1-2. Три человека, по разному подготовленные к Ленинграду, разное от него ждущие, Витя, Тема и я,
3. приехали в бывшую русскую столицу, в большой город на Неве.
4. У меня была уже одна встреча в промозглые зимние каникулы во многокоечном университетском общежитии, с музейной роскошью, жадно заглатываемой мною, 19-ти летней. Архитектуру, историю мое сердце тогда не вмещало.
5. За вторую половину жизни я осознала невозможность объять необъятное, а еще, что главное - не поглощение сотворенного, а самовыражение, и нашла с Витиной помощью свой участок творчества - диафильмы. И потому эту поездку я рассматривала, как творческую диакомандировку.
6-7.
8. Но почему так не заинтересованно скользят глаза по Ленинградским чудесам, почему не зачаровывают ни дали, ни выси, ни роскошная вязь? Неужели пресытилась увиденным за 10 лет активного смотрения?
9. Не сразу поняла. Вот главная причина - Де Кюстин, очернивший Петербург. Если б это был простой хулитель, а то ведь умница, так много в России понял. Как же не хочется принимать его правду, как она жалит. Но никуда теперь не денешься.
10. И лишь преодолев ее, я смогу полюбить Ленинград, русский город, чего я так сильно хочу. Хочу вернуться к пушкинскому чувству.
Люблю тебя Петра творенье, /Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье, /Береговой ее гранит.
11.Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный, /Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
12.И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла /Адмиралтейская игла.
И не пуская тьму ночную /На золотые небеса,
Одна заря сменить другую /Спешит, дав ночи полчаса.
13. Де Кюстин прибыл в Россию через 6 лет после написания этих строк. Известный публицист, монархист по убеждениям, он надеялся увидеть в России идеальную монархию, очищенную от европейского торгашества.
14. Мы подплывали к Кронштадту такой же вечерней порой, что и де Кюстин, и потому могли говорить его словами: "Дикий, пустынный пейзаж, без красок, без границ. Море, берег, небо - все слилось. Это зеркало, но тусклое, матовое, как будто лишенное фольги и ничего не отражающее".
15. Для нас же Кронштадт - легендарный город, первая и главная морская база и, конечно, весь засекреченный - с чугунными набережными и громадным собором. Здесь гнездо морской романтики, очищенной для непосвященных от тяжелого труда, отсюда шли революционные балтийцы в бескозырках, наследники бравых русских матросов еще с петровских времен.
16. Но послушаем Кюстина: "Матросы русской таможни казались людьми особой, чуждой нам расы. Жалкие, истощенные, в грязных отрепьях, они позорили свою родину. При виде их измученных лиц и при мысли, что в беспрерывной каторжной работе весь смысл их назначения, их жизни, я невольно спрашиваю себя, чем же так жестоко провинился человек перед господом богом, что 60 миллионов ему подобных обречены на жизнь в России".
17. Сейчас такое можно увидеть лишь в концлагере. Правда, следующая его встреча - с таможенниками - вполне типична и для нашего времени. "Каждый из чиновников выполнял свою работу с таким педантизмом, ригоризмом и надменностью, которая имеет лишь одну цель - придать известную важность даже самому малому человеку. Уважение ко мне! Я - часть великой государственной машины!"
18. У нас не было пропусков в Кронштадт, и потому мы не получили ни от него, ни от его жителей никаких впечатлений. Прождали на причале перед вахтой час и уплыли в Ленинград на ракете, сверяя действительность с кюстиновскими впечатлениями.
19. ''Напрасно Петр говорил, что хотел только дать России выход в море, я думаю, скорее болезненное самолюбие царя, уязвленное независимостью московских бояр, создали этот город, в котором очень тяжело жить, у которого Нева оспаривает каждую пядь земли, из которого все стремятся бежать к югу, хоть на один шаг". Ну, с этим согласиться не могу!
20. Быть петербуржцем раньше и ленинградцем сейчас престижно. Каждый из ленинградцев, как мне кажется, в глубине считает себя интеллигентней других россов, а если кто в трамвае шумит, так тот не ленинградец. Да так считали и 200 лет назад.
21.Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О прежде дебрь, се коль населена! /Мы град в тебе, престольный, видим ныне.
