1-4.
5. Давайте представим себе радость наших предков, киевских славян, когда они после многодневных скитаний по мещерским болотам и дебрям выходили на берега Клязьмы и видели перед собой луга и просторы Ополья на десятки километров вперед.
6. Здесь, в Ополье, славяне строили свои залесские города. И здесь, в сплетении с местными племенами чуди, весь, мордвы возникла русская нация. Здесь наша родина. Ее родильный дом. Это знает каждый, кто едет сюда туристом. И потому мы не будем повторять известные проспекты, а попытаемся передать, что сами думали и чувствовали в Ополье, в его старых городах.
7. Владимир
8. Этот город моложе своих опольских собратьев, но всегда был их столицей и остался ею до сих пор.
9-13. Здесь, в промышленном центре, редкие церкви стоят как дань прошлому, как грустное воспоминание о былом могуществе.
14. Мы не будем следовать экскурсоводам, которые сразу везут своих подопечных к Успенскому собору и оглушают им.
15. Спустимся лучше к Клязьме, к реке, по которой плыли сюда дружины киевских князей в поисках дани, погрузимся на байдарку
16. и попробуем мысленно повторить их путь. А книгу Голицына «Белые камни» возьмем в поводыри по давним временам.
17. За лесами дремучими, нерублеными, нехожеными, за болотами зыбучими, непроходимыми, среди редких становищ финско-угорских племен, в междуречье Волги и Оки возникли тысячу лет назад древние славянские поселения: Ростов, Клещин и Муром. Издревле повелось, что жители все залесские земли звали Суждалем или Опольем.
18. По велению князя Владимира Мономаха крепость, построенную в залесских лесах, назвали в его честь - Владимиром. А главные ворота в городе назвали Золотыми, как и в стольном города Киеве.
19. А когда умер Мономах, началась жестокая междоусобица. Покидали города своих постылых князей мирные жители и шли в земли залесские. Ехали купцы, ограбленные князьями, ехали дружинники из побитых дружин.
20. А больше всего шло пешком простого люда. Несли они свои еще от дедов перенятые уменья и хитроумные сноровки.
21. И несли переселенцы в сердцах своих горькую тоску и память о разоренной, покинутой родине. Так встали на суждальской земле два Переяславля, Звенигород, Галич, а речки получили киевские прозвания Лыбедь, Трубеж, Почайна.
22. Преемником Мономаха в Суждали стал сын его Юрий. Властолюбив и завистлив был он. Чаще других наводил на южную Русь диких кочевников. Долгоруким назвал Юрия народ. Кто знает, какие страхи терзали его, что боялся он жить в своих же городах.
23. Облюбовал он себе место в четырех верстах от Суздаля, на берегу Нерли. Здесь он возвел и крепость, и белокаменную церковь Бориса и Глеба. Она дожила до наших дней, правда, значительно измененная.
24. Поглощенный борьбой за Киев, Юрий мало вникал в нужды жителей Ополья. Правил за него сын Андрей. Герасимов восстановил его лицо. Это облик дикаря кочевника, полоцкого хана - деда Андрея со стороны матери. Лицо человека с непреклонной волей и не знающей устали энергией. И вместе с тем это лицо доверчивого простодушного дикаря, неистово вспыльчивого и беспощадно жестокого, который привык действовать не суждениями рассудка, а по зову порывистого сердца.
25. Андрей родился на Суждали. С юных лет он пристрастился к охоте в дремучих приклязьменских лесах. Ополье стало его настоящей родиной. Тосковал он в походах отца, рвался обратно, хоть отец и сажал его княжить в богатые южные города. Сбежал он с вышгородского престола, взял с собой только икону с Богородицей.
26. Это была самая древняя икона, та, что привезла с собой на Русь еще бабка его Ирина - дочь византийского царя... Не мог он расстаться с такой красотой. Пришлось, правда, сочинить сказку, что, дескать, явилась ему во время молитвы сама Богородица и повелела везти ее на Суждаль.
