1-2. "Откуда есть пошла русская земля, и кто в Киеве нача первее княжить, и откуда русская земля стала есть?" Не напоминает ли Вам это вопросы человека, начинающего жить? Не слышите ли в них мудрую наивность ребенка, осмысливающего мир?: "Мама, откуда взялась земля, а я откуда?" - Да, конечно, это лепет огромного ребенка, имя которого - народившаяся русская нация.
3. Слова эти - первая фраза первой русской книги "Повести временных лет". "Так откуда же пошла русская земля? Летопись отвечает наивно и просто - "от варягов".
4. "В году 862-ом изгнали словене варягов за море и не дали им дани и начали сами собой владеть. И не было в них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать сами с собой и сказали сами себе "Поищем князя, который бы владел нами и судил по праву".
5. И пошли они за море, к варягам, к руси, и сказали руси - чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка на ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И собрались трое братьев своими родами и пришли к словенам".
6. Этот холм в Изборске - так и зовется - Труворово городище. Место отличное для крепости.
7. Здесь сейчас лишь церковка с милой псковской звонницей. А было шумное славянское поселение, куда и прибыл в 862-ом году рус Трувор.
8. Рядом с городищем - огромный загадочный крест и плиты с непонятными значками. Крест люди тоже зовут труворовым.
9. Историческая наука предпочитает не верить старой легенде о трех братьях. Еще бы - ведь нельзя всерьез принимать, что при зарождении русского государства пришлось обращаться к варягам для установления в ней западных порядков. Но, может, Вас тоже не пугает западная версия наших летописных Баянов?
10. Итак, Рюрик пришел в Ладогу, Старую Ладогу! Вот она, первая резиденция первого русского князя! Широко раскинулась она теперь по берегу Волхова от Никольского монастыря до легендарного холма - могилы князя Олега, но не такой была Ладога тысячу лет назад.
11. А вот какой! Такой же маленькой, но с грозными стенами! Конечно, каменные стены были возведены попозже. В 1114 году Павел - посадник ладожский "заложил град камен Ладогу", а при Рюрике стены были деревянными. Крепость с трех сторон окружена водой Волховым и речкой Ладожкой.
12-13. Стены из известковых плит выдержали многочисленные осады, всегда оставаясь непреступными.
14-15. В центре крепости - собор св.Георгия. На него похож и другой собор Старой Ладоги, Успенский. Про них хочется говорить тепло и нежно - еще бы! На их боках как будто остались следы рук строителей. Так и видится, как мастер положит камень на камень, потом отпрянет, внимательно посмотрит: ровно ли, ладно ли, подвинет уголок, постучит, еще посмотрит: "Вот теперь ладно, вот теперь любо". И так камень за камнем, пока не решит, что хватит, что пора крыть крышу.
16. Да, маленькая Старая Ладога не была столицей окружающих ее славянских племен. Это было лишь гнездо князя, хищника. Вот и все.
17. Нация еще спала! И пройдет еще много лет, прежде чем она пробудится мыслью - вопросом летописца Нестора: "Откуда взялась Русская земля?" Для возникновения этого вопроса нужна была настоящая столица, центр экономики и культуры всей страны. Нужны были ремесленники и купцы, священники и монахи. Нужна была русская интеллигенция. И такая атмосфера столицы впервые появилась в Новгороде.
18. В глухих лесах, в Приладожье студеном,
Где древняя раскинулась земля,
Сиял он гордо золотом червленым,
Над Волховом встающего Кремля.
К нему сходились, словно сестры, реки
Сквозь темные болота и леса,
Товар заморский из варягов в греки
Несли в ладьях тугие паруса.
Как богатырь в урочище пустынном
Стоял он твердо, Родины оплот,
И этот город в песнях Господином
Великим Новгородом звал народ.
Над башнями, над белою Софией
В годину бед, сквозь вражьих стрел дожди
Здесь вечевое сердце всей России
Набатом пело в каменной груди.
