня мечтала о ссылке в тайгу, в лес. А послали ее, как назло, в жаркую и безлесную пустыню. Но совершенно спокойна она и находит много интересного и для нас, приезжих.
44. Утром она водила нас на север, к видному на горизонте казахскому
45. кладбищу, рассказывала, что узнала о казахских родах и обычаях,
46. раньше и сейчас.
47. В окрестностях мазаров у Тани живут знакомые заяц и лиса-корсак. А еще она показала нам двойную пещеру, может, подземную мечеть, может, убежище басмачей, а может - то и другое вместе.
48. Очень давно каспийский северо-восток был густо населен и название Мангышлак, т.е. "тысяча селений", наверное, не было преувеличением.
49. А еще раньше Мангышлак был дном моря и его меловые горы из останков морских животных. Жаль, что не осуществились наши надежды, что у Тани будет возможность походить с нами, туристами, на близлежащие стоянки неолитических людей, или увидеть "Мечеть раскрытой ладони" или просто
50. съездить с нами на Каспийское море. За пределы поселка она могла двинуться только, например, из-за болезни. И все равно мы можем благодарить судьбу, что Таня была нашим гидом и помогла разглядеть
51. эту землю в подробности и удивиться ее разнообразию и неброской красоте.
52. С высшей горки мы вечером долго смотрим на Таучик и ловим каждое Танино слово, каждую оценку.
53. Мы - приезжие, она - здешняя. Мы завтра уедем, она - останется. Но именно Таня - человек мира. Большая мировая птица, занесенная в бескрайнюю пустыню Устюрт и живущая по иным, чем мы, жизненным законам. Мы знаем,
54. что она - обыкновенный человек, как и все. Мать троих детей и бабушка многих внуков, любимая друзьями и уважаемая недругами - в то же время - многолетний издатель "Хроники", впервые реализовавший для нас всех защиту прав личности. Человек, становящийся историей и легендой
55. Да, с Витей они спорят непримиримо, в этом споре я, без колебаний, на его стороне, но это не уменьшает моих чувств подъема
56. от близости к ней. Может, Витя прав, но он еще не нашел и не реализовал своей правоты, а Танина правота - уже осуществилась, стала историей.
57. Мы сидим рядом и смотрим на пустынные горы, ведущие к морю. Мертвую землю, которую раньше осваивали многие народы, а сейчас з/к и ученые. Страну, где сходятся стоки вод Европы и Азии, России и памирских наших гор, чтобы подняться испарениями к ней и рассеяться по всему миру, без границ и народов - облаками и дождями.
58. А может и для зэка и ссыльных тот же закон: восходят к миру их страданиям мысли и возвращаются на родную землю благодатным животворящим дождем? Заветом достоинства и бесстрашия?
59. Под Таниным руководством мы спускаемся с ее вершины. На последний ночной разговор. Размыты итоги Витиных споров с нею. Резки и недвусмысленны ее отрицания, она продолжает верить в мировой круговорот.
60. И мы замолкаем перед такой верой...
61. Галя: День в Голубой бухте Голубая бухта на полпути между Шевченко и Форт-Шевченко считается одной из самых красивых на побережье и скоро станет заповедником.
62. Завез нас туда случайно попутный автобус, когда мы из Таучика попутками добирались до Форт-Шевченко. И пролежал наш шофер на песочке до трех часов дня.
63. А нам не лежалось. Мы попали в сказочный, удивительно прекрасный мир
64.Это был мир контрастов: на воздухе слепящее солнце и жара,
65. в воде - нестерпимо бодрящий и веселый холод. И каждой клеточкой
66. своего тела мы впитывали в себя и этот холод, и эту красоту, радость.
67. Совершили небольшую экскурсию к дальнему утесу, ограничивающему
68. бухту с юга. Идти по ровным и пористым каменным плоскостям, чисто подметенными морскими волнами, было приятно.
69. Дядя Володя высматривал тюленей в море,
70. а тетя Лида занималась заклинанием водяных змей...
