1. Томск-Барнаул-Сростки - 1987
2.История сибирского самосознания
3. РСФСР - как федерация областей
4. Начало дороги - озадачивание на Казанском вокзале
5. Конец июля. Наш общий вагон с Казанского вокзала отправляется в Алтайские горы. Увидим Томск, Барнаул, заедем поклониться родине Шукшина...
6. Бурная радость Лиды, что нашлась потерявшаяся в сутолоке Маша, о чем узнал по радио многотысячный вокзал. В нашей мобильной группе из трех детей, двух мам и одного папы это происшествие послужило первой дисциплинарной встряской.
7. Ведь впереди предстоит много пересадок и переездов. Придется много увидеть и впитать - за самые сжатые сроки. А еще ведь свой поход мы считаем диафильмовской экспедицией, но с одним отличием: в ее целях и результатах нам предстоит разобраться только сейчас, в диафильме.
8. Нас провожают друзья: Инна, Рэм, Наташа. Они снабжают продуктами и помогают, трогательно беспокоятся о нашем отдыхе, еде, безопасности, здоровье, предпочитая не очень расспрашивать про главное.
9. Совершенно неожиданно встречаем на перроне Сашу. Его поезд отправляется с соседнего пути на 5 минут раньше нас - в родную ему Пензу, Мордовию. Вот Саше легче догадаться о нашей главной теме - ведь он ученый-антрополог, и верит не только в Бога, но и в мировую миссию русского народа! Много лет, может, под влиянием таких
9а. "почвенников" мы ездим по России, пытаясь понять, в чем смысл Русской Идеи? В позапрошлом году объехали 11 южнорусских областей, в прошлом - Урал и Поволжье, теперь вот катим в Сибирь. Но от согласия с Сашей о существовании самой Русской Миссии, единой идеи - мы еще дальше отодвинулись.
10. Три дня в поездеНа третий день, после Волги и Урала миновали не только Тюмень с Тобольском, но и огромный Омск с его военно-каторжной мрачной славой.
11. Потянулись за окном барабинские и кулундинские степи Западной Сибири. Неоглядные свободные черноземные, созданные за тысячелетия
12. азиатскими табунами - cтрана Муравия для русских крестьян-переселенцев. Еще в прошлом веке здесь были выведены сорта твердых пшениц, а с постройкой жел.дороги мировой рынок был
13. завален сильным сибирским зерном. Небывалый успех, неповторимый сегодня даже ценой распашки всей целины. Успех, который заставил мир говорить о Сибири не только как о мрачной каторге и ссылке, но и как о богатой и трудолюбивой стране, где живут особые люди - сибиряки.
14. Любопытная деталь: дешевый и качественный массовый хлеб впервые больно ударил конкуренцией по русским помещикам-монополистам и потому российский центр ввел по Уралу таможенную границу, так называемый "челябинский перелом", где в пользу казны взимали большую пошлину с сибирских продуктов, тем самым впервые зафиксировав экономическую отделенность особой страны Сибири. Так, руками противников была практически подтверждена главная идея сибирских сепаратистов.
15. Что мы знали о них раньше? - Лишь то, что они были. Да фамилию их лидера - Потанин (памятник ему и сейчас почему-то стоит в Томске). Они называли себя областниками и фактически отрицали идею "единой и неделимой" России.
16. Целый день нам был дан на разглядывание предалтайских распаханных степей, тех самых, где в 1835г. в станице сибирского казачьего войска родился и вырос Григорий Николаевич Потанин.
17. Почти невозможно понять, как на этой недавней казахской степи, выкатанной буранами и табунами до невозможной ровности, в этой Азии соленых озер и впадающих в них ленивых речек, в земле, за которую не могли зацепиться для устойчивости быта ни монгольские калмыки, ни тюркские казахи, ни русские казаки, что именно здесь вырос и
18. развился удивительно благожелательный и надежный потанинский характер. Но, может, именно трудность этой земли для оседлой жизни породила не только вечную потанинскую страсть к путешествиям, но, по контрасту - тоску по защищенному от внешних ветров быту, а значит, бытию.
19. А в наш век подвижность населения усилилась еще из-за социальных бурь. В перепаханной и выглаженной войнами и революциями до небывалой "ровности" и текучести стране мы стали хаотичными и покорными атомами - и лишь тоска по утраченным связям, семейным и областным, может помочь нам.