19. Новгород! Его нельзя не полюбить, им нельзя не гордиться. Это трудно передать, это надо почувствовать, а почувствовать можно, только побывав в старейшей русской столице. Люди годами мечтают о встрече с "вечевым сердцем всей России", в своих белокаменных зданиях зримо и весомо сохранившего весь аромат далекой жизни и культуры, облик новгородского начала русской демократии. И люди приезжают и ходят по городу, боясь прикоснуться к древним стенам новгородских святынь, боясь разрушить идущие от них откровения.
20. Начинают все с Кремля. Центром города до сих пор является древний Детинец - Кремль. Детинец - от слова "дети" - дружинники новгородские. Отсюда уходили дружины в дальние походы, здесь хранились и военные трофеи, и новгородская казна, и запасы оружия.
21. Самая высокая башня детинца - Кокуй. Это странное название пошло от голландского слова "коке" - смотри, когда она стала дозорной вышкой.
22-23. И сейчас любому предоставлена возможность взобраться на верхний этаж Кокуя и увидеть панораму города...
24. Великий город! Ты нам роднее многих, хоть мы видим тебя впервые. Родина русской свободы! Вечный образец того, как надо жить достойно.
25. Это ты, Новгород, впервые в России выдвинул формулу народа, отказывающего правителю в своем доверии: "Иди, князь, от нас. Будь ты сам по себе, а мы сами по себе".
26. Так покажи, Великий Город, как ты жил сам по своей воле. Помоги потомкам своим, запутавшимся в собственных желаниях и представлениях. Спустимся вниз, пройдемся по древним улицам. Здесь мало что осталось - лишь тридцать христианских храмов, да стены детинца сохранились от Господина Великого Новгорода!
27. И начнем мы, конечно, с церкви Власия. Она ближе всех расположена к Детинцу, и принадлежит к самому распространенному типу новгородских храмов 13-15 веков. Где, как ни при осмотре таких зданий, можно понять жизнь Вольного Города. Простой небольшой куб с традиционным в Новгороде трехлопастным покрытием как бы вжимается в землю, и лишь одну главу с крестом - этим извечным символом души русских верующих, возносит к высоким облакам. В ней все целесообразно, все необходимо - и узкие бойницы в барабане, и полукружья покрытий. А из украшений - здесь только строчка бегунца на барабане.
28. На других храмах этих строчек побольше, как на церкви Дмитрия Солунского. Но все равно - они никогда не поразят наше воображение пышностью, как белокаменная резьба владимирских храмов, или более позднее узорочье московских церквей.
29. Нет, новгородские храмы - иные, они выстроены для народа и по его вкусам. Украшения на них - как наличники и причелины на крестьянских домах - просто, доступно мужицкому инструменту, и в то же время по особенному нарядно, волнующе трогательно.
30. Красота этих зданий ненавязчива, не бросается резко в глаза. Кажется, что она сродни красоте самого русского человека, его душевной скромности. Того человека, который всегда строил свой дом так, чтобы и себе, и людям было на него смотреть хорошо, а потом строил и общий дом - храм божий. Душа этих людей проста и свободна, и, несмотря на религию, была повернута к житейскому миру, освобождена от честолюбивых княжеских химер - и это великолепное сочетание самостоятельности и душевной щедрости, инициативы и любви к труду своему - породило прекраснейшую страницу каменной летописи нашей Родины - новгородские храмы.
31-32.
33. Нам с вами, задавленным привычкой к дисциплине промышленного труда, трудно, почти невозможно представить себе иную, свободную жизнь. Вместо четких представлений о будущем - у нас розовые мечтания, а вместо истинных знаний о прошлом - у нас лишь набор казенных штампов о черном средневековье в сравнении с радужным настоящим и будущем. Часто даже эти каменные свидетели не могут нам открыть глаза, расшевелить души. Да это и понятно.
34. Бродя по Новгороду, мы были пристрастны... На наших кадрах вы не увидите людей, что ходят сейчас около древних зданий. Не увидите, потому, что тогда они нам мешали. Казалось, что они спешат и равнодушны не только к прошлому, но и к своей собственной жизни и что они никогда не пожелают, даже в мыслях, представить себя жителями свободного города.