71. А мама с папой совершили даже особый выход в прибрежную пустыню на замеченное с дороги кладбище... они думают, что местные жители
72. населяли бухту еще тысячи лет назад. Хотя как можно определить возраст этих открытых небу склепов? - Голубая бухта не могла
73. не привлекать к себе людей своей красотой. Еще недавно здесь был хороший источник питьевой воды, но его нечаянно затоптали геофизики из экспедиции. И остается только надеяться, что здешние люди его когда-нибудь восстановят.
74. Но вот мы и достигли южного утеса с его обрывами над морем и
75. большим водным гротом, где, по уверениям, водятся громадные водные
76. змеи... Ах, вот сейчас, отсюда бы, взмахнуть крыльями и взлететь, обнять крыльями весь этот сияющий мир - и камни, и солнце, и море...
77. С вершины мы еще раз смотрим на неожиданно подаренную судьбой прекрасную землю в первый походный после Таучика день и говорим ему:
78. "Спасибо! Спасибо за то, что ты так прекрасно, море!"
79. Лиля: Форт-Шевченко
Водитель автобуса, так неожиданно подаривший Голубую бухту, доставил нас снова до шоссе, отвернул на юг к Шевченко, отдав нам почти всю свою питьевую воду, а мы пошли на север к Форту. До него 60 км.
80. Но через 1 км пути шофер рейсового, переполненного автобуса сжалился над Лидой, несущей Оленьку, а за нею влезли и мы. Быстро доставили
81. нас в стариннейший город Мангышлакской области, ее прежнюю столицу.
82. На ночлег мы устроились у моря, на пляже, неожиданно теплого, очистив берег от щепочек и досточек для костра, а воду получив в подарок от местных девочек, обрадовавшихся, что их город, его история интересны другим - "аж из Москвы приехали, вот".
83. Витя: История города началась в XIX веке. Потерпев в 18 столетии несколько сокрушительных поражений и неудач в попытках наскоком преодолеть Устюрт и Среднюю Азию на старинном караванном пути к богатствам Индии, русские перешли к медленному освоению каспийского восточного побережья и "приручению" его казахских племен.
84. В 3 км от Форта, вон там на горизонте - сейчас городской порт и носит он имя большевика Баутина, но основан он был как деревня Николаевская тамбовскими мужиками-староверами в 30-х годах прошлого века.
85.Были они рыбаками и крестьянами и, как все
86. староверы, крепко работали.
87. А вскорости, рядом, в то же николаевское время, наверху этой гряды было основано и военное Ново-петровское укрепление, со временем -
88. Форт-Александровский... В него-то в 50-х годах из Орской крепости и был переведен сосланный в солдаты Шевченко. Доска на памятнике
89. гласит, что здесь нес службу часовым батареи великий украинский поэт и рядовой русской армии Тарас Шевченко.
90. Его служба продолжалась почти 10 лет, в течение которых были у него и военные экспедиции на Устюрт и Арал, была смертная тоска по Украине и нежная дружба, была борьба за личное достоинство и снятие
91. де-факто царского запрета на рисование и стихи. Было выживание личности и вживание сердцем в эту суровую землю.
92. Думы мои, думы / Самые родные!
Вы меня хоть не бросайте / В эти годы злые.
93. Прилетайте сизокрылой / Стаей голубиной
Из-за Днепра широкого / Погулять в пустыне.
С киргизами убогими / Хоть они убоги,
Хоть они и голы... / Да на воле / Еще молят Бога.
94. Прилетайте ж, мои думы! / Тихими речами
Приголублю вас, как деток, / И заплачу с вами...
95. В те годы Форт не был пассивным: вместе с казачьим проникновением с Востока, от Алтая, он готовил наступление России с каспийского побережья, чтобы, взяв казахскую степь и Среднюю Азию в клещи, обеспечить включение их в состав империи.
96. Важным этапом такого освоения было преодоление Устюрта, военная экспедиция на Аральское море, основание на ней Кос-Арала и открытие водных путей по Аму и Сыр-Дарье для завоевания глубин Средней Азии.
И вспоминает с горечью Тарас:
96. С начала мира и поныне / Таилась от людей пустыня,
Но все же добрались мы к ней, / Остроги возвели повсюду.
А значит, и могилы будут. / Теперь дела пойдут быстрей.