20. Неприкаянным было детство Потанина, в 5 лет он потерял мать и жил потом у разных родственников, а в 9 был отдан в Омское кадетское училище, в 16 - стал казачьим офицером. 10 лет провел он в суровой
21. службе, в трудных походах. Он был в числе русских, впервые достигших Тянь-Шань и основавших нынешнюю Алма-Ату. Многодневная командировка в ближний китайский город как бы предварила его будущие многолетние исследования Центральной Азии. В те годы он почувствовал вкус к научной систематизации в описаниях и исследованиях, тогда еще любительских. Ведь он был только офицером. Однако и служба в Семипалатинском полку и в омском штабе на разборе архивных бумаг тоже дала немало его пытливому уму.
22. Знаменитый путешественник Семенов-Тян-Шанский вспоминал: "Меня поразил этот молодой казачий офицер не только своей любознательностью и трудолюбием, но и необыкновенной душевной чистотой и честностью своих убеждений. Он ухитрялся жить всего на 30 р. жалования, полностью отказавшись от традиционных сборов с киргизов. Но может, самой важной школой для него стали полгода командования сотней алтайских казаков бийской пограничной линии.
23. В своих воспоминаниях он пишет: "Алтай привел меня в восхищение - не только величественной своей природой, но и патриархальной демократичностью быта землепашествующих казаков. Патриархальный мир, который окружил меня в Алтае, демократизировал меня до глубины души"... Но последовал отзыв в Томск - и "как жалко было расставаться с этим блаженным краем и с этими милыми алтайскими людьми".
24. Нам приятно потанинское восхищение Алтаем, ведь и мы едем на поклонение ему. Однажды полюбив, Потанин, пока мог, чуть ли не ежегодно отправлялся исследовать эту высочайшую часть Сибири.
25. В начале 60-х Потанину удается оставить казачью службу-каторгу и без денег (сибирским Ломоносовым) уехать в Петербург учиться - с попутным обозом, но не рыбы, а барнаульского золота. В столице при руководящем содействии Семенова-Тян-Шанского он изучает естественные науки и готовится к трудным экспедициям.
26. И одновременно, по рекомендациям томского ссыльного и знаменитого в мире революционера Бакунина, он участвует в волнениях студентов, сидит в Петропавловке, эмиссаром "Земли и воли" ездит к уральским казакам, пишет разоблачительные корреспонденции в герценовский "Колокол"... Но все же какой-то домовитый сибирский инстинкт удержал его от соблазна полного и безвольного подчинения революционной идее.
27. В кружке земляков он познакомится с Ядринцевым. Вместе они впервые осознали главные, коренные нужды родной Сибири. Потанин понял, что, покинув военную службу Российской империи, он не имеет права впадать в еще более кабальную службу мировой утопии. А на закате
28. жизни (80-летие 1915г.) он говорил так: "Если человек совестливый, то он никогда не изменит своей родине, среде, где воспитался и где на него возлагали будущие надежды. Как только он вступил на эту почву, он чувствует, что принадлежит стране, чувствует на себе цепи общественных симпатий.
29. Местный патриотизм - это великая культурная сила, и если бы в каждой области образовался свой деятельный контингент местных патриотов, одушевленных желанием, чтобы его область была цветущей... Если бы это случилась, лицо русской земли сделалось бы неузнаваемым.
30. В 1864г. Потанин и Ядринцев возвращаются на родину и, привечаемые либеральным губернатором, по-молодому резво бросаются в бой за "перестройку" сибирской жизни и сознания... И добились реальных успехов, в прииртышских и приобских степях стала расти известность Потанина, как "застоя", т.е. заступника простых казаков. Но Потанин не мог ограничить себя интересами лишь одного себе
31. родного сословия, очень своеобразного и противоречивого, совмещающего в себе как тружеников, так и торговых барышников, царских слуг, и жестоких рабовладельцев (несмотря на запрет Сперанского в казачьих семьях еще жил обычай жестокой эксплуатации проданных в рабство степных детей). Нет, Потанин не мог быть заступникам только одних казаков! Ему дороги все люди Сибири. И потому из чиновного казачьего Омска он переезжает в общесибирский Томск...
32. Век с лишним уже прошел - и какой железный век прогремел, и все гремит, гуляет в драках всяческих мировых идей на гигантских мировых просторах - мировой революции, мирового прогресса, мировой русской Миссии, а вот не исчезает тихое потанинское имя, зовет в
33. Его город поклониться Его памятнику и самим разобраться в Его непривычной, все еще сумасшедшей для нас идее "суверенной, отдельной Сибири".
34. Томск Приехали мы сюда без плана и путеводителя, почти по наитию, и лишь в поезде запаслись скудными знаниями от попутчиков. Может, это и хорошо, что головы наши не были заняты "достижениями" современного полумиллионного облцентра, и что мы сразу устремились
35. к старому центру, чьи дома помнят или самого Потанина и его друзей, или даже существовали до Потанина и помнят историю Сибири, в которой ведь Томск играл далеко не последнюю роль.