22.Hемало зрю в округе я доброт, /Реки твоей струи легки и чисты,
Студен воздух, но здрав его есть род /Очищены почти все блата мшисты.
23. Прекрасный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал /И обитать в нем всякому любезно.
24.Не больше лет как токмо с 50 - /Отнеле ж все хвалу от удивленной
Ему души со славою гласят, /И честь притом достойну во вселенной
25.Что ж бы тогда, как пр?йдет уж 100 лет
Но вам узреть потомки в граде сем /Из всех тех стран слетающихся густо
Смотрящих все, дивящихся о вам /Гласящих: сей рай стал, где было пусто.
26. Кюстину не пришлось разглядывать эти многоэтажные коробки, как нам. Он видел лишь, как постепенно вырисовываются позолоченные купола церквей, памятники, здания правительственных учреждений, музеи, казармы, дворцы и соборы.
27. "При взгляде с Невы набережные Петербурга величественны и красивы. Но стоит только ступить на землю и убедишься, что набережные эти вымощены плохим неровным булыжником.
28. Впрочем, здесь все любят показное, все, что блестит: золоченые шпили, которые тонки, как громоотводы, портики, фундаменты которых почти исчезают под водой, площади, украшенные колоннами, которые теряются среди окружающих их пустынных пространств...
29. Вместо подражания антическим храмам они должны были создавать здания со смелыми очертаниями, с вертикальными линиями, чтобы преобразовать туман и нарушить однообразие влажных сыроватых степей, окружающих Петербург".
30. С сильным раздражением слушаю я эти тирады. А как мешали они мне любоваться классическими зданиями Петербурга. Да, подражание. Да, по-другому не умели, не хватало фантазии. Европейцам по образованию или происхождению, откуда нашим зодчим было взять другие образцы, как ни из Европы. А ее "здания со смелыми очертаниями" большей частью разместились в архивах. Ну, не гении строили Петербург, а просто талантливые архитекторы. Так за что же попрекать? Почему не искать достоинств?
31. Ведь те же требуемые вертикальные линии во всю тянули шпили колоколен, Адмиралтейства. А колонны разве сами по себе не вертикальные линии? И потом, колоннада - это ж красиво. А какие колоннады в Таврическом дворце расставил Старов? У Державина дух захватывало от перспектив, ими создаваемых.
32. Прошло 140 лет, а мы все еще сердимся на де Кюстина, все еще не можем слышать искренне, без утайки сказанные слова иностранца. И как же нам трудно понять, что восхищающее нас богатство и стройность самодержавного порядка для европейцев - страшны и отвратительны, что в своем отзыве де Кюстин обвиняет не русских зодчих, а деспотический режим, вынуждавший к подражаниям и мертвящей дисциплине.
33. А я хочу, чтоб мне не мешали полюбить город. Ищу и нахожу поддержку у нашего современника Давида Самойлова.
Весь город в плавных разворотах /И лишь подчеркивает даль
В проспектах, арках и воротах /Классическая вертикаль.
34. И все дворцы, ограды, зданья /И эти львы и этот конь
Видны как бы для любованья /Поставленные на ладонь.
35.И плавно прилегают воды /К седым гранитам городским -
Большие замыслы природы /К великим замыслам людским.
36. Земля эта принадлежала шведам-варягам, еще с давних времен, когда они владели Киевской Русью, а потом продолжала считаться русской, пока Иван Грозный не потерял ее в Ливонской войне. Наверное, шведы и сами отдали бы России устье Невы в обмен на прочный союз, но Петру нужен был не союз, а покорность, не мир, а война. И тогда на месте небольшого шведского укрепления встала Петропавловская крепость, начал строиться флот для наступления на Европу.
37. К флоту и армии сводились все главные реформы Петра. Через это окно-город потекли царю европейское оружие, технология, специалисты, наука и искусство - весь тот материал, из которого русские деспоты, который век, пытаются свить веревку, чтобы повесить своих западных благодетелей.
38. Здесь, в своем детище, Петр использует "на полную катушку" нанятых иностранцев и обучает своих подданных. Обучает палкой, под страхом кнута и смерти. Отняв все остатки независимости, чтобы догнать Запад, он отнял у русских последние остатки свободы и независимости, превратил их в крепостных холопов.