98. Для Шевченко два года службы на Кос-Арале были годами обретения себя заново.
99. Как днем осенним чумаки / Минуя версты, вдаль проходят,
Так и мои проходят годы: / А мне и горя нет!... Листки
100. Расписываю, начиняю / Стихами их. И развлекаю
Дурную голову свою / И кандалы себе кую.
Вдруг эти господа узнают! / Да что ж, пускай хотя б распнут,
А я стихам не изменяю, / Уже два года сочиняю
И третий в добрый час начну!
101. Тяжела была казахская ссылка для Шевченко, но не была она бесплодной. В солдатчине его поэзия еще больше налилась страданием за себя, за Украину, за всех людей...
102. Молю я Бога, чтоб светало, / И как свободы, солнца жду.
Сверчок замолкнет; зорю бьют. / Молю я Бога, чтоб смеркалось.
103. Ведь дурня старого ведут / Солдатским шагом поле мерить,-
Чтоб знал он, как в свободу верить,
Чтоб знал, что дурня всюду бьют...
104. Шевченко был первым ссыльным мирового масштаба на казахской земле. А через 70 лет его клокочущие жалостью стихи пролились на землю
105. всей империи, в том числе и этой - грозой революции... Мог ли он предвидеть такие результаты своих ссыльных стихов? - Должен был, раз звал к пролитию "вражьей крови" в борьбе за свободу...
106. Но тогда на нем должна быть и доля ответственности за лагерные зоны в городе его имени, да и по остальной стране...
107. Но, кроме ссыльного революционного поэта в Тарасе Шевченко жил и совсем иной человек - крестьянин и устроитель земли и жизни вокруг себя. Он дружил со здешними казахами и высадил здесь первые деревья. Теперь вокруг этих шевченковских деревьев, колодца и землянки разросся
108. целый парк-сад и выстроены два музея - самого Шевченко, и музей народного быта - в виде юрты, только из камня.
109. Музеи хорошие, и многое мы в них узнали и про историю края, знавшего смену 25 культур народов, прочувствовали пафос наскальной живописи,
110. который, видно, передался в примитивы современных казахских художников и более прямо - в орнаменты казахской одежды и убранства, так богато представленных в экспозиции.
111. А в музее Шевченко я с удивлением увидела, как много он наработал картин и стихов.
112. А это - землянка Тараса, жилище поэта-земледельца, куда он прятался после тяжелой работы, одно из первых жилищ будущего города под фортом. И вот именно за этот труд, а не за возгонку бунтарских стихов
113. город заслуженно носит его имя.
114. Старый русский город с оригинальной церковью,
115. дворцом со львами, ставший сегодня
116. казахским городом. А что? - Вполне справедливо...
117-120.
121. Витя: Казахский музей под открытым небом.
122. По дороге от Форта на юг; в 30 км от областного центра стоит самое
123. значительное кладбище, собрание казахских мазаров-мавзолеев.
124. Этот памятник датируется 14-м веком - он самый древний, очевидно, еще домусульманского периода казахов-язычников, почитавших богов и предков в виде животных. Заказчик такого богатого и искусного памятника был, видимо, не меньше, чем хан.
125. Простым же кочевникам под силу и в привычку было только кольцевое или квадратное огорожение от зверей места захоронения плоскими
126. камнями - стенами или даже один камень-память. Такие могилы мы потом не раз встречали вплоть до Арала! Единственную память о жизни множества кочевых людей. Предельная простота и суровость - под стать Устюрту - Великой Пустыне, великому воспитателю победительных людей и народов.
127. Многие века свободные общины кочевников сосуществовали рядом с земледельческими и городскими цивилизациями, подпитываясь их открытиями в технике - и не только сохраняли свои человеческие преимущества, но и завоевывали их, становились их управляющими династиями - партиями - если следовать объяснениям средневекового магрибского
128. ученого ибн Хальдуна. Новоевропейский технический взлет зачеркнул все традиционное могущество кочевников, а казахов включил в российскую империю. Однако...
129. произошла революция, как переворот - и сегодня казахские племена и роды стали у власти в казахской республике, а русские старожилы ворчат, что оказались на "посылках"...