35. Граждане вольного города были ремесленники и купцы - люди свободного предпринимательства с полностью развязанной инициативой в своих рискованных странствиях. Эти люди были всегда наиболее подвижной и революционной частью общества. Они перевернули, в конце концов, феодальный строй, сперва на Западе, а потом и во всем мире на свой, революционный, буржуазный манер, и вытащили человечество из деспотизма княжеского засилья к бесконечному взлету технической цивилизации.
36. Многое могут рассказать новгородские храмы заинтересованному человеку. Расскажут они и о том, как постепенно изгнанные из Детинца князья строят крепости по границам города - мощные монастыри: Антониев и Юрьев.
37. Собор Антониева монастыря совершенно не похож на любой из кончанских храмов Новгорода. Даже в позднейшей переделке, он выглядит тяжело и величественно, как это и полагалось защитнику и выразителю единоличной княжеской власти.
38. И эту же идею выражал Георгиевский собор в Юрьевом монастыре. Он был построен в подражание новгородской Софии, и был еще выше, как бы желая перенять ее славу и власть над городом. Но где там! Уже вошла София глубоко в душу каждого новгородца, и Георгиевскому собору - холодноватому атлету - не было там места. Но надежды князей если не силой, то постройками величественных храмов привлечь на свою сторону новгородцев, остались тщетными.
39. Так и остались стражи-монастыри на границе города стоять символами безуспешной борьбы князей-диктаторов за власть в условиях вечевой демократии. Видимо, и в правду, разум и добрая воля предприимчивых и свободных людей сами по себе сильнее алчности и хитрости единоличной власти.
40-40а. Сильнее - но при одном условии - отсутствии внешнего вмешательства.
41. До сих пор стоит на берегу Ильмень-озера близ Юрьева монастыря скит на Перыни. Так обозначила народная память это место именем Перуновым - бога-громовержца. Археологи раскопали здесь языческое святилище, в котором стоял когда-то деревянный идол в драгоценных камнях, с серебряной головой и золотыми усами.
42. Сюда сходились идолопоклонники
Здесь на холме стоял их бог Перун...
Он по преданью был золотоусым
И жреческое око стерегло,
Чтоб с кораблей, что мимо шли из Руссы
К его ногам кидали серебро...
43. А потом по слову христианского священника бросали новгородцы в воду бога своего Перуна.
44. Рассказывают еще, что плыл Перун по Волхову мимо города и проклял он изменивших ему новгородцев, кинул на мост свою палицу, усмехнувшись в золотые усы: "Деритесь за нее, детушки, и меня вспоминайте". С тех пор испортилось новгородское вече. Часто дерутся на нем жители города, междоусобицей ослабляя свою вольность и подготавливая момент ее падения.
45. Как и сам бог Перун, вече было таким же племенным пережитком, и должно было исчезнуть при феодализме. И все же оно одержало победу над княжеской властью и превратило недавних полудикарей в город-республику, стоящую в одном ряду со всеми европейскими городами и не уступавшую им ни по богатству, ни по развитию.
46. А вот эта вечевая площадь на Ярославском дворище. Здесь бурлили страсти, смещались посадники и владыки, расправлялись с боярами и несогласными, принимали послов и готовились к войне. Сейчас же здесь тихо. До сих пор называют башню над проездными воротами торга - вечевой, хотя настоящая вечевая башня давно разрушена, в самый первый момент покорения Новгорода московским царем.
47. Время пролетело, слава прожита,
Вече онемело, сила отнята.
Город воли дикой, город буйных сил,
Новгород Великий тихо опочил.
Слава отшумела, время протекло
Площадь опустела, вече отошло...
Порешили дело. Все кругом молчит.
Только Волхов смело о былом шумит.
48. Под этими сводами, выстроенными немецкими и новгородскими мастерами, собирался в Детинце Совет Господ. Именно здесь он заседал уже в последние годы новгородской независимости, когда решал окончательно вопрос о судьбе изначальной русской демократии, когда на границах Новгорода появилось вместо раздробленных русских княжеств одно всесильное царство Москвы, когда вместо стаи мелких хищников на его вольность стал зариться один, но сильный зверь.