39. Со дня своего основания Петрова крепость стала тюрьмой для оппозиции, обратила ружья против собственного народа. Такова истинная роль великого Преобразователя России, но понять ее могут только оппозиционеры, а они от века редки в России.
40. Могучий муж! Желал ты блага, /Ты мысль великую питал,
В тебе и сила, и отвага, /И дух высокий обитал.
41. Но оскорбляя зло в отчизне, /Ты всю отчизну оскорбил
Гоня пороки русской жизни, /Ты жизнь безжалостно давил,
На благородный труд, стремленье /Не вызывал народ ты свой,
В его не верил убежденья /И весь закрыл его собой.
42. Настало время зла и горя, /И с чужестранною толпой
Твой град, пирующий у моря, /Стал Руси тяжкою бедой.
Так будет время, Русь - воспрянет! Рассеет долголетний сон
И на неправду грозно грянет./В неправде подвиг твой свершен!
43. Hарода дух распустит крылья /Изменников обымет страх
Гнездо и памятник насилья -/Твой град рассыплется во прах!
...И жизнь свободный примет ход.
44. В городе сохранились два первых петровских дома: деревянный домик и летний дворец. Город начинался с деревянных построек. Это вызывало сильное раздражение Петра. Чтоб его уменьшить, приказал царь на наружных стенах рисовать кирпичи.
45. А Летний дворец сооружал в камне Доменико Трезини, а отшлифовывал этот "камушек" известный берлинский архитектор Шлютер.
46. Судьба отвела ему на работу в России лишь один год. Он умер, и поэтому Летний сад не получил Шлютеровского великолепного грота и не дотянулся до Версальского, хотя баснословное количество скульптур, прибывших из Европы, разместили в нем устроители. Но стоит ли жалеть о несостоявшемся Версале?! Летний сад с тех пор как, его сделали, стал любимым местом прогулок.
47.И не ограда, не музей, /Не статуй белых сонм бесстрастный,
Но смысл и горечь жизни всей /К тебе притягивают властно.
48. В этих зданиях видят свидетельство необычайной скромности гениального преобразователя и труженика. Царь - и так просто жил. Так скромно. Почти отец родной.
Да что соотечественники? После осмотра Летнего дворца де Кюстин записал: "Сами строители не испытывали потребности в роскоши и довольствовались ролью провозвестников цивилизации. Тогда в России все приносилось в жертву будущему. Вера живущих во славу своих потомков заключает в себе нечто благородное и своеобразное. Это чувство бескорыстное, поэтическое и стоит выше обычного уважения людей и нации к своим предкам".
49. Даже умница маркиз поддался обаянию петровского оптимизма, не догадываясь, сколько гордыни в этом желании - властвовать над будущими поколениями.
Как всякий европеец, Кюстин не ценил богатство европейских традиций, не догадывался, что уважение к независимым от нас предкам благородней, чем желания командовать потомками.
50.Петергоф. П.Вяземский
51 Я вижу град Петров, чудесный величавый
По манию Петра воздвигшийся из блат
Наследный памятник его могучей славы,
Потомками его украшенный стократ.
52. Искусство Греции и Рима чудеса.
Зрят с дивом под собой полночны небеса.
Чертоги кесарей, сады Семирамиды,
Волшебны острова Делоса и Киприды!
53. Чья смелая рука совокупила вас?
Чей повелительный, назло природе глас,
Содвинул и повлек из дикия пустыни
Громады вечных скал...
54. Да, громады вечных скал, весь добываемый в России камень шел в Петербург, все каменщики - до одного, во всей России, сюда, и плотники тоже. Столица росла, но строившая ее Россия - вымирала. За годы правления Петра численность населения не только не увеличилась, а упала на 20%. Миллионами смертей был оплачен блеск и победы Петрова царствования.
55. И ради прихоти единой /Перенесенная сюда,
Рванулась вверх из пасти львиной /Победоносная вода!
56. Герои скинули хитоны, /Богини сбросили наряд,
На сушу вылезли тритоны /И в трубы звонкие трубят.
57. Bозня, толканье, плеск в канале! /Хвосты, колени и зады!
Щедрейшая из вакханалий /Растрата блещущей воды.
58. Сначала на армию и флот, а потом на множество картин и статуй нужно было много денег, и потому любимыми помощниками у Петра были придумщики новых налогов. Никогда еще и нигде не знали люди такой вакханалии налогов: на платье, на бороды, на старые обычаи, на душу. В неволю вгоняли не только палкой, но и рублем.