130. О том, что казахи стали "правящей ассабийей" можно судить по
131. облику кладбища, где бедные и простые могилы стали сменяться на
132. роскошные и дорогие мавзолеи... впрочем, степняки никогда не жалели денег, тем более на память о предках.
133. Разнообразие архитектурных форм: православные луковицы, мусульманские звезды и полумесяцы, буддийские выгнутые крыши... Пустыня соседствовала со многими народами и принимала их образцы...
134. Масштабы и размах кладбищенского строительства - свидетельство родственной общительности, неразрывности его связей с прошлым в наш рациональный космический век.
135. Рассказ Айтматова в "Буранном полустанке" о том, как казах и, кажется, коммунист Едигей идет хоронить своего друга на родовое кладбище, ныне огороженное в степи под космодром - и добивается своего,
136. хоронит его по старинному мусульманскому национальному обряду - вспоминался мне на каждом казахском кладбище - близ Таучика, Арала или Нукуса
137. при чтении их поминальных двуязычных, как правило, досок, начинающихся указанием рода, а уж потом - фамилии - семьи, и только под конец, - имени - личности.
138. Такое уважение к умершим радует... Нa мавзолеях видны даже открытые женские лица, что говорит о женском равноправии и почете. Хорошо.
139. И в то же время не покидает тревога. Я помню теорию Ибн-Хальдуна об обязательном развращении и упадке кочевой ассабийи после приходе ее к власти в богатой стране и превращения в управителей.
140. Избегнут ли гибельной судьбы теряющие простоту наши казахи? Хозяева этой земли, с ее лагерями-ссылками и атомно-космическим
142. прогрессом...
143. Лиля: Дорога через Устюрт Путь от Каспия к Аралу через весь Устюрт раньше, на верблюдах, занимал месяцы, мы же теперь поездом затратили только сутки.
144. За ночь доехали до Бейнеу, а там, пересев в самаркандский поезд, покатили на юг. День с утра выдался пасмурным и ветреным. В вагоне не было слишком жарко, и мы могли спокойно рассматривать бесконечно длинный
145. и ровный глинистый Устюрт. Когда-то рядом тянулся шелковый путь из Китая в Европу. И он же - из Индии в Россию. А он же - из Cpедней Азии к своим братьям-мусульманам на Волгу. Дорога была трудной,
146. часто опасной, но наградой был иной, совсем иной мир - что для индийского купца, что для Афанасия Никитина. Звался этот караванный путь - царским, может, потому, что вдоль него были устроены колодцы и караван-сараи через 35-70 км пути. Теперь их остатки находят только археологи...
147. Больше 10 лет действует одноколейный железный путь и поселки, пользующиеся водой Аму-Дарьи, пришедшей сюда не расточительным Узбоем, вроде этого высохшего соленого русла, а экономным трубопроводом.
148. Задвижка на нем дает жизнь чахлой зелени и людям, дает возможность держать дорогу, нить, связывающую далекие миры, обеспечивать наш перенос в относительно комфортабельных условиях.
149. Как живут там люди? - Не выживают на манер командировочных и заключенных, а именно живут и детей растят? - Айтматов ответил на эти вопросы своим романом, а нам сейчас об этом немного рассказывают попутчики: ясноглазая Умит из Шетпе, школьный завхоз Ибрагим из Бейнеу, другие люди. А теперь, может, Таня из Бейнеу напишет - хотя на ее письма мало надежды.
150. В их разговорах - обычные житейские заботы, интерес к нашим детям, осторожная человеческая ирония, не очень-то широкая открытость - может, от недостаточного знания русского языка, может, от ранимого национального достоинства. И не чувствуем мы ни мифологической, ни космической подкладки, как у Айтматова. Но не спешим обвинять писателя в недостоверности. Ведь на буранном полустанке жить нам не пришлось.
151. Нам не дано понять, как из мрачной круговерти песка и фанатизма, культа личности и обычной человеческой нежности в этих серых домах, в конечном счете, все же вырастает космос, нет, не сегодняшний,
152. подминающий под себя кладбища, а очеловеченный космос...
153. Можно узнать условия жизни ссыльного на Устюрте, но как в этой
154. мировой дыре жить человеку наступающего космического века - вот бы узнать...