36. Потанин и Ядринцев не были профессиональными историками, как их друг Афанасий Щапов, но, как общественные деятели, они имели дело с результатами истории и - сами вошли в нее. И потому в нашем рассказе показ томских домов будет прерыватьсястраницами сибирской истории
38. Инородческий вопрос В честь основания города недавно поставлен на месте первого томского острога, чуть потеснив здешний бурьян, 1604г.
39. камень. Строили этот острог немногие десятки человек. Весь 17-й век населяли и обороняли немногие сотни, 18-й век обживали и торговали - тысячи, 19-й век - служили и управляли десятки тысяч, а сейчас,
40. в конце ХХ века, с места старого острога мы видим белые многоэтажки сотен тысяч людей, в историческим сердце которых взамен памяти - вот этот пустырь-камень.
41. Грамота царя Бориса Федоровича сургутскому воеводе 20.1.1604 "По челобитной томской земли князька Таяна с его народом в 300 чел. поставь в отчине его город, а Таян будет подводить людей под нашу высокую царскую руку.
42. И чтоб поставить город, пошли стрельцов Гаврилы Писемского да Василия Тыркова, да тюменских служивых людей и казаков атамана Дружины - всего 50 человек, да два пушкаря и припасов к ним. И будет так.
43. А до телецких дальних кочевий (на Алтае) оттель 5 ден - и людей там тысяча, да в верховьях Томи живет 200 человек кузнецов, да у них два князька Бызран да Дайбург... И ты вели опустить Таяна в его томскую волость, и ясаку не брать, и крепость ему поставить вели".
44. Томск и сейчас находится как бы в центре сибирской судьбы - между Западной и Восточной Сибирью. Он был поставлен всего через 20 лет после Ермаковского начала и через 6 лет после смерти сопротивлявшегося до конца западносибирского хана Кучума. Захваченная страна была еще далеко не переварена, даже не замирена, а царевы глаза уже
45. жадно смотрели окрест, на южные земли алтайцев и шорцев и на восток... Правда, с натиском на юг долго не получалось из-за сопротивления монголов, джунгаров, китайцев, захватить которых полностью так и не удалось. И все равно, исторически Томск стал развилкой русской колонизации. Разделив в 18-м веке на пару с имперским Китаем Джунгарию и ее Алтай, русские в XIX веке хлынули через Тянь-Шань в многолюдную и
46. богатую Среднюю Азию. Если бы не мощное сопротивление Англии, еще неизвестно, на каких бы индоперских берегах закруглилась "священная русская земля". А вот другое направление русской экспансии на восток, к Енисею и Лене в погоне за пушным ясаком, шло безостановочно и беспрепятственно, пока через 20 лет казаки не уперлись в Охотское море, в сам Тихий океан - в 1639 году. А за последующие немногие десятилетия русское землепроходчество было завершено ограблением Сибири повсюду - от Северного океана до китайского Амура. О том, как оно проходило, можно судить
47. по доносу томского казака Ивана Нехорошко на воеводу Ивана Москвитина. Для современного же историка этот донос стал научным свидетельством о первой русской экспедиции на Охотское море. А говорили, что недалече есть море с горой из руды серебряной. И зделав лодью на реке Улье плыли до моря. И на устье реки
48. ставили зимовье с острожком, а в бою с теми тунгусами взяли их двух князев в аманаты (заложники)... И рядом тунгусов громили: на Охоте-реке 6 юрт погромили, в них побили 40 человек, и на Ураке 2 юрты, а в них побили 20 человек.
49. А реки те собольные, зверя всякого много, и рыбные. А рыба большая, в Сибири такой нет, по их языку - кумака, голец, чета, горбуша... И те аманаты говорили, что коль поставить на Охоте-реке острожек крепкий, то соболей да лисиц будет много.
50. ...А были те аманаты у них немногое время, всего неделю, их украдом отбили те же тунгусы... И все Ивашки Москвина нерадением: бо держать их в цепях крепких и больших колодках тот Ивашка не велел, оставил лишь малые колодочки, чтоб быть им напросте и сторожи у тех аманатов не было, опричь лишь одного человека...
51. А было так: как в острожек привалила толпа родов тунгуских и нача кричать, то аманаты к ним побежали... Но прибежали с реки и наши остальные, кто кочи строил и на приступе тут же убили их князьков, и большого брата, и сына. И те тунгусы учали над всеми ими плакать. И тут многих их людей мы побили да живых взяли 7 человек, один из них князm, остальные тунгусы с того нашего побою побежали.