59. Два раза в год Петергофские ворота раскрывались для народного праздничного гуляния. На таком празднике и побывал 140 лет назад маркиз де Кюстин:
60. "Петергофский праздник - нет ничего прекраснее для глаз и ничего печальнее для ума, чем это псевдонародное единение придворных и крестьян. Когда император раскрывает двери перед привилегированными крестьянами и избранными горожанами, он этим не говорит купцу или батраку: "Tы такой же человек, как и я", но говорит дворянину "ты такой же раб, как и они, а я Ваш бог, равно властвую над всеми вами".
61. Мне кажется, прежде чем искать популярности в народе, следовало бы создать самый народ. Множество людей свободно гуляет ныне в Петергофе, но что их привлекает сюда?
62-63. Как хорошо детворе у фонтанов-игрушек: грибка-сюрприза и многих других. Их радость как бы оправдывает труды и жизни загубленных предков.
64. Симпатичны люди, задумчиво гуляющие по еще более задумчивым и прекрасным аллеям. И любующиеся изваяниями, напоминающими то античную грацию,
65. то римское величие.
66-67. Прекрасны фонтаны Петергофа, хотя и заплачено за них... Но ведь, в конце концов, вся жизнь строится на прошлых поколениях. Вот только какой ценой...
68. Как совместить в себе и бескорыстную любовь к Петергофской красоте, и горькую память о жертвах, детский восторг и взрослую трезвость, а знание истории с сиюминутной радостью?
69-70.
71. Петергоф стал музеем, народным достоянием, но, в основном, люди толпятся здесь с одним, едва скрываемым желанием - причаститься великой, пусть даже бывшей власти.
72. Созерцание пышных апартаментов наполняет душу почитанием власти, и прошлой, и нынешней.
73. В итоге экскурсии в резиденцию царей дают значительный политико-воспитательный навар, ибо нет власти "аще не от бога".
74. Но когда же мы заговорим словами Кюстина: "Я часто повторяю себе, здесь надо заново создать народ... Русские - нация немых, страна напоминает мне замок спящей красавицы, все блестит, везде золото и великолепие, не хватает только свободы, т.е. жизни.
75. Надо вернуть народу его первоначальный свободный характер, дабы сделать достойным истиной цивилизации. Чтобы народ мог достигнуть всего, на что способен, он должен не копировать иностранцев, а развивать свой национальный, одному ему присущий дух".
76. Памятник Петру в Петергофе невелик, не нарушает общего паркового стиля. Скромный герой затерялся среди "чертогов Кесарей, садов Семирамиды".
77. Летят алмазные фонтаны /С веселым шумом к облакам,
Под ними блещут истуканы /И мнится живы; Фидий сам
78.Потомок Феба и Паллады /Любуясь ими, наконец,
Cвой очарованный резец /Из рук бы выронил с досады.
79. Дробясь о мраморны преграды Жемчужной огненной дугой
80. Валятся, плещут водопады...
81. Прекрасен Петергоф, французский оранжерейный цветок на русском болоте, очаровательный и зловещий
82. гибрид Азии и Европы, самый яркий представитель старой дворянской культуры, вырастивший всех нас европейцами по запросам, азиатами по крови и судьбе.
83. Прекрасный и проклятый Петергоф!
84. А в самом Петербурге точной копией центральной части Петергофского дворца поднялись палаты Кикина "адмиралтейств-советника" Петрова.
85. Любопытно, что возведены они были далеко от Невы, и далеко от планируемого центра города.
86. А центру надлежало быть на Васильевском острове, который должно было рассечь каналами совсем как в Амстердаме, да владелец острова - Меньшиков помешал.
87. Это его дворец. Он вел себя как раб и второе лицо в государстве. Талантливый и бессовестный, щедрый и вороватый, высокомерный светлейший князь и первый нижайший холоп (хозяину доставляло особое удовольствие самолично бить его палкой), он стал нормальным человеком только после смерти хозяина, когда, подобно Хрущеву, пытался отменить Петрову несвободу,
88. но был смят конкурентами и дни свои окончил в Сибирской ссылке.
