1. Карабах - через Афганистан
2. Отчет о поездке 26-28 сентября 1988г.
3. Эпилог Из карабахской глубинки в столичный Степанакерт мы возвращались колхозным ПАЗиком и напоследок насматривались видами
4. пашен и развалин привычно туманного Карабаха.
5. Еще вчера на пути из Шуши мы рвались на встречу с бастующим Степанакертом, а сегодня, "заговорившись вусмерть", казалось, не способны задерживаться в нем ни единого лишнего часа.
6. Если можно - тут же улететь в Ереван, а там и домой... Хватит.
7. Но вот, дорога стала асфальтовым бакинским шоссе. Но автобус наш недолго будет мчаться к Баку. Вон там, сразу за поворотом уже стоит военная застава перед коротким подъемом к Степанакерту. Делаю свой последний кадр и прячу от военных фотоаппарат.
8. В ветровом стекле виден загородивший на две трети шоссе бронетранспортер. Пройдут секунды, и русский парень в бронежилете, каске, с автоматом затребует у нас на проверку паспорта. Шофер подчеркнуто угостит его виноградом из личных ящиков, что стоят в проходе, и тот, чуть смутившись: "Я не один", сгребет в две руки треть ящика.
9. И мы двинемся мимо степанакертских домов. Что поделаешь, карабахские армяне ценят защиту русской армии и по-восточному вежливы. Впрочем, азербайджанские карабахцы ценят и уважают ее не меньше. Да и лучше дарить самим, чем как тогда:
10. вломились в виноградный дворик и не столько рвали, сколько ломали и портили, а когда вышедший хозяин попытался урезонить - избили дубинками до полусмерти.
11. Нет, во второй раз мы больше не смотрели Степанакерт, не расспрашивали.
12. Лишь у памятника Мурацяну Геворку, карабахскому писателю начала века, конечно, армянину из Шуши, мы неосторожно проявили сочувственный интерес и сразу
13. же были втянуты в горячий спор-разговор о сволочах-азербайджанцах. Звучали навязшие за пару дней аргументы. Но было и новое. Собеседник справа удивил откровенным негативизмом к армии-милиции: "Зачем нам, ты лучше этих снимай, пиночетовцев... с дубинами и танками..." А что возразишь? Но обвинение в фашизме коробит не только нас, но и стоящего рядом товарища, и он как-то коротко его одергивает, конечно, по-армянски...
14. И снова улыбается нам. Руководящий работник Агропрома, он, видимо, один из руководителей народного движения, таким окружен уважением. Распоряжения его выполняются сразу. Узнав, что от ночлега мы отказываемся, быстро получает информацию о самолете и билетах и через 10 минут организует для наc "Paфик". Да, в Москве бывает. Мы приглашаем заходить в гости.
15. Очень бы нам хотелось поговорить состоятельно и трезво с ответственным карабахцем о судьбах его родины - но рассудительно, без всяких здешних страстей.
16. Через 10 минут машина взяла нас на борт и мчит в аэропорт. Из вежливости говорят по-русски. Объясняют: да, сегодня войска в городе нужны для защиты от
17. азербайджанских насилий. Но зачем изымали наши охотничья ружья, разве мы устроили Сумгаит? Против кого эти войска? Может, на работу нас погонят ружьями?
18. Навстречу целая колонка БМП. Говорят, что часть - прямо из Афганистана, стрелять привыкла... Против кого эта сила?
19. Они проносятся мимо нас с коротким, но оглушающим рыком, так что губы невольно шепчут: "Страшно...", а тело уразумевает: нет эти споры улыбающихся и приветливых к тебе людей - не шутки. Смерть рядом, и в слове "Кара-бах" проступают и черная кара карателей, и оглушительное "бах-бах" пушек!
20. Небольшой аэропорт встретил нас приветливо. Сразу выписали билеты на какой-то поздний, сверхплановый рейс. Да и попутчики спокойны, так что чувствуешь: связь Степанакерта с Ереваном устойчива и неразрывна. Но нашего самолета пока нет.
21. На летном поле за этой дорогой два грузных военных транспортника, ждущие каких-то генералов и, конечно, БМП-шки и караулы. Впрочем, ребята ведут себя раскованно, заняты больше жаркой еды на костре, а часовой - книжкой!
22. Нет, не удалось нам в тот вечер улететь. ЯК-40 из Еревана был зафрахтован почтой, и поверх их мешков взял только четверых. Специальный автобус отвез пассажиров домой. Мы же наотрез отказались.
23. Судьба наградила нас тихим и уютным оазисом посреди этих военных страстей! Готовы собственный дом и очаг под варку кукурузы с ближнего поля, а раз так, то можно посидеть над дневником, зафиксировать хотя бы последние разговоры и оценки.