27. Не доезжая до Владимира двенадцати верст, кони, запряженные в сани, вдруг встали, их хлестали бичами, а они не шли. Икона несколько раз вываливалась из саней. «Богородица не пожелала идти далее», - так истолковали происшедшее путники.
28. Здесь, в Боголюбове и заложили новый храм, а также княжий терем, что казался современникам соколом, распустившим крылья.
29. Много дел было у Андрея, много он строил крепостей, но сердце его прикипело к этому месту. Наезжая во Владимир, соскакивал с коня, сам лазил по холмам к оврагам и сам намечал,
30. где возвести высокие земляные валы, в дубовыми, толще киевских, рублеными стенами, где копать рвы, ставить ворота и башни. С тех пор сбереглись до наших дней в Боголюбове и Владимире лишь малые частицы того, что создали безвестные зодчие князя Андрея.
31. От храма с переходами, что был «измечтан всей хитростью», остался только низ башни с витой лестницей внутри. По этой лестнице летней безлунной ночью крались убийцы Андрея, и потом сам он, израненный, умиравший, сползал, оставляя кровавый след.
32. В центре нынешнего Боголюбова стоит большой и нескладный поздний храм, туманит и путает наши воспоминания и думы о прошлом.
33. Зато недалеко от Боголюбова, в стороне от злой истории, пожаров и грабежей, стоит церковь Покрова Богородицы. Она стоит как царевна, как песня, как чара.
34. Все линии стен устремлены вверх - слава Богородице!
35. Царь Давид играет на гуслях гимн Богородице.
36. И удивительные девичьи лица... Не узнать нам имени хитреца (так звали в старину зодчего), что вознес на берегу Нерли памятник о сыне Андрея Изяславе, погибшем в походе на волжских булгар. Помянем его безымянного!
37. Не бывает пуст княжеский престол, и вот уже княжит во Владимире брат Андрея, что моложе его на сорок лет, Всеволод. Совсем маленьким был он, когда пришлось ему бежать из края Опольского.
38. Его дядя - император византийский - дал ему убежище. Многому научился в Царьграде умный и наблюдательный мальчик: понял, откуда берутся богатства, как побеждать врагов, на разных языках мог разговаривать, книги любил читать.
39. Вернулся Всеволод на Русь. Византийской осторожностью, обманами, посулами и подкупами добился могущества. Не «братом» стали величать его другие князья, а «господином» или «великим князем». Для нас же он - великий строитель земли Русской.
40. Случился в ту пору пожар. Сгорели во Владимире 32 деревянные церкви, погибли в пламени многие терема боярские златоверхие, а сколько посадских лачуг пожар не пощадил, про то умолчал летописец. И объят был пламенем знаменитый белокаменный Успенский собор.
41. Выгорели внутри дубовые связи, треснули своды. Из огня вынесли немного, спасли и икону Богоматери. И настал после того день, и повелел Всеволод всем старым мастерам явиться во Владимир.
42. Со всего Ополья пришли к нему мастера.
43. Стали думу думать. И надумали они невиданное - решили окружить старый храм новыми стенами из белого камня, прямо вокруг обгоревшего остова, и встал могучий храм на восемнадцати столбах, с пятью главами.
44. Совсем мало по стенам этим каменной резьбы. А ведь прежний собор князя Андрея богат был узорочьем.
45. Когда разбирали мастера проемы в прежнем соборе, то многие резные камни лишними остались, и норовили их все же в стены новые вставить, да епископ Лука приказал всю резьбу сбить безжалостно.
46. Уцелели от прежнего собора только лишь женские и львиные головы, да на серьгах аркатурного пояса маленькие резные камни с изображениями птиц и зверей.
47. Лишь на ободверьях разгулялось буйное искусство мастеров. Прежний одноглавый собор Андрея был красив, изящен, строен и точно кружевом украшен.