52. Того же лета приплыли назад в Якутский острог и воеводе отдали 11 сороков соболей и тех соболей Петр Головин выслал государю в Москву. А того де Ивашку Москвитина с товарищами воевода отпустил в Томский острог"...
53. Весь первый век русской Сибири полон подобными мерзкими "подвигами". Подавляя с беспощадным простодушием и жестокостью любое сопротивление коренных народов (бунты 1614, 1617, 1657, 1698гг.) землепроходцы не только утверждали свое природное право на волчий грабеж, но и оставили своим потомкам первую сибирскую проблему, самую стыдную и фактически расистскую: изначальную несправедливость к инородцам!
54. Давно уже перестал Томск быть укрепленной крепостью, и даже взамен казарм пехотного полка над Томью разбит прекрасный парк с памятником погибшим. Но давайте распространим траур по
55. погибшим в последнюю войну сибирякам на всех погибших в схватках на этой земле, в том числе, конечно, и на местных аборигенов.
56. За первый век четырежды осаждали Томск и волновали округу бунтующие киргизы и татары - и каждый раз это были, конечно, безумные выступления доведенных до отчаяния кротких по природе, неспособных к жестокой войне лесных людей - череда кровавых расстрелов, бесчисленных предтеч Кровавого воскресенья 1905 года. Светлая память
57. нашим предкам, детям природы, детям Сибири! Да, инородческий вопрос не был популярен в среде сибиряков, как первородный и скрываемый грех. Но лучшие из сибирских патриотов никогда не шли на сделку со своей совестью, не льстили сородичам.
58. Лучшие поднимались до горячей мысли Маркса: "Не может быть свободным народ, угнетающий другие народы!" Один из лидеров "Молодой Сибири"
59. Николай Михайлович Ядринцев даже создал специальную книгу "Сибирь инородцев", где без прикрас проанализировал эту тяжелую тему. Bот рассказ вятского крестьянина про соседей-вотяков:
60. "Земля нужна - ну и придушат вотяка - и в болото его. Что ж его не душить? Ведь оно все равно как мыша". - И Ядринцев добавляет: "Это воззрение на инородца, как на мышь - следствие завоевательного хладнокровия первобытного русского земледельца-завоевателя".
61. Григорий Николаевич Потанин в 1907г. как бы уточняет мысль друга - корень бед не столько в первобытном русском невежестве, сколько в изначально преступном чувстве цивилизаторского превосходства, которое живо и сегодня, которым русские тщеславятся от последнего казака и бродяги до столичных чиновников и профессоров-дарвинистов,
62. которые, например, убеждают: "Да что Вы кричите? Плюньте на них! Предоставьте их жестокой участи (вымирания), какая им предназначена. Вам не изменить железного закона истории, который против них. Им не суждено иметь будущее, им предоставлено только стать удобрением почвы, на которой должна развиться более
63. счастливая раса..." - и это по отношению к "дикарю", который смотрит на вас кроткими детскими глазами, поражает своей феноменальной честностью и райскими правилами общественной жизни, отсутствием запоров и замков на дверях амбаров и магазинов, общностью имуществ...Нет, эти люди не могут быть лишены права и возможности участвовать наравне с русскими в будущем устроении Сибири"...
64. Великолепным нравственным чутьем обладал этот человек, и голос его рано или поздно находил отклик даже у самых практичных и толстокожих... Мы это можем почувствовать по облику сохранившихся с
65. потанинских времен купеческих домов хотя бы. Взамен подражания дворянскому ампиру или европейскому модерну, сибирские толстосумы стали предпочитать китай-драконистые и монголо-буддистские мотивы.
67. Чем богаче и свободнее, чем просвещенней и техничнее становилась Сибирь, тем насущнее была ее потребность в азиатских образах, в поисках собственных культурных истоков, в опыте жизни азиатских соседей, раньше третируемых, как дикарей... Потому купцы и финансируют
68. исследования Потанина и строят "азиатские" дома...
69. Ну а сегодня, кто из современных маломощных - и деньгами, и общественным духом людей - кто может волноваться азиатской основой Сибири? Потанинскими мучениями?
70. Но вот молодые наши попутчики в поезде именно про эти дома вспомнили сразу - что надо смотреть. О потанинских же идеях вспомнить им еще придет время.
71. Экономическое иго центраНе в пример первой, тема экономического засилья российского центра всегда была близка сибирским душам. Ведь как только заводились
71а. на этой земле настоящие хозяева, так сразу перед ними вставал вопрос: что делать с грабительской и дуроломной политикой столичных чиновников и указов?