24. Почему так панически хочется уехать от земли, о встрече с которой мечтали? От людей, которые первыми в стране стали политическим народом? Мы же им сочувствуем, мы же ими восторгаемся... Почему же нам так тяжело разговаривать? И так невыносимо выслушивать эти потоки перекрещивающихся обвинений?
25. А наверное, потому так тяжело, что неспособны мы отрешиться от приязни к простым азербайджанцам, особенно к детям, к милым девчушкам с их неподдельно радостным: "Здравствуй!" Не можем мы отрешиться от уважения к исламу, к высокой его культуре, и тем предать народы, которые успели полюбить за десятки лет своих
26. путешествий. Защищать же свое уважение и любовь на этой земле так трудно, почти невозможно, как проповедовать любовь к немецкой культуре и простым немцам в Отечественную войну... Да-да, почти так: доброе слово об азербайджанцах сегодня для армян почти предательство... Вот и выбирай, кого предавать, азербайджанцев или армян... От такого выбора невозможно не взвыть и не уехать.
27. А утром мимо нас, прячущихся от военных патрулей с их комендантским часом, прошел ищущий совсем не нас офицер: "Вы тут солдат не видели? - А что? - Да вот, убежали, найти не можем!" Господи, да ведь эта страшная воинская сила - обыкновенные мальчишки, годами чуть старше Алешика - вот и сбежали с караула, как с уроков... Их-то за что? Из огня да в полымя, из Афганистана
28. да на Карабах... Не сегодня, так завтра. А как близко превращение этого Карабаха и в "кару", и в "бах"!
29. Единственный кадр с ЯК-40 над Арменией, сделанный, конечно, втихую, хотя, какие, собственно, секреты в облаках? Сидящие прямо перед нами два руководящих лица охотно объясняли, когда покажется Арарат и где Аракс-граница, и скоро ли Ереван. Знали бы мы, что сидят перед нами первый партийный секретарь области Погосян и полномочный управитель от Москвы Вольский, смогли бы с ними говорить о главном?
30. Только в Эрибуни по черным машинам я догадалась спросить в упор: "Так это вас встречают?" А, получив ответный кивок, рванула: "Так вы большие люди... Тогда решаете скорей проблему Карабаха, а то страшно, армяне уже устали ждать"... И почувствовала, как весь самолетный салон задвигался... Но и Вольский не растерялся. Положив руку на плечо Погосяна, кратко отфутболил: "Это от
31. него зависит!" - и вышел первым в сопровождении двух молодых порученцев. Салон освобожденно загомонил: "А что Погосян может?"... Мы же слова Вольского поняли так: "Сумеешь успокоить своих карабахцев - молодец, больше ничего не надо". Обычная для аппаратчиков манера решать проблемы путем успокоения всех о ней беспокоящихся.
32. Наблюдая в иллюминатор за процедурой встречи, не могли не признать и относительной демократичности нынешних карабахских руководителей: не спецрейсом, а в окружения рядовых степанакертцев, которые их знают, уважают и, несмотря на тяжкие свои претензии к Москве, не спускаются до митингового крика и хватания за фалды...Да и что говорить, когда уже все сказано и услышано. Когда их требования Погосян объявил с самой высокой трибуны в Москве Горбачеву и всей стране - и все равно отказано! Когда уже ясно, что у самой Москвы нет пока ни сил, ни желания развязать карабахский узел. Когда остается лишь достойно жить и не уступать...
33. Рассаживаются власти по черным "Волгам", оставляя у нас томительное чувство: мы требуем от них решения, а сами не знаем толком, какого... Да, конечно, надо уважать волю народа, но ведь не за счет другого! Надо развести в жизни армян и азербайджанцев - но разве это возможно, раз от века они живут вместе на одной земле?
34. Постановка проблемы Давно, еще с позапрошлого века, своим вмешательством Россия взяла на себя ответственность за жизнь народов Кавказа. Сегодня мы знаем - тысячами, нет, миллионами смертей обернулось это "заступничество", а главное - нашей на века повязанностью и обязанностью мирить поссоренные нами народы. И даже если сегодня мы, потомки русских царей и солдат, решимся на полное устранение от дел Закавказья, то уйти мы обязано так, чтобы не было там поголовной войны, как в Палестине.
35. Ответственность Москвы Конечно, политические руководители решают. Но в их решениях только концентрируются и отражаются мнения их советников, та сумма идей, которую смогло выработать общественное мнение, та сумма альтернативных вариантов, которые выкристаллизовались в интеллигентских обсуждениях. Сегодня решение может принимать лишь Москва, а насколько глубоким и дальновидным оно будет, зависит от столичной интеллигенции, от ее совестливости и неленности думать. И потому свою поездку и диаотчет по ней мы предлагаем в качестве посильного вклада в общественную дискуссии по карабахской проблеме.