155. Галя: Жаслык-Комсомольск-на-УстюртеЖаслык в переводе означает "молодость" и считается одной из крупных ж/д станций между Уралом и Аму-Дарьей. В ней размещена еще и газоперекачивающая станция - целый завод. А в 70 км от Жаслыка, почти рядом с Аральским морем, стоит поселок еще одной компрессорной станции, и нас могут ночью туда отвести. И потому мы срочно выгружаемся
156. из поезда и ждем. Нас гостеприимно принимают. Первым делом, начальник станции разрешил вволю купаться под поливальной струей из поезда пожарников. Потом его друг, доктор Рахим, позволил вздремнуть в своей амбулатории и договорился о транспорте для нас и вообще
157. составил протекцию - просто так, от гостеприимства; весьма развитого на Устюрте.
158. Сам Жаслык является пока еще небольшим поселком, но явно городского типа с солнцезащитной архитектурой, а у каждого дома -
159. клочки личных огородиков.
160. И, конечно же, множество разновозрастных детей, высыпавших на улицу, когда спала жара, нередко - голяком - для здоровья и одежной экономии.
161. Глубокой ночью пришел, наконец, московский поезд. Двое механиков из Комсомольска с нашей помощью сдали свой багаж, загрузили в легковые машины всех нас с Блекки и рюкзаками и повезли по звездам
162. к себе в поселок. И неожиданно, через рассказы этих людей пустынный Устюрт начал казаться нам почти родным домом.
163. Палатки мы ставить не стали, оставалось всего 4 часа спать. Бросили их под себя и заснули, отключились до 7 утра, когда комсомольчане пошли на работу, тихо обсуждая новоявленных цыган.
154. Компрессорная станция оказалась небольшим заводом в пустыне. Она очищает газ от грязи и влаги и вновь сжимает его, чтобы дальше гнать его по трубам к нам и в Европу. Чтобы охладить газ,
165. тратится много аму-дарьинской воды, что делает из самой станции и жилого поселка неподалеку зеленый оазис, где все, от рабочего до директора, живут в частных домиках, в буйной зелени. Он показался
166. нам гораздо больше городом-садом, чем Шевченко на Каспии. Если там коммунизм зэковский, то здесь он - свободный, частный. Все друг друга знают и бескорыстно помогают.
167.Поговорив с папой и мамой, директор согласился нам помочь - и велел шоферу своего автобуса отвезти нас на Аральское море. И вот, запасшись едой, водой и тентом, мы едем 30 км до мыса Кандыбай, где обмелевшее море еще недалеко отступило от берега.
168. Ехали в отличном настроении и предвкушении встречи с Аральским морем с его загадочной судьбой.
169. Алеша: Про Аральский чинкЕхали мы почти час и ничего не видели в ровной пустыне, кроме редких верблюжьих стад. Но вот наш вездеход подкатил к обрыву.
170. С него открывался хороший вид на небольшие горы, песок и синее Аральское море.
171. Пока мы гуляли до обрыву-чинку шофер Володя поставил карданный вал на передние колеса машины.
172. И вот мы начали осторожный спуск на машине. Любые, самые крутые склоны и повороты мог теперь преодолеть наш вездеход.
173. Вот машина преодолела вторую гряду земляных провалов, которые наделало море, когда у него было много воды и когда оно волнами
174. воевало с пустыней Устюрт, подрывая и обрушивая у него целые горы.
175. Папа даже временно слез, чтобы заснять нашу машину в горах Чинка.
176. Но вот кончились горы и началась прибрежная пустыня. Люди забирают теперь из рек много воды на орошение, и море год от года высыхает и отступает от берега. Поэтому за барханами, покрытыми кустами, теперь есть полоса чистого песка.
177. Мы боялись, что машина в нем увязнет, и хотели идти пешком, но Володя нас не послушался и подкатил прямо к воде.
178. Мы закричали "Ура!" и побежали купаться...
179. Аня: Мои воспоминания об Аральском мореЯ никогда не видела такого мелкого и теплого моря. Сверху, с чинка, оно казалось синим-синим, а на деле - мелким и мутным от песка, который поднимали волны.