49-50. Это был закат русской демократии. Трагичные годы - и не только для Новгорода, но и для всей России. Гибло вольное начало, воцарялось - рабское. Трагедия гибели первых русских городов-республик, решившихся жить правилами мира, разума и собственной выгоды в жестокие времена фанатизма и княжеского хищничества и составляет тему нашего рассказа.
51. 1240-ые годы были особенно тяжелыми. Русь разорили татары, а с Запада собрался очередной крестовый поход Ливонского ордена: "Мы будем жить с вами в дружбе - признайте только папу" - в который раз твердили они.
52. Ливонцы захватили Изборск и Псков и угрожали Новгороду. И тогда Новгородское вече пригласило одного из самых прославленных полководцев древней Руси - Александра Невского.
53. Александр уничтожил немецкую крепость Копорье, взял штурмом Псков и освободил Изборск. На льду Чудского озера он разбил главные силы ордена.
54. Александр был непобедим! Он много воевал, и всегда с успехом. Уже при жизни о нем сочиняли легенды, и если он даже на современников русских и иностранных производил сильное впечатление исполинским умом и ростом, то сейчас, через века и легенды, для меня (я не решаюсь говорить это о других) он видится романтическим идеалом, полубогом, что ли. Ему я обязана, а может, справедливее сказать, скульптору его бюста, что стоит в Переславле-Залесском на Красной площади, вернее, им обоим, я обязана пробуждением интереса к древности, возникшего от удивления перед людьми, которые были для меня до тех пор варварами, и вдруг они вырастили в своей среде Александра Невского.
55. Но его роль отнюдь не заключается в одном военном отпоре немецким крестоносцам. Нет! На его плечи судьба возложила гораздо большую задачу: ответить в критический для Руси час татарской неволи - "С кем вы пойдете?" Один раз Киевский князь Владимир ответил: "Не с Римом, а с Византией" - и вот теперь, и уже окончательно, Невский всей силой своего авторитета ответил: "Не с католическим Западом, а с татарским Востоком".
56. Знаменитая задача богатыря из русской былины: "Направо пойдешь - костей не соберешь, налево пойдешь - убитым будешь" была, наконец, решена. Но подчинение татарскому режиму систематического террора имело далекие последствия. Сравнительно скоро русский народ избавился от иноземного ига, но в наследство получил многовековую привычку к рабской покорности богоданному царю-батюшке.
57. В то время как сама Византия ищет союза с Западом и заключает с ним церковную унию, в то время как, взывая о помощи к русским братьям, бьется в одиночку с татарами галицкий князь Даниил Романович, в то время как папа шлет послов Невскому с предложением о дружбе и военной помощи против татар в обмен на признание, Александр как будто зачарован татарскими успехами. Его восхищает и сила этой простой организации, и мощь этих закаленных и выносливых воинов. Он, с детства насмотревшийся на русские междоусобицы, на новгородские смуты, ненавидит эту вольность, так мешающую четкой военной организации и победе... И делает выбор!
58. Он отказывает в союзе папе и едет на поклон и утверждение - сперва к Батыю, а потом в далекий Каракорум, к монгольскому императору. Едет, уже зная, как в подобной поездке был убит его отец. Прославленный полководец русский заявил разорителю Руси - хану Батыю: "Я поклоняюсь тебе, потому что ты царь". С тех пор триста лет русские князья называли татарского хана своим царем, считая, что не "подобает на Руси жить, хану не поклонившись", и лишь Иван Грозный присвоил себе этот татарский титул.
59. Новгород не был покорен татарами. Весенняя распутица новгородских болот их остановила. Но вот Батый шлет послание: "Все покорились мне, ты ли один будешь противиться моей воле". И по воле подчинившегося татарам Александра, единственного человека, способного тогда объединить все русские силы, Господин Великий Новгород покоряется.
60. В прекрасный вольный город являются ханские численники для "пересчета голов новгородских", облагаемых данью. Но тут Новгород взбунтовался: "Брать с Новгорода налоги, да еще считать людей как скот" - это было невыносимо. Лучше умереть - так они решили. Замещавший Александра сын его Василий тоже не выдержал, принял сторону новгородцев и отказался подчиниться отцу.