36. Агдам Уже второй день едем из Грузии по Азербайджану. Надоели хлопковые поля, надоели разговоры. А главное: томит противный страх, что не пустят в Карабах и
37. придется ловчить. Все нам говорят о военном положении.
38. В Евлахе пересаживаемся на агдамский автобус, меняем направлении с востока на юг. В разговоре с очередным словоохотцем из Кировабада удается обойтись без
39. обсуждения, вернее, осуждения армян. Витя все уверенней лжет попутчикам: "Едем в курортную Шушу", что всех успокаивает и примиряет. К своей Шуше у них никаких претензий...
40. На горизонте уже видны горы Карабаха. Удастся ли побывать там? Как нас встретит Советская Армия?
41. История имени "Карабах" относит его начало к 14-му веку, когда утвердившиеся ранее на равнине тюрки стали оседлать земледельцами у зеленых гор, называя их в отличие от своих белых, солнечных садов, садами пасмурными, черными. По-тюркски - "кара-бахча" - Карабах.
42. Дальше, уже в более безопасных горах, жили армяне - и не было меж ними вначале тотальной вражды.
43. Историческое введение Но все изменилось в новое время. Мир в Нагорье был нарушен спровоцированным русской дипломатией Петра I восстанием Давид-бека. Кажется, он первым попытался реализовать мечту о независимой, только христианской Армении с помощью русских штыков.
44. Конечно, для соседних тюрок такое выступление показалось предательским мятежом. Они выступили против, но были разбиты армянами.Великий Петр, по обычаю русских царей обманул Давид-бека. Он только захватил в свою пользу побережье Каспия, оставив армянского союзника на
45. произвол судьбы. Но Давид-бек был настолько талантлив, что и без русской поддержки долго держался в горах. Мало того, чьими-то происками Надир-шах переселил его противников тюрок в Хоросан. Лишь в 1747г. им удалось вернуться на родину в Карабах.
46. Их предводитель из племени джеванширов Панах-али не только мстил обидчикам, но и cмог объединить все местные племена, подчинив союзу силой и родством даже армянских меликов-князей. Панах-Али и стал основателем мощного Карабахского ханства, устроителем армяно-азербайджанской Шуши.
47. В Агдаме нас огорошили известием, что путь перекрыт армией: "Идите к военному коменданту!"
48. Идем мимо рынка, слегка побаиваясь людей - уже известных по слухам буйных агдамцев.
49. У красивой чайханы в виде китайской пагоды нас весело окликают и зазывают. Конечно, отказываемся, боясь себя выдать. Неужели в таких красивых башнях
50. за чаепитиями и взращивается ярость потомков джеванширов на новый мятеж потомков Давид-бека?
51. Почему они перестали ценить и беречь свое главное наследие: единый еще от Панаха-Али хана и независимый армяно-азербайджанский Карабах?
52. А в этом здании весь нижний этаж - пошивочные мастерские с одними мужиками. Даже из дверей вышли, нас разглядывают. Представляю, как страшно под такими взглядами армянам. Наверняка, кто-то из них рвался в те три февральских похода громить Степанакерт. Двоих из них даже убили под Аскераном... А дальше - Сумгаит!
53. В деревьях - первая военная застава. Через полчаса молодой полковник снисходительно объяснялся с нами: "И что Вы боитесь? Столько солдат, столько оружия на дорогах... Какие пропуска? Вы же свободные люди!" - и мы были ошарашены быстротой перестройки слов в нашей армии. Но когда полковник строго добавил, что вот фотографировать "ни-ни, категорически нельзя!", я вспомнил-таки, где живу, и огорченно кивнул головой. Подпортил он мою жизнь этим запретом.
54. Уже за городом нас подхватил попутный автобус из Баку. Ехать в нем можно было только до Шуши без всяких там Аскеранов, Степанакертов и прочих армян...
55. Ух ты, как навалились с объяснениями бакинцы: "И что армяне творят, раньше хорошо жили, a теперь одно и то же, надоело, прямо житья нет..."
56. "Смотрите, смотрите, Ходжалы проезжаем... Вот сюда неделю назад примчалась толпа армян, ни с того, ни с сего, дралась, била, грабила, убивала... Дикая озверевшая орда... И это люди, да? Разговаривать с ними надо, да?"... - И мы молчали, ужасаясь и внешне сочувствуя, но нутром - не доверяя.