89. Недалеко от дворца Меньшикова - кунсткамера, куда Хозяин свозил со всего света уродцев и диковины - первый русский музей. Здесь работали выписанные из Европы академики и художники - очередной заморский цветок на варварской почве.
90. А рядом здание Двенадцати коллегий: дом правительства, Совет министров, Госплан, а на деле это просто канцелярия, или, по Кюстину, фасад.
91. "У русских есть лишь название всего, но ничего нет в действительности. Россия - страна фасадов. Прочтите этикетки - у них есть цивилизация, общество, литература, театр, науки, а на самом деле у них нет даже врачей...
92. Россия - империя каталогов. Но берегитесь заглянуть дальше глав. Сколько городов и дорог существует лишь в проекте. Да и вся нация есть ни что иное, как афиша, расклеенная по Европе. Единственно, чем заняты все мыслящие русские - это планы и проекты, которые в данный момент при дворе возникают". Но Кюстин не знал, что в русской истории все же бывала оппозиция.
93. Пантелеймоновская церковь. Пышный Аннин кринолин и камзол Бирона напоминают ее завершения. Церковь - свидетельница времен Анны Иоанновны и конституционной попытки верховников.
94. Недолго прожила первая русская конституция, опираясь на разум немногих верховников. С гвардией, которой либеральные аристократы были ненавистнее привычного рабства, Анна порвала свои конституционные обещания, а либеральную крамолу принялась выжигать с корнем. Самсониевский собор на Выборгской стороне не только по времени, но и по существу о том напоминает.
95. В углу его двора поставлен потомками памятник замученным руководителям оппозиции.
96. 10 лет страну гнуло "немецкое иго", бироновщина. Ведь выданная Петром за немецкого герцога племянница стала там почти немкой, и после возвращения на русский фатерланд окружила себя остзейдскими советниками.
97. Началось с мечты Петра завоевать Европу сначала силой, а потом династическими браками, а кончилось тем, что к престолу в России приходили раз за разом немцы или их воспитанники.
98. Этот дом на Петроградской стороне называют Бироновым дворцом, хотя история упоминает лишь о пеньковых складах. Дореволюционные справочники считают его фантастическим сооружением: оно, мол, испорчено, но после ремонта могло бы сойти даже за Дворец искусств.
99. Правление Бирона по-новому ставит перед нами петрову загадку. Мы знаем, деспот Петр - варвар по рождению.
100. Но вот начинается правление прирожденных немцев. Отчего ж им не пойти по европейскому, либеральному руслу? Нет. Бирон и Анна казнят русских либералов и правят хуже матерых ханов. В чем же дело? Форму правления определяют сами подданные. И кто бы ни пришел в Россию, запуганными и подобострастными людьми он сможет править только силой, или сам погибнет.
101. Екатерина Великая осталась в памяти, как матушка-царица. Она была умна и популярна, и либеральна, и народолюбива, даже по европейским меркам.
102. Однако без кнута и у нее не обходилось. Все ее труды и реформы свелись к очередным, теперь Суворовским победам на юге; и, как ни странно, к окончательному закрепощению крестьян.
103. Она казнила меньше иных самодержцев, но тайная канцелярия продолжала работать, она заменяла каторгу ссылкой, ссылку - отставкой, а вот граф Панин, например, очередной конституционный прожектер, умер своей смертью и похоронен в Александровской лавре. Русская оппозиция продолжала жить и в Екатерининских вольнодумцах.
104. Блестящий век Екатерины и ее предшественницы Елизаветы особенно сказался на облике Петербурга. Из-за частой смены архитекторов (уезжали, умирали),
105. например, Александро-Невскую лавру строило 15 архитекторов, в городе не выработалось какого-либо стиля.
106. И лишь Растрелли - этот человек, обладавший исключительным даром острой выдумки, созвучной эпохе барокко, наложил на него свою печать.
107. 30 лет самозабвенно строил Растрелли Петербург и
108. его окрестности. Он насытил город звонкими,
109-110. емкими, изощренными архитектурными формами, и как бы исчерпал барокко до дна.
111. В последующие времена классицизма Растрелли стал для заказчиков варваром. Но екатерининский архитектор Кваренги,
112-113. проходя мимо собора Смольного монастыря, каждый раз снимал шляпу, говоря: "Вот это церковь".