61. Но вот разгневанный Александр появляется в городе. Все притихает. Он возвращает в Суздаль бежавшего Василия, а новгородцев казнит: посадника Александра совсем, а его товарищей по-разному: "Одному носа урезаша, а оному очи вынимаша, кто Василия на зло повел". Под неусыпным покровительством Невского новгородцы были переписаны и обложены налогом. Так был сделан первый и основной удар по новгородской независимости. Пройдут годы, и дело, начатое Невским - централизация земли русской под деспотической властью царя, сперва татарского, а потом московского - и уничтожение вольности Новгорода будет выполнено его потомком - Иваном III, и с ужасающим, чисто восточным блеском, завершено Иваном Грозным.
62. Таков Александр! Великий воин и патриот земли русской, не допустивший ни одного поражения в войнах с Западом, но без колебания растоптавший перед татарами свою княжескую гордость и воинское достоинство в угоду интересам Родины и счастью народа так, как он их понимал, в угоду своей приверженности сильной деспотической власти. Легендарный герой, объявленный после смерти святым, встал у истока появления
62а. в мире великой деспотии, прямой наследницы империи Чингиз-хана, в течение веков давившей на буржуазный революционный Запад. Он сыграл одну из самых реакционных ролей в мире, какая только возможна была для человека того времени.
63. А, скорее всего, сами новгородцы - больше виноваты! Ведь после смерти Александровой прошло более века, прежде чем народившаяся Москва нанесла первые удары татарам, и ни разу за эту долгую ночь Новгород не сделал попытки заступиться за себя и своих братьев - встать во главе русского ополчения. А было же время, когда они силой заставили Ярослава Мудрого идти воевать Киев, крепить землю русскую.
64. А теперь - вроде и тот же город, и церкви те же, и люди те же, и даже большим стал Господин Великий Новгород, разбогател, разросся, стенами новыми обзавелся, но внутренне - сильно изменился. Отец русских городов стал равнодушен к судьбе детей своих, не желал тратить ни денег, ни сил, ни спокойствия своего залесского, заболотного, ради защиты их.
65. Был он вроде главы на этом храме, только видимость главы, фикция. За чечевичную похлебку собственного спокойствия уступил свое первородство Москве, позволил малолетке Москве набраться татарского духа, расправиться сперва с татарскими воспитателями, а потом уж и с этим старым болтуном о свободе и вольности.
66. Всполошный звон вечевого колокола! Как часто он созывал вече совсем в неурочное время, и не для решения важных государственных дел.
67. А по воле вожаков молодших людей, решивших, что пришла пора спустить шкуры с богатеев, пожечь их хоромы, пограбить товары, пожрать вина и одеться поприличнее.
68. И все чаще власть ускользала от народа, как будто вечевой колокол поднимался на самый верх высокой звонницы, подальше от черного люда. И не будем говорить, что это несправедливо и нехорошо. Экономике и войнам начхать на человеческие представления о равенстве и братстве, и они жестоко наказывают тех, кто позволяет себя увлечь уравнительным коммунизмом.
69. В Новгороде не остались, а вот в Пскове еще сохранились жилые палаты купцов и других богатых людей тех времен. У этих построек только окна и двери, да и то не всегда, пытаются улыбнуться миру своими украшениями. Какая-то вымученная улыбка, как вымучена, наверное, была жизнь их хозяев, постоянно ожидающих грабежа.
70. А этот дом - Поганкины палаты. Настоящая крепость, способная выдержать длительную осаду. Тяжелые своды над комнатами и подвалами, тайные переходы внутри двухметровых стен, десятки окон-амбразур, закрытые железными ставнями и решетками, ниши и тайники - все тщательно продумано.
71. Да, черни трудно было сюда прорваться и захватить купеческие богатства. Купцы-"кровопийцы" могли здесь спокойно переждать время, пока уляжется народный гнев, пока вожаки сами не передерутся и тем самым не дадут возможность подавить бунт.