72. "Нынешний пустырь вокруг бывшего острога нам поминает о тогдашнем таежном безлюдье, и как трудно было в нем освоиться первым поселенцам-крестьянам - на государственной пашне и при дальнейших завоеваниях..
73. Из челобитной томских пашенных крестьян царю Михаилу 1640г. "И мы, государь, сироты твои, нужны, и наги, и босы, и бедны, и голодны, и бессемейны, и бесконны, и домишек, государь, у нас, сирот твоих, нет, волочимся меж дворов, питаемся Христовым именем, и стары, и увечны...
74. Да мы, сироты твои, помираем без соли, потому что купить нечем. Промыслов у нас, сирот твоих, нет никаких, а твоей государевой помочи нет, опричь лошади, и ральников, и топоров, и кос, и серпов нет... и твою государеву пашню вести стало не в силу, потому что стары и увечны, и бесконны...
75. Милосердный государь, царь и великий князь всея Руси, пожалей нас, бедных сирот твоих... из своей царской казны для наших нужд и бедноты ради помоги как тебе, милосердный государь, об нас, бедных Бог известит, чтобы нам, бедным сиротам твоим, без государевой милости и указу вконец не погибнуть и впредь бы твоей государевой пашни не отбыть. Царь-государь, смилуйся, пожалуй".
76. В последующие века сибирские крестьяне уже не молили царя о помощи, а твердо стояли на собственной пашне, в собственной тайге, и жаждали лишь одного: чтобы царевы слуги меньше их грабили.
77. В далекую от Москвы Сибирь бежали тысячи раскольников, упрямых староверов. И хоть потомки их потом отступали от веры отцов, но характерные упорство и настырность кержаков и чалдонов, т.е. сибиряков - в них оставались.
78. Уже в 18 столетии сложилось вокруг Томска то крестьянство, которое, по мысли Потанина, и породила идею сибирской независимости. "Чувство, вызвавшее эти идеи, нужно искать в умах сибирского крестьянства. Оно первое стало выделять себя из русского мира,
79. а уж за ним следом пошла и сибирская интеллигенция". В генетической связи от такого крестьянства состоял и характер томских горожан - ремесленников и торговцев, свободный и независимый колорит города:
80. "Томск и в то время был нормальный город, потому что это был центр района, сравнительно густо населенный, связанный экономически с окружающий населением...
81. Томск и тогда знал, что его рынок существует не для одних только горожан, но и охватывает громадный район, простирающийся до Иркутска. На базаре шла
82. оптовая обширная торговля, лавки были завалены выделанными кожами, сбруей, полосовым железом, зерном, хлебом и маслом. Проходили многочисленные
83. и непрерывные обозы. В городе действовало не одно кадетское военное училище, как в Омске, а две гимназии и духовная семинария. Издавалась газета, и я принял в ней участие".
84. С 1804г. Томск - губернский центр, так что его горожане могли воочию видеть все "художества" российских чиновников. В своей нелегальной корреспонденции в герценовский "Колокол" молодой Озерский, говорят, крупно взялся за дела. В видах
85. народного здоровья он в первое же лето усыпал галечником въезд на гору и обсадил деревьями, расхлопотался о женской гимназии, о городских доходах, строгостях кассы..., а главные болезни края: крепостное состояние 180 тысяч заводских крестьян, недоступность лесов и руд для частной промышленности - не затронуты.
86. Он - бывший инспектор по горной части, питает скромное желание - держать губернию в страхе перед собой, а себя - перед Государем и блестеть основанием всяческих учреждений за счет глупого, мол, купечества.
87. В этом отдаленном крае гласность... Вот Муравьев колонизирует Амур, а колонистов нет. Он обращается в Петербург. Но вместо того, чтобы открыть и поощрить свободную колонизацию, правительство назначает на Амур штрафных солдат из арестантских рот. Когда Муравьев возражает, что арестанты не имеют семей, находчивое петербургское правительство распорядилось набрать нужное число женщин из публичных заведений провинциальных городов".
88. Соединив в себе губернскую интеллигенцию и экономически самостоятельное, почти буржуазное население, Томск стал самой подходящей почвой для открытого выявления и выражения чаяний сибирских крестьян. По тайным донесениям губернатора Горчакова мы узнаем, что уже в 1848 году сибирская молодежь высказывала "опасную идею", что золото, пушнина, лесные богатства, рыба и т.п. должны составлять достояние не казны, а области, и не должны подвергаться расхищению государственными сановниками.