114. Его приемники были строже и, возможно, образованней. В классических рамках они чувствовали себя естественней. Их творения придали городу торжественный вид.
115. "Великолепный город, созданный Петром Великим, украшенный Екатериной II и вытянутый по ранжиру прошлыми монархами на кочковатом болоте, окружен неразберихой лачуг и хибарок, пустырями, заваленными
116. всевозможными отбросами омерзительного мусора, накопившегося за 100 лет жизни беспорядочного и грязного от природы населения. Калмыцкая орда, расположившаяся у подножья античных храмов".
117. Вот что бросается в глаза при первом взгляде на Петербург. Екатерининским повелением возникли в пригородных усадьбах Царского села, Павловска, Ораниенбаума многие прекрасные здания.
Ораниенбаум - Ломоносов
118. Ораниенбаум был выстроен в 3 км от Петергофа светлейшим князем. Вот это и есть бывший дворец Меньшикова, соперничавший с царским великолепием. Деньги у "минхерца" водились. Из одного источника шли. Только Петр грабил народ прямо и открыто по давнему московскому праву,
119. а Алексашка тайком от царя, и сразу же в дело свое - в личное строительство. После его ссылки Ораниенбаум стал очередной резиденцией царской фамилии.
125. "В Ораниенбауманском парке, большом и тенистом, я посетил несколько павильонов, в которых Екатерина принимала своих возлюбленных. Некоторые из них великолепные, иные очень безвкусны. В общем, их архитектура лишена стиля, хотя они достаточно хороши для своего назначения".
126. Маркиз выражался очень учтиво. Народная память расцветила альковные подвиги Екатерины самыми невероятными подробностями. Что ж поделаешь? Екатерина жаждала славы, но грязь - изнанка всякой славы.
127. Павильон "Катальной горки". Только сюда нас и пустили на исходе дня. Мы с удовольствием скользили музейными тапами по разноцветному полу из мрамора
128. и яшмы. Наслаждались изысканными лепными узорами, вившимися по голубому фону, рассматривали китайские изделия и инкрустированную мебель.
129. Как же здесь было шумно-весело, когда собирались для катания нарядные дамы и господа. Широко распахивалась дверь, возбужденная публика рассаживалась по саням и те, то взлетая, то падая, несли визжащих дам и прямосидящих кавалеров далеко-далеко. Ну, совсем как где-нибудь в Сибири. Этакий симбиоз деревенских нравов и французских туалетов.
130. Потом знать окончательно офранцузилась, горку перестали поддерживать, а высокий павильон стал служить только для чинного любования морем в перерывах между светскими беседами.
131. Роскошь интерьера создавала и поддерживала здесь атмосферу высокого искусства, вдыхая которую хозяева этих покоев чувствовали себя сверххудожественными людьми, олимпийцами.
132. А вокруг в черных избах, худых лаптях и драной одежде влачила жизнь Россия. Уж 1000 лет, как вышла она из леса, но жить стала хуже и голодней - хоть обратно в лес. Ведь весь прибыток народного труда шел не на рост народного богатства,
133.а на питание вот этой оранжерейной дворянской культуры. И чем больше та приближалась к идеалу благородной античной простоты, чем больше дикого леса подстригалось под английский парк, тем сильней закрепощался простолюдин, тем глубже и крепче были позиции рабства в стране. Для народа именно к этому и сводились главные итоги блестящего правления Екатерины, женщины, стоявшей на интеллектуальном уровне европейских знаменитостей.
134. Поистине, проклята роль Запада в России. Вначале онемеченный Петр, в своем стремлении догнать Запад, разорил и ограбил страну, потом немецкая принцесса в своем усилии перестроить хотя бы придворный мир по европейским философским образцам, дожимала умирающую народную свободу. Тот народ, отсутствию которого удивлялся де Кюстин. Но ведь был же он. Народ, был! Да извели его европейцы Петр с Катериной, обратили в рабство, и обратили за свою власть и европейский блеск.
135. Поистине, проклята роль Запада в нашей стране. К чему бы ни прикоснулись его щедрые руки, все обращается в свою противоположность: прогресс - в отсталость, вольнодумство - в рабство, искусство - в притворное лицемерие, полнокровная жизнь - в безлюдную пустыню. Но почему, почему так?