48. Собор же Всеволода тоже красив, но красота его иная. Beличаво-торжественный, грандиозный, как и подобает великому государю. Не случайно именно этот храм послужил прообразом Успенского собора в Московском Кремле.
49. А вот Дмитровский собор. Всеволод строил его для себя, и повелел он, чтобы был тот краше всех на Руси. Главный хитрец позвал на совет мастеров-камнерезов.
50. Много старинных книг перебрали они, пересмотрели разные украшения и посуду, перестелили многие узорчатые ткани с вышивками. И увидели мастера предивные изображения неведомых зверей, птиц, цветов, святых и царей. И взялись они переносить дива эти на камень.
51. Целые стада ни на что не похожих, но совсем не уродливых, не страшных зверей явились на серые стены-страницы нового собора.
52. Был, наверное, хитрец Дмитровского собора великий балагур и сказочник, большой выдумщик, талантливый грамотей. Так вспомним же его добрым словом!
53. И кажется нам, что именно его владимирцы поместили в центре городе, как олицетворение славы своей и гордости.
54. И, покидая Владимирские соборы - память, отправляясь в автобусные или байдарочные экскурсии по Ополью,
55. мы будем носить в себе думы о своих предках, таких разных: от князей, чья воля ложилась первым камнем в живущие до сих пор белые храмы, до безвестных каменотесов. До свидания, Владимир!
Юрьев-Польский.
57. Этот городок, поставленный Юрием Долгоруким в самом центре Ополья, в своей старой части почти полностью подменен Михайло-Архангельским монастырем, как его выстроили два века назад.
58. Родным и привычным веет от его стен, знакомых форм северных русских монастырей, щемящей грустью саврасовских полотен.
59. Но не к нему едут паломники, а к Георгиевскому собору.
60. Приземистый куб, как бы придавленный к земле главой-луковицей, он совсем не похож на Дмитровский во Владимире, а ведь они почти братья.
61. Строил его сын Всеволода - князь Святослав, строил лучше отцовского Дмитровского. И действительно, реконструкция показала, что желание Святослава было выполнено.
62. Но через 200 лет собор рухнул, и восстановлен был уже московским государевым строителем, дьяком Ермолиным. Вместо Владимирского красавца мы видим теперь лишь этот куб. Но все же нам есть, за что быть благодарными Ермолину. Ведь он строил без чертежей и планов, а, возможно, и не знал, каким был храм прежде. Но что мог, он сохранил.
63. Он не сбивал резьбу с каменных блоков, как того требовали церковные ортодоксы, не прятал роскошь сказочных сюжетов в глубь стен.
64. Но в большинстве случаев он вставлял старинные горельефы в стены как попало, отчего лишь перепутались страницы каменной книги. Вряд ли это было им сделано нарочно. Скорей всего, некогда было разбираться в замыслах мастеров. Но зато он и редкую красоту сохранил, и быстро произвел восстановление храма.
65. Стены Георгиевского собора как бы отразили в себе все типичные черты русского характера: талантливость и хаотичность, разбросанность и яркость, жадное стремление к неизвестному, удивление над заморскими дивами и неистребимую самобытность, придающую языческую окраску любому сюжету, любой чужой легенде.
66. Но приглядимся к резьбе внимательней. Смотришь и не знаешь, с чего начать. Глаза перебегают с изящной линии вазы на завиток хвоста дикого зверя, или на куст, выросший из его языка. Пресытившись бегом изощренных линий, глаза начинают видеть изображения в их целостности.
67-70.
71. Вот этот лев с ветвистым хвостом, тремя языками и добродушной мордой. Что он здесь делает?
72. Лезем в путеводитель, и оказывается, что это - символ бессмертия Христа и эмблема царственной силы - предмет домогательства хозяина собора князя Святослава. Но что сотворили с этим символом русские мастера?! Сама добрая сказка из языческих времен глядит на нас с этого камня.