180. Чтобы вода дошла по грудь, приходилось идти чуть не километр - но скучно нам не было, потому что там начинались нестрашные волны и
181. потому, что мы играли во всякие игры с Галей, шофером Володей и его другом Сашей или уходили прыгать на нестрашных
182. волнах с барашками. Никто за нас не боялся, не следил и не мешал беситься...
183. В перерывах мы ели и пили под тентом. Нo лежать на аральском песке очень жарко, и долго мы не выдерживали, снова бежали в ласковое море.
184. И только маленькая Оля часто оставалась на берегу с мамой или папой. Мы нашли чей-то круг на берегу и плавали на нем, потом ездили на экскурсию в горы и снова спешили к морю, чтобы накупаться в нем на всю жизнь.
186. Лиля: Счастливым был этот день прощания с Устюртским плато и азиатским морем - раздольем для детей, да и для нас, родителей - такое оно теплое и безопасное, прямо детское. Плещутся где-то впереди,
186. как утята на волнах, а Витя - еще дальше, пытается вплавь достигнуть глубокой, не взбаламученной и потому густо-синей воды, но возвращается, не достигнув.
187. А кругом - полное безлюдье, истинная пустыня. Море усыхает, становится солонее, рыба в нем гибнет, люди - уходят, ласковый Арал становится мертвым. Может, не так уж и много радостных детских воплей ему предстоит услышать...
188. С Лидой и Витей отправляемся на экскурсию в разноцветные чинковые горы, вернее, холмы в две сотни метров. Наверное, нам хочется открытий.
189. И действительно, в предгорье находим остатки какого-то строения, и у Вити разыгрывается воображение: "Здесь и был рыбацкий сарай, вроде того, в котором жили Лавреневские герои из книги "Сорок первый",
190. - не исторические, конечно, а литературные, и не здесь, а на острове Барса-Кельмес. Но ведь на Арале. А история их любви если и придумана, то все же очень правдива.
191. Итак, шел 19-й год века и третий год раздела, гражданской войны, небывалой разрухи и озверения. Винтовкой и убийствами голосовали люди за советскую власть или против нее. Такое "голосование" жизнями людей происходило раз и навсегда - и для детей-внуков, для нас...
192. Но есть ли смысл искать среди тех людей виноватых? Не хватит ли нам просто знать, что тогда закладывались не только наши несчастья. Сама возможность нашего рождения зависела от того, смогут ли люди скоро прекратить убийство и перейти к мирным, человеческим, компромиссным способам выяснения отношений... Лавреневская повесть как раз и говорит об этом, может, даже вопреки воли автора.
193. Красный отряд из Туркестана разбит уральскими (гурьевскими) белоказаками и его остатки через пески и плато Устюрт идут к своим на юг. Пока дошли до казахов на Арале, от голода еще наполовину вымерли.
194. Среди оставшихся наши герои - пленный колчаковец - бывший студент, гвардии поручик Говоруха-Отрок, и его красная охранница - бывшая рыбачка Марютка. Еще идет революция и, действительно, неясно, кто кого, а главный кошмар наших 30-х годов - и не только наших, показан точно.
195. Красногвардейка Марютка, невинная и колючая, тянущаяся к культуре и стихам, разбивает в бою без жалости сорок белых голов.
196. Отряд достигает Арала и отправляет пленного под конвоем троих в казалинский штаб. Однако волею разбушевавшегося моря белый студент и его
197. охранница оказываются одни на необитаемом острове - совсем одни, с ненужными им ружьями и разногласиями перед лицом вечного моря, неба и вопроса о жизни... О жизни и о любви... Ибо на этом
198. берегу двое русских, два классовых противника, вдруг очнулись от злого наваждения - и обратились к своей главной сути Ромео и Джульетты. И любовь затопила их прежнюю ненависть, отбросила и ее плебейское презрение, и его барское высокомерие. Эти люди на берегу Арала очнулись для зарождения детей, для жизни вечной... А за ними
199.НЭП. Церковь. Реабилитация.Должна была очнуться вся страна... И она это делала НЭПом, потом примирением с церковью, потом реабилитацией расстрелянных.
200 Но как медленно, как безумно медленно! Одно утешает - может, хоть основательно, без трагического конца.
