1-3.
4. Пройдет еще несколько часов, и серое латвийское
5. утро уступит синему дню. Мы свернем свою палатку и пойдем бродить по склонам Сигулды.
6-7.
8. Здесь Гауя течет меж обрывистых берегов, полных старых развалин, пещер и романтических легенд.
9. Мы побывали только в одной пещере Гутмана. Здесь толпы экскурсантов. И всем рассказывают историю Турайдской Розы.
10. На ее могиле всегда цветы.
11. Жила очень давно в Турайдском замке девушка Майя. И очень полюбила она молодого садовника из Сигулдинского замка. А встречались они у родника в пещере Гутмана.
12. Но однажды эта пещера стала для Майи западней, куда заманили ее подложной запиской два насильника. Свою честь Майя спасла лишь ценой жизни. Она убедила суеверных злодеев в заговоренности своего платка и уговорила испытать его чудодейственную силу ударом меча.
13. С тех пор и стала пещера Гутмана местом паломничества влюбленных и поэтов. Она вся исписана, есть надписи несколько вековой давности.
14. Удивительно, что здесь они не оскорбляют, они сами реликвии истории.
15. Легенды и предания Латвии! Как много прекрасного таится в этой земле:
Латвия! Горы твои и долины /Дух окрыляют свободный в груди,
Словно дубы, высоки здесь мужчины,/Девушки - нежные липы в цвету.
Сигулда - это не только поэтическая душа, это и ее память. Здесь начиналась история латышей. От века здесь жили их предки - племена ливов и лэттов. Жили незаметно для мира и истории не делали. Пока не появились в их землях рыцари.
16. Рыцарство! В Союзе, наверно, нет больше уголка, так тесно связанного с памятью об этих людях. Здесь на расстоянии часа ходьбы видны друг другу развалины трех рыцарских замков.
17. Древнейший из них Турайда - резиденция епископа.
18. Сейчас, прилизанный реставрацией, он равнодушно распахнут перед любым посетителем.
19. От Кримулдинского замка чуть ниже по Гауе остались лишь обомшелые камни развалин. Они уже мало заметны в траве, эти камни. Латышская земля готова стереть с себя память об инородном, и снова вернуться в первобытно-зеленое состояние. Но время для этого прошло.
20. Дети этой природы, жившие до прихода псов-рыцарей одной жизнью со своей землей, теперь ей противоречат, берегут память о немцах, считают замки своей славой и звание рыцаря звучит в их устах лучшей похвалой. Ушли немцы-рыцари, но лэтты и ливы стали латышами.
21. На противоположном берегу стоит главный, Сигулдинский замок, резиденция магистра Ордена, приют рыцарства в будни стычек и в праздники побед и турниров.
22. Он не реставрирован, этот могучий замок. Так и застыл поэтическими развалинами. Почему понятия - рыцарь, король, принц, вера - поэтичны, прекрасны, благородны?
23. И как бы сберегая сказку, хранят женские души мечту, если не о принце, это уж вправду сказачно, то о рыцаре. Рыцарь наших мечтаний не закован в латы, не увенчан роскошным шлемом, не восседает на Росинанте. Это не надо. Пусть будет белая рубашка, а под ней благородное и мужественное сердце. Такими мы хотим видеть наших мужчин. И с тех давних времен не устаем напоминать им об этом. И такими они становятся, чтобы снискать нашу любовь.
24. Благородство и мужество! Вот что повествует хроника Генриха Латыша о битве на Гемерете. Увидев, что все эстонское войско несется на них, Арнольд, брат-рыцарь, подняв знамя, сказал: "Плотнее, братья-тевтоны! Посмотрим, нельзя ли сразиться с ними. Мы не должны бежать, чтобы не покрыть позором свой народ". И ударили на тех, но убили многих из них, и пал Бертольд, сын Каупо, а также Ванэ, зять его, смелый и доблестный воин, а некоторые братья-рыцари были тяжело ранены. Тут тевтоны, видя свою малочисленность, ибо было их 20, сжались теснее и, сражаясь с врагами, прямым путем отступили к Койве.
25. О любви к прекрасной даме, о верности и силе, о простодушии и чести рыцарей не устают напоминать нам готические камни. Сказки говорят, что можно оживить умерших, стоит только подумать о них. Подумаем, и туман забвения рассеется, и вот уже юный рыцарь въезжает в ворота Сигулдинского замка.