57. И правильно. Армяне потом объяснили, что драку и бесчинства начали азербайджанцы, забросав камнями армянские грузовики и студентов. На помощь им примчались на машинах человек 100 степанакертской молодежи. В стычке убили одного армянина.
58. Возобновились армянские забастовки, и Москва ввела войска и спецрежим.
59. За 35 км дороги нас останавливали пять раз, проверяли прописку в паспортах и вещи. Но, боже, зачем так часто? Пугают числом, что ли? А нам раз за разом: "Вы-то зачем едете? Ваше, конечно, право, но советуем вернуться".
60. Но не боялись мы ни азербайджанцев, ни армян - уж столько лет знаем иx доброту и гостеприимство, а опасаемся собственной армии-милиции, мощи родимого государства.
61.Втянулась дорога в горы, и скрылось солнце в пасмури Карабаха. Нахохлились люди, проезжая мимо закрытого для них Степанакерта.
62. Ох, как напряглись лица, как сгустилась злоба, какой стоял шепот: "Пустой, мертвый, мертвый город!!! И что они со всеми делают??"
63. Бакинские ученые пишут: "Древняя и по-новому молодая красавица Шуша, один из средневековых очагов культуры Азербайджана". И в этом есть правда!
64. Высокое, обрывистое плато, дополненное боевыми стенами, защищенное еще на подступах горных крепостями - стало недостижимым для турецких и шахских
65. нашествий. Все кругом - Армения и Грузия горели. Горел и Карабах - но ядро его оставалось не сломленным за этими камнями, позволяя карабахцам
66. восстановиться сразу, как только уходили чуждые орды.
67. В конце 18-го века иранский шах Ага-Мухаммед год с лишним воюет с Карабахом - и без результата. Иранцы разбивают войска самого
68. Ираклия II, разоряют его Тбилиси и всю Грузию, а вот с малым Карабахом так и не справились. 15-тысячное ополчение из армян и азербайджанцев, мужчин и женщин, отстаивали стены Шуши, а окрестные
69. села стали источником изнурительных партизанских набегов. Ага-Мухаммед был вынужден убрать свои войска, спасая их от полной деморализации.
70. А ведь создавали это защитное гнездо и Азербайджан, и армяне вместе, союзно - и всего-то два с лишним века назад.
71. И языки у них разные, и веры уж куда разнее, а вот распри не было. Напротив - прямое родство и боевая дружба. Была тогда Шуша реальным воплощением дружбы двух народов, настоящей, а не показной,
72. как сейчас... И думается нам, что никакой известной ненависти и распри между армянами и простыми тюрками в веках и не было.
73. Что основатель Шуши Панах-Али-хан, видимо, по-умному воспользовался этим. Так неужели такой опыт нельзя повторить: отринуть предубеждения? Как тогда: армяне воспользовались силой кочевников, а те - защитной силой армянских гор для построения безопасной независимой жизни...
76. Наши первые шаги по Шуше мимо почты и кинотеатра. Кучки гуляющих мужчин. Толчея возбужденного города вокруг двух грузовиков с беглецами, кажется, погорельцами из страшного Степанакерта... И тянут нас сочувствовать.
77. Первый разговор с патрулем. Ребятам интересно перекинуться словами с русскими, нам интересно узнать про местных. "Так лучше стало, как комендантский час ввели. То все уговаривать приходилось, а они не расходились, а теперь, что ж? - ночь под арестом сидеть никому не охота.
78. Мечети сфотографировать? - Можно! Только солдат нельзя!" С этого кадра закрытого музея в мечети Геохар-Ага и возобновились съемки.
79. Остаток вечера прошел в шатании по старой Шуше, по указаниям словоохотливой и доброжелательной к нам, русским, толпы.
80. Да, надо признать, город старинный... но не могла себя пересилить - "злоба дня" не отпускала, и только дети, только дети, девчонки с их звонкими и ждущими ответа "Здравствуй", проказливые
81. мальчишки у музея зеленой, т.е. травной аптеки - только они помогли
82. вернуться к доброму настроению.
83. Хорошо говорящая по-русски шушинка пожаловалась мне: "Как красиво в Шуше было раньше, до пожара!" И сколько раз и всегда недобро вспоминала архитекторшу, которая велела оставшиеся от пожара дома не восстанавливать,
84. а убирать, и на месте их ставить дома-коробки, как бараки. Вот когда мы искренно посочувствовали и повозмущались.
85. Сейчас старая часть города объявлена заповедником,
86. и мы увидели даже реставраторов старых бань. "Закончим, отдадим кооперативу, милости просим в восточные бани". А в глазах мне увиделась грусть:
87. вдруг придется уезжать, оставлять Шушу
88. армянам. Погибнут и бани, и мечети. Все погибнет.