73. А это чудо-юдо кто, по-вашему? Ну, конечно, кентавр. Кентавр на христианском храме, да еще в русском платье и с булавой? Оказывается, что кентавр достался церкви вместе с библейской притчей о мудром Соломоне и его храме. И сирены - царь-птицы - замерли на камнях собора.
74. Так на русской почве через византийскую религиозность заново расцветают цветы ранней, древней и вечно юной античности, молодости народов и наций.
75. И цветут так пышно, как... как каменные цветы на этом соборе.
76. Было ли древнерусское возрождение античности?
77-81.
82. Опольские храмы отвечает: да! Вот они, смотрите! До свидания, Юрьев!
83. Суздаль
84. У Суздаля особая история и особая судьба. Он не был основан князем. Напротив, княжеские дружины получали здесь отпор от свободных поселенцев. Обороняясь, они возвели валы, а позже - крепостные стены. Суздаль отстоял свою независимость, зато уступил роль столицы княжескому Владимиру.
85. Но Суздаль не захотел остаться просто большой деревней. Какая-то упрямая сила, вопреки исторической логике, заставляла его жителей
86. соперничать с княжескими городами в красоте и богатстве каменных построек.
87. Кроме того, отказывая во власти князьям светским, Суздаль не мог отказать в ней князьям духовным. С XIII-го века строятся в Суздале монастыри - Ризоположенский, Троицкий, Введенский, Спасо-Ефимьевский и так далее, всего числом до дюжины.
88. Монастырям здесь, на сытой земле Ополья, в гуще трудовых рук суздальцев, среди богобоязненных и предприимчивых купцов, вдали от разорительных княжеских раздоров, было привольно.
89. Да и суздальцам, в свою очередь, монастыри тоже были любы. Они закрывали город не только крепкими монастырскими стенами, стоявшими вокруг как форпосты.
90. Они еще обороняли город и силой своего духовного авторитета, святостью угодников, поклонением богомольцев. Суздаль избрал себе участь религиозного русского центра, и безукоснительно следовал ей все долгие века русского средневековья.
91. Через монастыри город приручал князей, превращая их в своих меценатов и защитников. И все, что имели суздальцы, они вкладывали в строительство церквей, вначале деревянных, а потом и каменных.
92. Строительство почти не прерывается. Суздальские кирпичники постоянно жгут кирпичи на глинистых берегах Каменки. Из среды суздальских ремесленников вышли крупные мастера. Суздальские зодчие, иконописцы, грамотеи создали настоящие шедевры XIII-го века.
93. Но при всем существовавшем размахе церковного и монастырского строительства сам город оставался все это время деревянным и убогим. Всего 500-600 дворов - не более 5 тысяч жителей. И это - на десятки монастырей и церквей. Таким Суздаль остался и сейчас: небольшой сельскохозяйственный центр, но в то же время - мировая знаменитость русского зодчества.
94. Зодчество Суздаля противоположно зодчеству Москвы и Петербурга, противоположно их царственной пышности и государственным размерам. Он был городом купеческого и мещанского творчества.
95. И навсегда остался памятником народных вкусов.
96. У каждого из нас своя история знакомства с Суздалем. И свой облик его создают и свои воспоминания.
97. Чаще всего это - автобусные экскурсии. Были они и у нас. Но сейчас вспоминаются самые яркие впечатления от лета 1965 года, когда мы плыли к Суздалю древней речной дорогой.
98. Мы проплыли тогда полторы сотни километров по Нерли.
99. И, наконец, ее пересек долгожданный автомобильный мост на Суздаль.
100. Забравшись на него, мы смотрели на зубчатый от церквей горизонт и предвкушали встречу с диковинным городом.
101. Но проходили часы, а мы все не могли отыскать в нерльском берегу устье Каменки. И еще через много часов мы пробирались по вконец обмелевшей речке к городу.