136. Главной достопримечательностью Ораниенбаума является Китайский дворец, выстроенный, как и Катальная горка, архитектором Ринальди. За сдержанно декорированными внешними стенами полыхает фантастическая "китайская" роспись декораторов братьев Бароцци.
137. Итальянцы были знакомы с искусством Китая не больше, чем русские строители с диковинными зверями, что замерли на Владимирских храмах, зато ничто не
138. стесняло их фантазии. Интересно, что и в других дворцах много китайских комнат и мотивов. Откуда этот интерес? Европейские умы, негодуя против собственных несовершенств, искали постоянно совершенства на стороне, то на островах Утопии, то в
139. далеких странах. Сам великий Вольтер отдал дань китайской идеализации.
140. В Царском селе мы видели "китайскую деревню".
141. Со времен последней войны ее не восстанавливали. Но работы идут, и, может, окончатся еще до коммунизма.
142. Мы с интересом смотрим на эти крыши и мудрые иероглифы, на это великодержавное обезъяничанье.
143. И думаем, так ли уж далеки мы от Китая. В обеих империях резкая полярность, а силовые линии насыщены ненавистью и страхом. И неустойчиво это равновесие, взрывается бунтами за справедливость.
144. В екатерининское время уральский казак Пугачев, принявший имя Петра III, русского царя, обещал даровать вольность не дворянам, а крестьянам, и поднимал их против бар и жены-изменницы. Первые успехи восстания были поразительны. Если б не европейская выучка и оружие екатерининских войск, или если б оружие было у восставших, как в 1917 году, то судьба династии была б решена. Народная революция победила бы.
145. Однако и в таком, урезанном виде, пугачевская революция показала, чего можно ожидать снизу: казни, террор, новый, еще более ужасный деспотизм. "Не приведи бог испытать русский бунт, бессмысленный и беспощадный" записал первый историк пугачевщины А.С.Пушкин. Пугачевщина была раздавлена, но причины ее не устранены, а, значит, нужно ждать очередного взрыва, если не успеет народиться и повзрослеть новый гражданственный народ. А для этого не надо ничего - только время, только не изымать ростки правительственными арестами и народными расправами, только не мешать!
146. Великая Екатерина в наших глазах сливается с самой Европой, которая старается вытащить своего соседа из азиатской ямы, но, кроме вреда и гадости, из этого ничего выйти не может. Провалившиеся законы, разогнанные собрания представителей, цензура над печатью, окончательное порабощение крестьянства - таковы итоги преобразований петровского столетия, прошедшего чудовищным катком по свободе и жизни русских людей.
147. Отныне сама мысль о противостоянии Петру и его наследникам стала выглядеть для малых людей безумием, и первым это почувствовал Пушкин.
Александр Пушкин 1833
148. Евгений вздрогнул... Он узнал /И львов, и площадь, и того,
Кто неподвижно возвышался /Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой /Пред морем город основался...
Ужасен он в окрестной мгле! /Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта! / О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной, /На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
149.Вскипела кровь. Он мрачен стал /Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав, /Как обуянный силой черной,
"Добро, строитель чудотворный!- /Шепнул он, злобно задрожав,-
Ужо тебе!" И вдруг стремглав /Бежать пустился. Показалось
150.Ему, что грозного царя, /Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось./И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой /Как будто грома грохотанье -
Тяжело-звонкое скаканье /По потрясенной мостовой.
И во всю ночь, безумец бедный, /Куда стопы не обращал,
За ним повсюду Всадник медный /С тяжелым топотом скакал.
151. Мы видели памятник в реставрационной клетке. Очень забавляло это, и мы злословили, что в такой решетке лучше бы было иметь Хозяина живым, чем медным.
152. Может, не пришлось бы тогда Евгениям сходить с ума на этих львах, не пришлось бы всю жизнь бегать от топота копыт.
153. Но есть еще одна точка зрения; высказанная историком Яновым: "3а героем Пушкинского Евгения всю ночь скакал не разгневанный истукан, а его собственный необоримый страх, холопская половина его собственной души, воспитанная баскаками Батыя, опричниками Грозного, гвардейцами Петра. Вот что преследовало его по потрясенной мостовой великого Парадиза и будет преследовать, покуда не посмеет он взглянуть окрест себя трезвым взглядом, срывающим с этого Черного всадника его медную тогу "Преобразователя".