89. На территории шушинского санатория, ныне почти пустого, до сих пор есть непритязательные здания ханской резиденция "мечеть"
90. и "дворец". Но не Панах, и не сын его Ибрагим вспоминаются при виде этих стен в парке, а стихи правнучки основателя - Натеван, Хан-кыз, дочь хана ее звали. От ханской власти в конце прошлого века
91. у нее осталось лишь главенство в литературном кружке Шуши, да память потомков о ее стихах - о безмерном горе шушинской матери.
92. И сколько плачей предстояло еще перенести этой земле?
93. Мой сын, разлуки злой огонь вздымается во мне,
Душа, как слабый мотылек, горит на том огне...
94. О, как туманна жизнь моя, как дни мои длинны!
Не вижу солнечного дня и молодой луны.
95. Мне помнится цветущий сад, свидание с тобой.
Душа парила, как орел, в просторах вышины.
Но дикий вихорь крылья ей навеки надломил,
Любви моей не пощадил, не видя седины.
96. О было б лучше, если б я всю жизнь была слепой,
Не любовалась бы твоею красотой!
Но рано высох светлый ключ и кипарис увял!
97. И вот мой мальчик, ты лежишь в земле, в траве густой.
И только камень говорит о том, что это - ты.
98. А солнце яркое горит над каменной плитой...
99. ...Увидеть бы тебя на миг счастливым женихом,
Чтоб ты, потупившись, глядел в смущении кругом.
Отдать бы очи навсегда за взгляд твоих очей.
Не может сердце ни на миг подумать о другом.
100. Живу я в тесном уголке печали и тоски,
И слезы Натаван текут прозрачным родником.
101. Комендантские ночные часы мы провели в палатке, в небольшом парке за пышным памятником Вагифу.
102. Поставили этот мавзолей 6 лет назад. В церемонии открытия участвовал сам Алиев с приспешниками, а издаваемый и сегодня путеводитель назван так: "Шуша - мавзолей Вагифа". За что же такая непомерная честь? Ведь у азербайджанцев были и более значительные поэты? Но Молла-Панах Вагиф был вместе с поэтом - и учителем, и ханским премьером (визирем), и приверженцем России.
103. Поэтому сейчас очень удобен, чтобы не только Шушу, но и весь Карабах объявить подножием могилы "нашего великого азербайджанского поэта! - А получили в ответ лишь презрение армян: "Подумаешь, Вагиф! Сделали себе поэта из
104. чабана!" Нам самим трудно оценить достоинства восточной поэзии, но чувствуем, что спорящим вокруг Вагифа совсем не нужны его стихи - особенно тем, кто его превозносит. И кажется, что горьких слов Вагифа о фальшивых друзьях они не знают:
105. Я правду искал, но правды снова и снова нет:
Все подло, лживо и криво - на свете прямого нет.
106. Друзья говорят, в их речи правдивого слова нет,
Ни верного, ни родного, ни дорогого нет.
Брось на людей надежду - решенья иного нет.
107. На землю Шуши Молла-Панах пришел мудрым учителем, и осталась в народе поговорка: "Не всякий, кто учится, может сделаться Молла-Панахом". Полжизни он положил на благоустройство Шуши и защиту Карабахского государства. То было время расцвета двунационального независимого Карабаха. Но были у Вагифа и враги.
108. Убит он был в своем шушинском доме. Наследие его разграблено, многие произведения погибли. За что? Почему? - не знаем, не понимаем...
109. О Вивади! Как судьба поступила со мною - взгляни.
Hа дела и плоды этой жизни земной взгляни!
110. ...О Вагиф! Не гляди ты на зло и добро совсем.
На творца и пророка в юдоли земной взгляни...
111. Брокгауз утверждает: Шуша расположена на крутой горе, улицы довольно широки, вымощены камнем. Вообще город отличается
112. некоторым благоустройством. В нем живет 25656 человек. Из них 56,5% армян, 43,2% азербайджанских татар и 129 человек русских и евреев.
113. Шуша - самый крупный на Кавказе центр коврового кустарного производства. Им занимаются в основном азербайджанцы.
114. Оживленная торговля коврами и шелками сосредоточена почти исключительно в руках местных армян".
115. В этих немногих словах Энциклопедии мы пробуем отыскать разгадку гибели совместной Шуши... Почему же при русских дружба азербайджанцев и армян сменилась враждой? Не потому ли, что с потерей карабахской независимости азербайджанцы потеряли свою важнейшую в этом содружестве роль, роль защитников,
116. когда управителями Карабаха стали русские. В конце прошлого века они были вытеснены на роль бедных ремесленников при богатых армянских купцах.