26. Не просто было стать рыцарем даже сыну рыцаря. Мальчишка семи лет навсегда лишался материнского тепла и становился оруженосцем. К 17 годам он прекрасно держался в седле и был обучен военному делу. А затем в один из великих праздников его посвящали в рыцари. Ритуал, мало меняющийся из века в век, в душе каждого посвящаемого вызывал бурю чувств - это была одна из главных жизненных вершин.
27. По ритуалу, посвящаемый сперва мылся, чтобы иметь в будущем право никогда больше этого не делать.
28. Потом торжественно, с перерывами, вручалось оружие - одевался меч на поясе, подвязывались золотые шпоры. Потом облачение кольчуги и, получив удар ребром руки по шее, свеженький рыцарь принимал присягу.
29. А клялся он:
- Любить Родину;
- Охранять церковь и Евангелие и, если нужно, умереть за веру;
- Бороться против зла и защищать добро;
- Быть чистым душой и нравом;
- Защищать правду и держать рыцарское слово;
- Быть мужественным в битве и посещать турниры только ради воинских упражнений;
- И, наконец, - такова уж примета времени, "ежедневно слушать натощак обедню" - это уже вроде наших политинформаций.
Каков кодекс? А? А ведь похож он очень, да думаем, что исполнялся он тогда много истовей.
30. Но преодолеем обаяние легенд. Вот облик ливонского рыцаря из учебника истории. Псы-рыцари, так звали этих людей покоренные народы. И это тоже правда, жестокая правда.
31. Цесис (или Венден по немецки) - следующий город вверх по Гауе - главная военная база Ливонского ордена. Его замок разрушен меньше и, видимо, будет скоро реставрирован, так же как Новый замок.
32. Ну что ж, в добрый час. В этих степях уместно быть военному музею, рассказам о победах и грабежах, смертях и ужасах.
33. Когда-то в городском ныне парке стояли укрепления латышского племени вендов. Было оно слабым и зависело от соседей, потому и приняло союз с тевтонами, приняло от них крест и оружие против своих соседей. И вот в центре Латвии, рядом с Венденом, вознесся немецкий Цесисский замок.
34. С тех пор орден шел от успеха к успеху. Крепкие стены и подвалы годовых запасов надежно защищали рыцарей от случайностей, а отличное оружие, машины и хитрая дипломатия помогали покорять язычников руками самих язычников.
35. Долго не хотели креститься эстонцы. Послали в Ригу послов сказать, что мира хотят, но веры Христовой не примут, пока есть у эстов хоть один годовалый мальчик в локоть. Тогда тевтоны пошли войной на эстов вместе с русскими из Псковья и, говорит хроника: "Перебили они повсюду много народа и захватили у них женщин и детей и, обходя там кругом, разоряли и сжигали, что находилось". Но не смирились эсты. Натравили тогда литовцев, потом датчан, затем лэттов-латышей.
36. И говорит Хроника: "Лэтты всех эстов перебили, а, возвращаясь, встретили других лэттов, тоже туда шедших. Что оставили первые, взяли вторые, где те упустили, там наверстывали эти, кто спасся от первых, был убит вторыми, захватили много добычи и пленных и пошли назад. Всех предали мечу - одних зажарили живыми, других предавали иной жестокой смерти... Ибо думали они воевать до тех пор, пока уцелевшие эсты не придут просить мира и крещения, либо истребить их совершенно".
37. И смутились язычники, и был у них великий плачь и вопль. Плакала Эстония о детях своих и не могла утешиться... И крестились эсты. Торжествует хроника: "Что не по силам было королям русским, то быстро и кротко совершила к славе своего имени пресвятая дева Мария руками рабов своих тевтонов".
36. Много приходилось трудиться братьям-рыцарям крестом и мечом на поприще веры. Но и в накладе они не оставались. Роскошью доспехов и оружия не было им равных. Золотыми звездами были усеяны залы Цесисского замка. Папа заранее все грехи отпускал воинам Христовым. Ну, а обет безбрачия - его легко было нести; ибо свидетельствует Хроника: "Пленных женщин и девушек брали себе - какой по две, по три и больше, часто другим продавали".
39. И, конечно же, на покоренных дань налагали, ибо велел папа: "Чтобы те, кто на войне и в других непрерывных трудах несут тяжесть дневных забот, получал и награду за труд свои - треть всех ливонских и будущих, не завоеванных еще земель; ибо, подвергаясь большим расходам, надо пользоваться и большими доходами".
40. Не так уж много было рыцарей - 4 тысячи в лучшие времена на всю Ливонию, и разбивали их не раз, при Сауле, при Грюнвальде, на Чудовом озере. Знаменитое Ледовое побоище стоило рыцарям целых 500 погибших и пленных.