Были ли хозяева этих и подобных этим палат - действительно, кровопийцами?
72. О да, конечно же! Подобно своим западным коллегам, они жульничали, скряжничали, заставляли черных людей работать до упаду, т.е. производили то самое первоначальное накопление капитала, которое, по Марксу, одно может породить техническую цивилизацию, которое и начало ее на Западе. Но для этого надобно много работать, много копить, и еще нужно спокойствие, чтобы не было уравнительных грабежей, чтоб не зависеть от сумасбродств князей-расточителей, и нужна еще толстосумам власть, чтоб жестоко расправляться с мечтателями о равенстве и братстве.
73. На Шолони-реке, что течет из Псковской земли и впадает в Ильмень озеро южнее Новгорода, стоит город Порхов, а в нем - старинная крепость.
74. Поставлена крепость в защиту Новгорода еще князем Александром Невским в 1239 году. Тогда она была деревянной, но в 14-ом веке оделась камнем.
75. Ничего нет в ней особенного. Она похожа на другие русские крепости, только менее романтична. Стены из того же местного камня-плитняка, толщина вот только у них огромна - вверху более трех метров.
76. И внутри крепости стоит только один куб ничем не примечательной церкви - одноглавки с поздней колокольней.
77. И сама история крепости совсем не богата - всего 4 осады, вернее - 4 успешно отбитых нападений, а затем - забвение в глубине Российской империи.
78. Но нам Прохоровская крепость напоминает о другом: о великой, решающей битве, разыгравшейся в этих местах в 1471 году на реке Шелони между московским войском и новгородским ополчением.
79. Вместе с москвичами на Шелонь явились и псковские отряды. Как говорит скорбно новгородская летопись: "Начали псковичи луповать своим братом старшим Новым Городом... взбуяшася псковицы в нестройне уме, наша братца мнимая, по нашим грехам задашася за князя московского..."
80. И все равно, новгородцев было больше, чем сборных московских отрядов, и вооружены они были лучше, и бились вроде за правое дело, за вольность родного города - и все же они были позорно разбиты на реке Шелони.
81. Причина была одна - нежелание воевать простых людей. Много новгородцев дезертировало, уходило к "великому и справедливому" московскому князю, собирателю земли русской, от новгородских толстосумов, задумавших, мол, изменить святой Руси.
82. Это было как тяжкий сон, как кошмар наяву: великий город деморализовался, обессилел, оружие выпадало из рук, разум отказывался понимать, а сердце кровоточило... Вольный Новгород погибал, и не в силах купеческой верхушке было спасти его. Народ перестал ценить свободу, которая вынуждала его работать на купцов. Он выпускал ее из рук в призрачной надежде на сытость и спокойствие при московском князе.
83. В 1478 году пробил последний час, закатилось солнышко. Войска Ивана подступили к городу...
Окружила рать московская, /Охватила славный Новгород,
Словно петля душегубная, /Шею к смерти присужденного.
Туже, туже петля страшная, /Ближе гибель неминучая,
И не выдержали жители /И на милость государеву,
Отдались они сердешные...
85. Да, город не мог долго сопротивляться. Горько сетует летописец на тогдашнюю пятую колонну в городе, на новгородцев, в самом начале осады забивших железом 5 пушек: "Како не вострепета, зло мысля на Великий Новгород, не мзды ли ради продаеши врагам Новгород, о Упадышча?
86. Эти "упадышча" добились своего: стали царскими холопами из вольных людей. Москвичи вече упразднили, вечевой колокол в Москву свезли, патриотическую верхушку города - частью казнили, а частью - выслали.
87. Пробил последний час естественной, идущей из глубины веков русской демократии. Оборвалась равноправная связь русского народа с Европой. Пал последний могучий противник отатарившейся Москвы, последний оплот русской раздробленности, свободы мысли и церковных ересей, культуры и искусства.
88. Конечно, упадышча были довольны: и спокойно стало, и святой Руси слава прибыла. А некоторые издержки самодержавия они терпели. Ужасающие погромы опричников Ивана Грозного, когда хватали всех без разбора, когда кровь лилась рекой, они перетряслись страхом и замолили. И еще долго будут каждый царский пинок благодарить во славу святой Руси и веры православной.