117. А войны русских с единокровной Турцией за армянские интересы возводили эти местные обиды на мировой вселенский уровень. Первые случаи резни армян в Турции относятся к концу прошлого века, а в России - к годам первой революции.
118. В годы первой мировой войны из-за наступления русских войск и армянских ополчений на Ефрат, турки выселили и частично убили полтора миллионов армян.
119. А в годы революции Россия ушла из Закавказья - для Карабаха и особенно Шуши, это обернулось трагедией. За его земли спорили образовавшиеся тогда националистическая Армения и Азербайджан. А вот для отпора им двунациональному Карабаху не хватало ни таланта Панаха-объединителя, ни старых традиций дружбы.
120. В марте 20-года за месяц до победы Советов в Баку какие-то азербайджанские и турецкие националистические отряды три дня грабили и жгли армянскую, т.е. основную часть Шуши.
121. После той катастрофы оставшиеся в живых армяне ушли из Шуши и стали жить ниже, в Степанакерте, или уехали вовсе. И нынешняя ереванка Мэри Юзбашян пишет: "Она сожгли столицу этого края -
122. прекрасный город Шушу. Дом моего деда тоже сгорел в этом пожаре. Погиб дедушкин очаг интеллигентной семьи, погибли родные. А была Шуша городом
123. знаменитых воинов-полководцев, революционных и общественных деятелей, врачей, педагогов и просто безвестных тружеников"...
124. Вот впечатления Мариэтты Шагинян, посетившей Шушу через 6 лет после катастрофы: "Внезапно я увидела остов Шуши... Два холма стояли передо мной, уставленные скелетами домов... В них не осталось ничего... ни крыш, ни дверей, ни рам, ни доски, только камни, камни, камни. Церковь прекрасной архитектуры возникает
125. карточным призраком, с кой-где по воздуху висящими карнизами - вот-вот рассыплется... все снято, соскоблено, выпотрошено, остался зыбкий остов, да и тот плывет, как умирающий, перед глазами, исколотыми этим видением...
126. Такой страшной тишины я не испытывала нигде и никогда. Здесь в три дня было разрушено и сожжено 7000 домов и вырезано - цифры называют разные: одни говорят 3-4 тысячи, другие - свыше 12 тысяч.
127. Факт тот, что из 35 тысяч не осталось в Шуше ни одного. Да и в нижней, мусульманской части города из 25 тысяч мусульман осталось только 10... Националисты могут радоваться: их "забой" хорошо взорвался...
128. Кое-где в каналах еще можно увидеть пучки женских волос с запекшейся на них черной кровью. Человеку с воображением здесь трудно дышать: идешь, идешь, идешь сплошным рядом обугленных стен, точнее, кусков стен, торопишься идти и боишься никогда не выйти: ждешь, чтобы тишина развалилась, наконец, на куски над твоей головой и дала тебе набрать в легкие воздуха"
129. И снова свидетельство Мэри Юзбашян: "Лет 10 назад мне довелось посетить Шушу. Я увидела над городом прекрасный храм - церковь Казанчецоц, в которой мой прадед Аракел Юзбашян был старшим священником. Она стояла с выжженными глазницами - оскаленные, обугленные остатки рам, спустя десятилетия после варварского
130. пожара, торчат в разные стороны. Ныне они реставрируются ценой огромных усилий наших людей, на средства Арм.ССР. Тогда же запомнилась металлическая вывеска на стене, гласившая, что это исторический памятник, охраняемый законом. Вывеска была покорежена от ударов камней..."
131. Теперь мы дошли до городского верха, и сами стоим перед единственным зримым в городе армянином. Говорят, что сейчас снова жгут армянские дома... Стройка и кран застыли... Подсобные помещения армянских реставраторов сожжены, видимо,
132. недавно - это видно, и для нас обгорелые остатки в соседстве с армянскими могилами - свидетель и обвинитель. На наши ползания по закрытому церковному двору оглядывалось много азербайджанских осуждающих глаз, пока один из них, самый добрый по виду, не преодолел мою хмурость рассказом, что реставрация приостановлена
133. надолго. Вот как только споры затихнут, в Баку окончательно установят правду, что у церкви раньше был купол не острый, как у армян, а круглый, как у албанцев, наших предков, так и восстановят, и красиво все будет... Мои попытки объяснить очевидное, что храм ну никак не может быть албанским, раз поставлен не раньше позапрошлого века, а албанцы стали азербайджанцами-мусульманами уже 8 веков назад - отскакивали от него, как горох. С детской добротой твердил он, что армяне здесь пришлые и сами во всем виноваты, жгут и убивают... На фразе: "Неужели вам и за Сумгаит не стыдно?" меня застал вернувшийся Витя и схватил рюкзак, заставив опомниться и торопливо попрощаться...