41. Но все же устояли тевтоны, удержали господство над покоренными латышами и эстонцами. В бедности соломенных крыш держали их рыцари и дети их, остзейские бароны.
42-43. Ничто не колебало власти их традиций. Ни военные катастрофы и подчинение польскому сейму, шведскому королю, русскому царю. Ни смена религии - католичества на протестантство, православия на современный атеизм. Ни смена костюмов, ни разрушение старых замков - рыцари-бароны, казалось, навеки сроднились с этой землей.
44. И когда грянул 17 год, Цесис и его замок стали местом рождения нового типа рыцарей и проповедников. Здесь, в Цесисе, формировались подразделения знаменитых латышских стрелков. Отсюда они шли в Россию, Москву, Кремль и Лубянку. Дзержинский и Берзинь, Фабрициус и красный Вайцетис. Железные рыцари революции! С маузером в руке и с красной звездой на шлеме они действовали решительно и беспощадно, хладнокровно и пламенно. "Чистые руки, горячие сердца, холодные головы". Несколько тысяч революционных рыцарей обратили лапотную Русь в свою веру, свое слово и дело.
45. Красив Цесисский замок.
46. Величественны его руины.
47-48. И грозные башни.
49. Но страшна и темна история его романтических хозяев,
50. верных и храбрых рыцарей, вероломных и жестоких меченосцев.
51. Реками крови прошлась по земле их христианская кротость, морями слез - их верность славе девы Марии, рабством людей - их служение страдальцу Иисусу. Великим злом - их пламенная вера. Поистине правда: вера, обращенная в действие во имя свое - не может не стать злом.
52. Но есть и другая Латвия, не рыцарская, а торговая, не романтическая, а сытобюргерская. Она славилась и раньше не великолепием замков и храмов над соломенными крышами бедняков, а богатыми городскими кварталами и бойкими рынками, и лежит она не на Гауе, а на море.
53. Мы три дня провели здесь.
54. Купались и загорали в промежутках между прогулками по городу.
55. Лиепая
56. Сразу признаемся, мы ничего не знаем об этом городе. А можем лишь показать тихость ее старых особняков
57. и улиц, горделивое достоинство купеческой Либавы.
58-64.
65. Рига - огромна и шумлива, и мы ее тоже не знаем.
66. Отсюда, с Даугавы, виден ее центр - старый город, основанный еще в 1201 году епископом Альбертом.
67. Узкими переулками можно подойти к старому замку.
68-70.
71. В Риге много древних соборов. Вот Домский собор, где и сегодня звучит орган, говорят, один из лучших
72. по мелодичности и красоте звучания.
73-74.
75. Церковь покровителя города святого Петра когда-то славилась своим высочайшим деревянным шпилем. В последнюю войну он погиб вместе с ратушной площадью, а сейчас восстанавливается.
76-77.
78. Но гораздо интересней сами улочки старой Риги. Дух вольного, бюргерского торгового города, члена Ганзы, как бы законсервирован в этих старых домах, в этих средневековых складах.
79. Купцы пришли сюда раньше рыцарей и священников. И последних, с их проповедями, они всегда только терпели. А в 1221 году взбунтовались и избрали свой первый магистрат. Еще через 70 лет Рига открыто не подчинилась ордену. Долго продолжалась между ними борьба.
80. Орденский замок попеременно становился то
81. ненавистным оплотом рыцарей, то попадал в руки горожан.
82. А, в общем, город всегда жил по своим законам: работал, торговал, копил деньги. Лишние деньги - это лишние школы, лишние вклады в культуру, что видно
83. даже по архитектуре: аскетичность ранних построек сменяется роскошью более поздних.
84. Постройки всех стилей соседствуют в Риге, гордясь
85. друг перед другом своими звонкими, веселыми украшениями.
86. Мощью атлантов.
87. Изысканной линией шпилей.
88. Рига - антирыцарский город, воплощение трезвости и рассудка, труда и предприимчивости, любви к науке и страсти к свободе. Такой осталась она и ныне.
89. Сразу за старым городом на площади Свободы стоит удивительный для наших глаз монумент Свободе, поставленный еще в довоенные годы, когда три звезды
90. были символом республики. Много историй рассказывают о том, как сохранился этот памятник, но и сейчас для латышей он символизирует очень многое.
91. Недаром именно это подножье выбрал рижский студент Илья Рипс, чтоб вспыхнуть факелом на всю Россию. Его попытка стать рыцарем свободы не удалась - Рига и теперь не принимает рыцарства, даже во имя свободы. Она идет своим путем. И Рипс остался жив, как жива Рига, как жива земля Латвии.
92-94.