89. Не менее позорной была участь другого "упадышча" Пскова-города, надеявшегося добровольной покорностью вымолить у московского царя сохранение своей старины и вольности.
90. Последний из приглашенных со стороны в Псков князей, Александр Чарторыйский, присягнул вече, но не захотел целовать крест Василию II и его детям, и так объяснился народу: "Не слуга де яз великому князю. Не боуди целования Ваше на мое и мое на Ваше. Коли не учнут псковичи соколом вороны имать, ино тогда-де и меня, Чарторыйского, вспомянете", и попрощался на вече: "Я де вам не князь" и уехал в Литву. Теперь князья приглашались только из Москвы, и вели они себя, чем дальше, тем больше не как выборные народа, а как царские наместники.
91. Если Новгород только с боя сдал свою вольность, то Псков по собственному желанию, незаметно вполз в трясину восточного самодержавия. Придет время, спохватятся псковичи, да поздно. Уже нет среди них соколов, остались одни покорные вороны. И согнуться они перед Москвой, забудут и вече, и братчины, и храмы свои кончанские переделают на московский лад.
92. Псковские вороны стали было жаловаться, и великий князь московский вроде бы услышал их и сказал: "Копитесь вы, жалобные люди, на крещение господне, и аз вам всем управу подаю". Но как скопились эти искатели справедливости у царя-батюшки, так и были схвачены, а Пскову послано: "Чтоб у вас вечья не было да и колокол вечной сняли, а здесь быти двум наместникам". В 1510 году сняли последний вечевой колокол в России. Самодержавие Москвы утвердилось повсюду.
93. Теперь даже в Старой Ладоге вырастают московские монастыри и храмы, везде официально торжественные. Исчезает простая красота демократического зодчества. Вперед выдвигается тяжелая поступь гигантского централизованного государства.
94. На долгие века Россия стала постоянной угрозой буржуазному Западу, русским медведем, готовым вцепиться в любое революционное движение. Она грозила якобинской Франции и уничтожила итальянские республики, она подавила в крови три польских и одну венгерскую революции, не говоря уж о своих "смутьянах". Не долго она оставалась по-восточному пышной. При Петре I Россия приняла европейский вид: сбрила бороды, и даже в Пскове стала строить церкви с классическими портиками. Но татарскому самодержавию она не изменила и суть западной цивилизации не усвоила. Дикие рывки одним махом догнать западный мир, переняв его технику, сменялись долгими периодами реакции против собственной мысли и культуры.
95. Но не умер русский Запад, не умер вольный дух древнего Новгорода.
96. Новгородский вечевой набат ожил в "Колоколе" Герцена, разбудившем народовольцев, которые передали свое вдохновение революционерам 17-го года. Сколько русских людей, смотря на новгородскую и псковскую старину, начинали верить, что кроме восточных корней - в России и западное вольное начало.
97. Приветствую тебя, воинственных славян
Святая колыбель! Пришлец из чуждых стран
С восторгом я взирал на сумрачные стены,
Через которые столетий перемены
Безвредно протекли; где вольности одной
98. Служил тот колокол на башне вечевой,
Который отзвонил ее уничтоженье
И столько гордых душ увлек в свое паденье.
"Скажи мне, Волхов, ужели их больше нет?
Ужели Волхов твой - не Волхов прежних лет?"
99-100. Есть в Новгороде, в Детинце, памятник, поставленный еще в прошлом веке, в честь тысячелетия России. В фигурах самых знаменитых людей России скульптор Микешин отобразил всю русскую историю. Совершенно прозрачно придав всему творению форму вечевого колокола, он ответил на вопрос, что было главным в русском народе, "откуда началась русская земля".
101-102. Каждая нация имеет свои склонности и характер, и от них - свою судьбу. И потому у каждой нации остается свой путь в будущее. Стоя на берегу Ильмень-озера, мы тоже спрашиваем: "Мать-Родина, какая ты все же - с востока или с запада? Откуда началась ты, Земля Русская?"