134. Напротив храма Казанчецоц, через овраг, где взамен армянских пожарищ поднялись стандартные коробки, видна еще одна церковь на территории санатория. Азербайджанцы называют ее русской, но это, конечно же, не заслуживает особого доверия.
135. Сегодня в ней взамен иконостаса - огромное панно буфетного вида и распивочные нарзанные краны с теплой и холодной водой...И со стыдом чувствуем мы собственное рыльце в пуху. Ведь ведущая роль в духовном уничтожении храма - за Московским Минздравом.
136. Последнее ощущение от Шуши - армянское кладбище на выходе из города с поваленными памятниками, перерезанное автодорогой, ставшее для армян еще одним символом-болью... Мои чувства я не способна выразить. Вы их лучше поймете из стиха Мандельштама 30 года.
137. На высоком перевале, в мусульманской стороне
Мы со смертью пировали - было страшно, как во сне.
138. Нам попался фаэтонщик, пропеченный, как изюм,
Словно дьявола погонщик, односложен и угрюм...
139. То гортанный крик араба, то бессмысленное "цо",
Словно розу или жабу он берег свое лицо.
Под кожевенною маской, скрыв ужасные черты
140. Он куда-то гнал коляску до последней хрипоты.
И пошли толчки, разгоны, и не слезть было с горы,
Закружили фаэтоны, постоялые дворы!
141. Я очнулся: "Стой, приятель! Я припомнил, черт возьми!
Это чумный председатель заблудился с лошадьми,
142. Он безосой канителью правит, душу веселит,
Чтоб кружилась каруселью кисло-сладкая земля.
Так в Нагорном Карабахе, в хищном городе Шуше
Я изведал эти страхи, соприродные душе.
143. Сорок тысяч мертвых окон там видны со всех сторон
И труда бездушный кокон на горах похоронен.
И бесстыдно розовеют обнаженные дома,
А над ними небо мреет, темно-синяя чума...
144. С шушинских высот хорошо виден г.Степанакерт. С тревогой и восторгом смотрим мы на него. Ведь не легенда, не сказка, не броненосец "Потемкин", а уже полгода бастующий город, свободный, несмотря на войска.
145. На этом склоне мы свернули с шушинского шоссе, чтобы напрямик пересечь "нейтральную зону", и ненадолго остановились, чтобы привести в порядок мысли об истории Степанакерта.
146. В мае 1920 г. в Карабахе была установлена советская власть. Председателем ревкома стал будущий бакинский нарком Асад Караваев. Вот его письмо в еще не совсем советский Зангезур:
147. "Совершенно секретно. Товарищи! Глубоко ошибочна Ваша старая политика надежды на войска. Мы знаем, что наши войска отступают, но вместо войск наши деньги делают чудеса... Снова и снова повторяю свой совет - не жалеть никакой суммы, увеличьте жалованье, дайте наградные и все то, что хотят. Бакинское правительство постановило на присоединение Карабаха и Зангезура отпустить 200 млн. рублей. Надо поторопиться. Аллах вас благословит.
148. Жаль, что вы не успели разоружить зангезурские села. Тогда арестовывайте и похищайте видных армян, особенно военных. Оставьте человеколюбие... В ревком избирайте только мусульман и известных вам русских... В крайнем случае, убейте одного русского и обвините армян - увидите, что с ними сделают русские... Не оставляйте в Зангезуре порядочных армян, чтобы это проклятое племя не могло подняться на ноги. Как в России делают, так должны делать и вы. Время не ждет. С товарищеским приветом!"
149. Дашнакская Армения тогда изнемогала в одиночку между красным Азербайджаном большевика Нариманова и красной же Турцией националиста Кемаля. Тогда красное было массовой кровью - цветом террора. Кемалисты продолжали начатый младотурками геноцид армян, чекисты - давили "буржуев". И было у них полное понимание даже с главными виновниками геноцида 1915 года.
150. Кровавая дружба Таллат-паша в Берлине дружил с большевиком Радеком, а военный министр младотурецкой Турции Энвер-паша стал потом по мандату Всероссийского ЦИКа главнокомандующим силами Бухары, Хивы и Туркестана в 1922 году.
151. Дашнаки все еще надеялись, что Антанта очистит от турок Великую Армению - ведь Вильсон обещал американский протекторат. Хотя трезвым политикам было уже очевидно, что вышедшие из войны западные державы не будут воевать с вновь поднявшимися в революционном виде Россией и Турцией, а значит, надо идти на соглашение именно с ними. В тех условиях Армения могла бы сохранить независимость,
152. лишь играя на противоречиях, лишь как буферное и выгодное обеим империям государство. Но романтичным армянам это непонятно до сих пор.