201. Недолго длилось их трудное счастье. Внешний мир подал им свою убийственную "руку помощи". На морском берегу замиражил не наш автобус, а баркас - спасение от голодной смерти. Но если бы это был
202. просто человечий баркас... Нет! В то сволочное время он мог быть или красным, или белым, но, в любом случае, нести смерть для их любви. Обрадованный поручик бежит к белогвардейскому боту.
203. Вспомнившая о приказе красная охранница убивает его при попытке к бегству выстрелом в спину, а потом бросается к своему суженному с бабьим воплем: "Родненький мой! Что же я наделала?... Синегла-а-зенький..." Но душа его уже отлетела далеко-далеко
204. Этой повести много лет. Официальные критики преступно хвалили Марютку за ее убийство, как за революционный подвиг, потом они хвалили Павлика Морозова за донос на отца, потом сами отрекались от кого угодно.
205. Другой, более популярной сегодня крайностью является признание либо правды студента-поручика и отношение к Марютке лишь как к преступнице против человеческого. Это - перевертыш первой неправды.
206. Григорий Чухрай поставил все с головы на ноги, пропев песнь трагической любви во враждующем мире. Я помню, что этот фильм стал для маоистов первым поводом осуждения советского ревизионизма.
207. А потом родились мы...Допишем сами эту историю: у Марютки, конечно, родился ребенок, и хоть потом сама Марютка погибла, но их сын или дочь, а потом и внуки выросли в уважении и благодарности к родителям - барину и батрачке, сумевших даже на берегах военного Арала увидеть в себе равных
208. людей и дать начало новому жизненному ростку... Мы все - дети той самой первой аральской любви... Мы все и всем - им обязаны. И надо продолжать их любовь равных и разных и противостоять мировой ненависти. С нами не должно случиться трагедии, предательства любви, как это служилось на берегу Арала. От этого зависит вся будущая
209. жизнь... Какая ясная и простая, кажется, задача - но какая она безумно трудная: перестать расстреливать друг друга - пулями, словами, презрением, отчуждением... Как далеко еще до общего примирения в стране...
210. Мы видим, как по аральским пескам катит наш автобус с детьми. Я вдруг буквально сваливаюсь вниз навстречу им, ощущая нестерпимое желание убедиться, что они есть, живы, что никакого предательства жизни не произошло. А, успокоившись, говорю Аралу на прощание: "Спасибо за ласку и одиночество, и дай Бог, чтобы на твоих берегах никто больше не стрелял..."
211. Витя: Здесь, на Арале, мы распрощались с Устюртом, ровной и древней плоскостью, вдруг разорванной и разломанной морем в холмы чинка. Вековечное мрачное плато между стоками двух материков, настоящая мертвая зона между Европой и Азией, Россией и Индией, зоной
212. величайшего безмолвия и возгонки в небо воды и идей. Необходимое место для спасительного одиночества в эпоху разодранного враждой мира. Когда-то в пустынях выковывали свой дух христианские проповедники.
213. В них возникали и воспитывались и новые народы. Так, может,
214. Устюрту еще предстоит в будущем стать спасителем и воспитателем уже для всего человечества? - И тогда наши рассказы об истории
215. его лагерей, форт-шевченковского сада и аральской любви, может, будут небесполезными для нас.
216. Галя: Переночевав у живой воды в городском саду-парке Комсомольска-на Устюрте, утром мы собрались лететь... Начальник Комсомольца прислал за нами свой самолет. Но летчики сначала решили отвезти в
217. Кунград двух командировочных - а нас высадили временно.
218. И вот теперь, в клубах пыли спустились с неба за нами. Подошли последние минуты
219. нашего путешествия от Каспия до Арала. Папа делает последний кадр на память и с сожалением прячет аппарат в рюкзак: снимать сверху запрещено. Но утешаемся, что просто запомним и необыкновенную изъезженность Устюрта машинами, и синеву Аральского зеркала. Впереди
220. Нукум и Хорезм, Аму-Дарья и сам Памир, водой которого живет ласковое Аральское море. И мы торопимся к ним, а Устюрту и его людям говорим благодарное
"До свидания!"