89. В этих простых словах заключена основная экономическая суть программы сибирских патриотов, хотя, может, и не выражаемая открыто: богатства Сибири должны принадлежать самой Сибирской области, сибирякам - и только тогда прекратится прямой государственный грабеж и неэквивалентный обмен, когда московские товары и ткани шли втридорога, а сырье с Сибири - за бесценок. Руки прочь от Сибири! И сегодня патриоты Сибири начинают с того же: с защиты от центральных ведомств Байкала, рек, земли...
91. Кошмар ссылки и каторги!Беды Сибири состояли и состоят не только в грабительском вывозе, но и в "дарах", присылаемых в Сибирь из центра: в виде чиновников и, особенно - преступников.
92.Воров и убийц стали ссылать в Сибирь одновременно с завоеванием. Да что там, само завоевание велось их преступными руками, начиная с Ермака. И опустевший ныне томский острог строился не только внешней крепостью, но и внутренней тюрьмой.
93. В последующее столетие положение изменилось. Инородцы были завоеваны и ограблены, и высылаемым уголовникам-ворам теперь ничего не оставалось, как грабить уже русских сибиряков.
94. По свидетельству Потанина и Ядринцева, требования прекращения ссылки преступников из России было самой сильной мечтой, насущным требованием в сибирской среде. Дело, конечно, не только в оскорблении достоинства сибиряков, чью родину превратили в мировое пугало, в символ ссылки-лагерей, а просто - допекло! Жить стало невозможно от воров и бродяг. Ведь ежегодно их пригоняли в Сибирь по 20 тысяч. Они составляли 10% сибирского населения...
95. Когда через год преподавания и бурной патриотической деятельности в Томске сибирских патриотов все же арестовали и препроводили на следствие в знаменитый Омский острог, Потанин, а потом и Ядринцев, смогли воочию убедиться в наличии непримиримых противоречий между
96. местными чалдонами - общинниками, староверами, соблюдающими заветы и обязанности прочно и строго и презирающими пришлых бродяг, как пустоцветов, как человеческую накипь и их антиподами - пришлыми, вернее, высланными бродягами-шулерами, платящими чалдонам презрением за "невежество" и "буржуазные идеалы". По совету друга Ядринцев подробно записывает эти разговоры сибирских антиподов, чтобы спустя немногие годы написать книгу
97. "Община в тюрьме и ссылке", которая стала первым печатным протестом сибирского жителя против ссылки в Сибирь. По ее почину протестовал целый ряд сибирских городских дум, что и привело к отмене уголовной ссылки в Сибирь в конце 70-х годов. Вот речь бродяги из книги Ядринцева:
98. "И что это за Сибирь, что за необразованность проклятая... Народ здесь только и знает, что соху... и нас норовит все батраками сделать, а мы - не хотим. Все чалдоны - живодеры... Ну и мы насолим ему: ночью ворота дегтем вымажем, кур, баранов перережем, лошади гривы и хвосты отрежем, а то стога сожжем, но пуще всего ему, когда
99. на поселении мы с женами их валандаемся. Наш брат и развернуться умеет, и красивше их, мужланов. За все это мужик норовит побить или прямо из винтовки пулю в бок. У него расправа коротка.
100. А все равно этих чалдонов наш брат легко облапошит, ведь неотесанны, куда им до российских, дураки, как их ни учи".
В 1907г. в речи перед томскими студентами Потанин подводит итог этому спору: "Из речей бродяги отлично выяснялся облик представителя колонии - чалдона, т.е. сибирского крестьянина, педанта порядка и домовитости, мало просвещенного,
101. но отлично ориентирующегося в дремучей тайге, но вот в мире культурных представлений способного заблудиться в трех соснах, и потому легко поддающегося обману и издевательству... А из обвинений крестьянина вставала типичная фигура
101а. представителя метрополии, бродяги с котомкой, "ташкентца", шаткого в понятиях о нравственности, но твердо уверенного в своем превосходстве над чалдоном,
102. не менее профессора г.Азанчевского, уверенного в своем предназначении "делать реформу" в сибирской деревне".
В сдержанных словах Потанина - острая догадка о прямом сходстве ссылаемых в Сибирь преступников - и с завоевателями, и с "реформаторами Сибири" одновременно, т.е. с ее уродователями, мешающими жить его землякам.