102. Выбившись из сил, мы заночевали, чтобы утром, махнув рукой на водный путь,
103.войти в город пешком, как и полагалось приличным странникам
104. Вот торговые ряды на городской площади - традиционный, в общем, для прошлого века вид, но впервые мы их увидели именно в Суздале, и с тех пор бываем рады увидеть и в других городах. Широка в Суздале торговая площадь. Шумный здесь бывал когда-то базар. И бывает, надеемся, и сейчас.
105. Ведь это как-никак - районный центр. Для всего близлежащего Ополья. Как тысячу лет назад. А вперед? Вот заменят крестьян техникой, и опустеет Ополье, торговая площадь превратится в музейный экспонат, как и все остальное в Суздале.
106. Долго мы ходили по Кремлю: удивлялись звездам Рождественского монастыря..
107. и пялили глаза на архиерейские палаты. В них жил архиепископ - фактический глава всех суздальских монастырей и приходов, то есть на деле - главный хозяин города.
108. Жил он как князь, в окружении старых земляных валов, которые были нужны ему единственно лишь для славы и вящего почета.
109. Удивляли нас скромные размеры Кремля. Правда, это после Московского, единственного, который мы только и знали к тому времени.
110. Удивляла и радовала каменная резьба на соборе, ведь мы Владимира еще не видели.
111. Уже потом мы поняли, что собор Рождества Богородицы как старший брат среди суздальского собрания церквей, первый среди равных.
112. Он не давит, а объединяет, не унижает, а дополняет, не величествует, а скромно вписывается в суздальский ансамбль.
113. Не видели мы к тому времени наших западных городов, их готических храмов.
114-118.
119. Поэтому мы просто замерли в удивлении перед этой колоколенкой: как же он, хитрец, решился так изогнуть шатер?
120. И еще много-много построек увидели и узнали мы за эти годы.
121. Но впечатления Ополья были у начала активного осознания истории родины, и так уж случилось, что не Московский, а Суздальский Кремль с его звездчатым Рождественским храмом первым попал в наши широко раскрывшиеся глаза.
122. И не московские храмы и древние здания московских улиц, загороженные современными зданиями, а суздальский ансамбль, целиком открытый взору, составленный из милых «огородных» церквей и торжественных соборов, поняли мы впервые. А разве только каменных дел мастера жили в этом городе?
123. Музеи Суздаля и многих городов России хранят изделия суздальских златокузнецов и резчиков, презираемую ранее «мазню суздальских богомазов», а ныне величаемую суздальской иконой.
124. Само слово «суздальское» стало для нас синонимом сусального, лубочного, созвучно яркому и звонкому народному искусству.
125. Очень разнообразны облики Суздаля: в зависимости от света, от времени года, от собственного настроения. Посмотрите на зимний Суздаль.
126-130.
131. Есть и деревянный Суздаль-музей. Здесь своя красота, теплая.
132-136.
137. А есть еще и зловещий Суздаль. Суздаль-темница. Суздаль-тюрьма. Хоть и насквозь белый. Но ведь Суздаль - русский город, и поэтому он не ушел от своей неизбежной доли. Его монастыри были постоянным местом ссылок и заточения.
138. Особенно знаменит Покровский, куда московские государи ссылали своих жен и близких. А открывает этот длинный список красавица Соломония, жена Василия III, сосланная за то, что не родила ему наследника. Здесь умерла и мать царевича Алексея. Заканчивается же список этот современными именами.
139. И странная, если не вдумываться, связь государственных российских пристрастий заключается в том, что и после революции здесь сохранилась женская тюрьма. Но теперь уже не для знатных дам, а для знатных революционерок.
140. Сюда входили длинные колонны тридцать седьмого года - колонны бывших большевичек и ЧСИРов.
141. Входили с радостью, потому что после каменных мешков современных тюрем - Ярославской, Московской, Владимирской - участь монастырских затворниц казалась им необычайно завидной.