103. Вместо европейской тюрьмы - сибирская ссылка- это позволяло столичному начальству и адвокатам чувствовать себя гуманными людьми, а вот для Сибири эта своекорыстная гуманность оборачивалась войной на уничтожение и национальным ожесточением, пострашнее судов Линча. Вот как об этом рассказывает Ядринцев:
104. "Общеизвестно: сибирский крестьянин - беспощадный преследователь бродяг, с винтовкой и собакой их выслеживает и истребляет. Ведь жены и дети его в вечной панике от бродяг: "Вишь, каторжный пошал!" И потому тут не удивляются страшным байкам, вроде той, как мальчик
105. просит отца убить бродягу из винтовки, чтобы посмотреть, как "горбун (т.е. котомочник) будет на горбе вертеться". Про речку Карасук в Томской губернии говорят: "Карасук наш провонял, так его бродягами завалили".
106. ...Премиями за беглых прямо поощряли настоящий промысел на людей: "Белка ведь 5 коп. стоит, а с горбача на всю полтину возьмешь!"... Много бытует рассказов о промыслах на бродяг: бьют их по дорогам и по рекам.
107. А известный Романов, тот выезжал лишь за деревню и стрелял прохожих на дороге. Иные по 60, и по 90 и более человек настреливали... А в ответ, конечно, и бродяги никого не миловали...
108. Вот чем оборачивалось столичное милосердие и своекорыстная гуманность. Сегодня у сибиряков отняты винтовки, но ссыльных "химиков"
109. и каторжных лагерников стало, наверное, и больше. И конечно, это не может не унижать и не страшить коренных сибиряков, не влиять на их желание, в конце концов, уехать, покинуть эту землю, постоянно
110. превращаемую имперским центром в тюрьму. Проблему, решение которой, пусть наполовину, сибирские патриоты осуществили уже в прошлом веке.
111. И, тем не менее - вечна Сибирь! И когда-нибудь она избавится не только от колониального грабежа, но, конечно же - и от колониальной
112. ссылки, снимет с себя лагерные заклятия!
113. Посмотрим в последний раз с острожного холма на Томск и затомские дали, на Сибирь и ее проблемы... Кроме уже перечисленных, было еще два важных пункта в той первой программе:
114. создание полноценной системы образования, включая сибирский университет, чтобы Сибирь не оскудевала талантами, чтобы прекратить интеллектуальное ее ограбление;
115. поощрить свободное переселение в Сибирь - но не во вред, а на пользу ее народу... Все эти пункты венчались главным: необходимостью
115а. создания правительственных учреждений в суверенной Сибири.
116. С такой программой, первым плодом сибирского самосознания друзья и приехали в Томск. Как же соединился этот едва родившийся духовный росток с материнской почвой Сибири? Но, прежде
117. чем ответить, оглянемся на их предшественников в самом Томске, и причины их поражения.От изначально-острожного холма над Ушайкой и Томью пройдем к другим холмам -отрогам, на которых до сих пор стоят православные
118. церкви. Они для нас - как главные памятники духа независимых горожан.
119. Прежде всего: на удивление мало раскольников! Те люди, которые в 17-м и 18-м столетии неслыханной стойкостью и самопожертвованием смогли отстоять свою духовную, а потом и хозяйственную самостоятельность и заложить тем самым главные черты особого сибирского национального характера, уже в XIX веке начинают исчезать - в потомках переходя в имперское, синодальное православие.
120. К концу века на 63 тысячи томских горожан приходилось 23 православных храма, два монастыря, да еще три инославных храма, три еврейских молельни, кирха, мечеть, а вот раскольничьи храмы-молельни даже
120. не упомянуты в Словаре. На десятки тысяч православных по городской статистике приходилось лишь сотни раскольников.
121. Вот и выходит: когда первые сибирские сепаратисты вели свою пропаганду и добивались первых успехов среди интеллигенции, они не замечали, что их главная массовая база - духовно самостоятельная, религиозно-диссидентская Сибирь уже размывалась, переходила православную "крепость". Что не смогли сделать с раскольниками жестокие гонения, то сделали с их потомками сытость богатства, система привилегий...
122. Ведь империя давно уже нашла приемы совращения свободолюбцев, превращая их в своих наемников. Так, вслед за казаками были совращены и сибиряки. Вот в чем причина неудачи сибирских патриотов, сибирского народа в целом.
123. Мало церковных зданий осталось в Томске, да и те используются не по
124. назначению, православие же ныне само стало неофициальной, диссидентской верой, и до тех пор, пока будет так, оно будет помогать возрождению нового сибирского народа.
125. Рядом с Воскресенской церковью сохранился дом, где по дороге в илимскую ссылку останавливался еще в позапрошлом веке Радищев. За ним спустя 40 лет через Томск проследовали декабристы, начиная, нет, продолжая (ведь до Радищева был еще Аввакум) скорбный путь политической ссылки...
126. Эти первые политссыльные были как бы отрезаны от своего прошлого, как бы переставали быть российскими политиками, и потому включались в местную жизнь, принося ей просвещение и пользу.
127. Но и это менялось. На той же улице долго жил человек с мировым именем, бывший президент революционной саксонской республики и будущий основной соперник Маркса по 1-му интернационалу - Бакунин. Он уже не мог быть сибиряком. Бакунину же
128. наследовали на томских улицах и сибирских просторах народники, марксисты, эсеры и большевики, для которых ссылка в Сибирь была уже не переломом жизни, а лишь временной отсидкой перед очередным революционным подпольем.
129. Обидно, но опасность совращающего влияния новой политической ссылки Потанин и его друзья заметили очень поздно и не могли ей эффективно сопротивляться, не могли уберечь от революционного безумия сибирскую молодежь. Этим была предрешена личная трагедия Ядринцева и Потанина
130. Официальное православие совратило крестьян, революционный центризм - интеллигенцию, и зарождающейся тогда сибирской нации - не стало. А сегодня изуродованная техникой и насилием Сибирь снова жаждет настоящих хозяев - своего народа.
131. Если спускаться по Октябрьскому взвозу, от уцелевших церквей к Благовещенскому переулку, то увидишь красивый мост через Ушайку, который, по преданию, построил сам декабрист Батеньков. Понятно, бетона в те времена еще не было,
131а. и потому военный инженер и городской устроитель Батеньков мог разработать проект деревянного моста, но мы понимаем и горожан: он не может носить другое имя. Впрочем, в городе есть еще несколько спроектированных им красивых деревянных домов.
132. Мост через Ушайку и стоящий рядом бронзовый памятник Батенькову-декабристу дороги томичам. Они гордятся своим земляком, проявившим редкие - даже в среде декабристов - таланты и стойкость. И в этой гордости вечно возрождается сибирский патриотизм.
133. Борис Климычев "Батеньков"
Двадцать лет в каземате томился /Не сумели его покорить,
Он почти говорить разучился - /Не с камнями же там говорить?
134.Вот и Томск, где на взгорке церквушки,/Где собаки сдыхают с тоски,
Где в соседстве с дворцами - лачужки,/И свистят по ночам варнаки.
Он пытался здесь строить дороги,/Проектировал зданья, мосты.
135. Нынче бронзовый, тихий и строгий/Смотрит пристально из темноты
И когда пролетают трамваи,/Заглянув декабристу в глаза.
Он, как будто, на миг оживая,/ Собирается что-то сказать...
136. После войны с Наполеоном, покрытый славой храброго офицера, Гаврила Степанович все свои недюжинные силы отдавал службе и благоустройству родного города. Конечно же, с молодым (парижским) задором, пытался много изменить, горячо спорил, и кто знает, выдюжил бы против чиновников -
137. если бы не Сперанский! Этот знаменитый либеральный реформатор, временно назначенным губернатором всей Сибири, громил и отстранял от дел проворовавшихся чиновников. Нуждаясь в дельных и честных помощниках, Сперанский, конечно, приметил и храброго офицера. Проницательность и культура его так понравились, что, отбывая в Петербург, Сперанский сманил с собой и Батенькова,
138. видимо, обещая ему поприще на благо Сибири... И граф Сперанский не обманул, устроив сибиряка на ключевую должность секретаря в Сибирском правительственном присутствии.
139. Но сама чиновничья колониальная система не могла приносить Сибири пользу, как бы ни старалась. Все усилия Батенькова разбивались. Единственное известное его достижение - проект самоуправления для сибирских инородцев.
140. И Батеньков совершает внешне неожиданный, но на деле глубоко логичный для себя шаг: присоединяется к тайному обществу декабристов (соблазн всероссийской революции). Он понимает всю шаткость их надежд, но иного выбора нет для "желающих стать лицами историческими". Нет, Батеньков не участвовал в восстании. Но именно его правящая система наказала самым жестоким образом (если не считать казненных) - 20 лет одиночки в Петропавловской крепости, приведшие к потере речи, разума, почти жизни... Только в 1846 году его вернули ссыльным в Томск на умирание.
141. За что такое? За сибирское происхождение? Месть за отказ от близости к власть имущим?... Историки предполагают, что главной причиной жуткой судьбы Батенькова был его бывший покровитель Сперанский, из александровского либерала легко перековавшийся в одного из самых жестоких николаевских
142. палачей. Учебники говорят, что в этом-то и проявилась родовая гнусность и предательство российского либерализма. Я не согласен - на деле Сперанский был не либерал, а карьерист, страшный в любом деспотическом аппарате.