142. Свидание с небом через решетку и с садом в монастырском дворе (правда, скоро вытоптанном охраной) казалось им несказанным счастьем.
143. Здесь у Оли Адамовой родились стихи о небе и о саде:
На золотом шелку небес
Лиловые клубятся тучи.
144. Раскинул паутину сучьев
Великий обнаженный лес.
Горит парчовая заря
На светлом золоте заката,
Чернеет мощная громада
Старинного монастыря.
145. Недвижен воздух. Силуэты
Мелькают галок и ворон.
До странности похоже это
На старый позабытый сон.
146. Четыре века в этой келье
Затворницы влачили дни,
На золотой закат глядели
Из этого окна они...
147. Чернели те же колокольни
На бледном мареве небес.
И так же сердце билось больно,
И так же жаждало чудес...
148. А я, живя в стране Советов,
Заточена в монастыре.
Гляжу на те же силуэты
На потухающей заре...
149. Бегут часы... Гляжу в окно,
Стихи слагаю безыскусно...
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.
150. Свои воспоминания о Суздале нам хочется закончить Спасо-Ефимьевским монастырем.
151. Когда мы в тот первый раз подошли к нему, то увидели толпы людей в старорусских одеждах. Внизу, у Покровского монастыря, белели полосы снега - и это летом-то! Зрелище это ошарашило нас.
152. Теперь мы знаем, что здесь Тарковский снимал своего «Андрея Рублева», ту самую заключительную сцену, когда мальчик отливает гигантский колокол. Для этого и нужны были постройки у стен монастыря, и простыни, выполняющие роль снега. Тогда мы этого не понимали.
153. И только смотря фильм, следя за действием, за страстями и мучениями Рублева и мальчика-мастера, мы вспоминали и связывали их истории, историю русского искусства, связывали их с Суздалем прочно и неразрывно. Так, как оно и на самом деле есть. До свидания, Суздаль!
154. И снова плывет наша байдарка, на этот раз к Ростову Великому. Плывет уже не Нерлью,
155. а рекой Устьей.
156. Но и здесь нам не хватило сил и времени, чтобы довести до конца водный путь.
157. Доплыв до Борисоглебска, мы оставшиеся до Ростова километры проехали автобусом.
158. Ростов - старше всех опольских городов, может, он даже старше Киева. Но от Ростова, соперника всех русских столиц, опоры мятежных князей и бояр, центра оппозиции и восстаний, сейчас в камне почти ничего не осталось.
159. То, что мы видим, это даже не кремль, а двор митрополита Ионы Сысоевича, соратника патриарха Никона, постройка раскольных времен, когда Иону сослали в Ростов. Весь неистраченный запал организатора и вкус художественно образованного человека он обратил на прославление в камне «меча духовного». Постройки Ионы Сысоевича так главенствуют над городом, что ничего другого и смотреть не хочется. Мы и не смотрели.
160. Темные кадры не в состоянии воскресить ростовские краски.
161-164. Так пусть хоть напомнят силуэты, которыми мы любовались: башенками в звонких чешуйках, серебряными куполами ростовской звонницы, золоченым кружевом по белому фону стен и крыш, ползучими лестницами, теремами, хоромами.
165. Справочники могут подробно рассказать, что известно про ростовскую каменную друзу, про мастеров и сохранившиеся постройки.
166. Но для нас этот сказочный ансамбль на берегу озера Неро остался лишь самой последней и самой яркой страницей истории древнего Ополья - колыбели русской нации.
167. Последняя страница - она как бы вобрала в себя всю красоту предшествующих: византийской строгости Владимира, каменной сказки Юрьева, яркого разнообразия Суздаля, деревянных шлемов Севера, узорочья Москвы и других русских городов Поволжья.
168. До свидания, Ростов Великий! Мы не прощаемся с тобой, Ополье!