153. А тогда дашнакская Армения, как союзник Антанты и "буржуазное исчадие", подлежала войне и разделу. Азербайджан занял Карабах и Зангезур, а Турция с юга - Нахичевань и Александрополь - нынешний Ленинакан, угрожая Еревану. Чтобы опередить "братскую Турцию" Москва решает убыстрить советизацию Армении, пропагандистки завоевав на свою сторону армян. Под ее нажимом Баку во всеуслышание объявляет, что навсегда уступает спорные Карабах, Зангезур и Нахичевань - Армении. И через два дня вся Армения стала советской.
154. Но прошло время, и обещания армянскому народу были отброшены. Из Александрополя турки ушли только в обмен на отказ Россия от земель за Араксом, а из Нахичевни - в обмен на гарантию ее присоединения к тюркскому Азербайджану. Чуть позже под давлением Сталина так называемым компромиссом Карабах отделили от Зангезура и отдали Азербайджану.
155. В 23-м году это решение подкорректировали, выделив армянский Карабах в особую автономную область, но оставив ее в подчинении Баку. Такова грязноватая политическая подоплека затянутого сталинскими и брежневскими десятилетиями карабахского вопроса.
156. Спускаясь к Степанакерту боковыми тропками-дорожками, мы наткнулись на пригородные овощные участки, а потом и на самих армян: "Ну, рассказывайте!" - выдохнула я и сбросила рюкзак, готовясь к долгому разговору.
157. Один из них торопился и быстро ушел, второй же - Сергей, шофер по профессии, провел с нами часа полтора, и более доверительного разговора у нас больше не было. Так и остался он в нашей памяти лучшим воплощением карабахского свободного характера, как в Польше - человеком из железа. По его совету мы поехали в этот же вечер в Арамас, его рассказом и чувством окрашены наши воспоминания о Степанакерте, его портретом мы закончим этот диафильм.
158. Прощаясь, поинтересовались: "Чем вы живете, как кормите своих детей, уже полгода бастуя? Азербайджанцы говорят, что вам все самолетами шлют из Армении и Америки..."
Он засмеялся: "Как же... Из наших, карабахских деревень привозят, делятся, да и мы сами на пригородной земле все работаем... А эти лгуны-азербайджанцы пусть бы лучше с водой нам не пакостили. А то наладились там, в Шуше, арык перекрывать и нашу воду в реку сбрасывать, совесть совсем потеряли..."
159. В город мы въехали в закрытом фургоне, конечно, без удобств, но зато снимать можно было, не опасаясь военных милиционеров,
160. БМП загораживает часть проезда, вынуждая притормаживать машины для просмотра на выбор... Солдат на броне, рядом еще двое-трое, скука смертная. К вечеру хоть работы больше - скопления людей разводить, до митингов не допускать, на комендантский час всех домой провожать и вообще служить предупреждением на будущее.
161. Милиция почти на всеx перекрестках, как говорится, плюнуть негде. Резиновые дубинки у пояса, как сабли. Тоже мне, "дубинные аристократы"... "демократы эпохи перестройки"... Как понятна обида степанакертцев, что против них направлена вся
162. эта броня и дубины, хотя именно они дисциплинированы и законопослушны. Сергей утверждает, что милиция Баку подчиняется, сторону азербайджанцев во всем держит и веры им никакой...
163. Доставили нас к краеведческому музею, но тот, конечно, был закрыт на "реконструкцию". Прохожие недолго нас оставляли в одиночестве. Свободный и любопытствующий город был весьма благожелателен к русским туристам, самовольно назначая нас в представители русского народа и чуть ли не столичной Москвы.
164. "Да не жалейте, что эта дверь закрыта, там все по команде из Баку сделано, как будто армян в Карабахе и нет", а дальше наш собеседник впервые для нас разворачивает критику азербайджанских спекуляций на албанскую тему. А мы думаем, насколько здесь простые люди с обеих сторон завязли в исторических спорах. И, конечно, ведущей стороной являются армяне. По отзыву журналиста: "Я никогда больше не видел людей, способных часами медитировать над историческими картами потерянных земель. Они говорят: "Память о нашей трехтысячелетней истории заложена в генах. Мы помним ее без учебников".
165. Прямо от музея виден памятник Шаумяну Степану, а "керт" - значит, армянский квартал... Рядом с каменным борцом за свободу сейчас - патруль в касках... И чудится в этом какая-то ухмылка истории. Мгновенно вспоминается еще одна азербайджанская "фальсификация", теперь уже простонародная, услышанная в автобусе, что со Степаном этим еще надо разбираться, англичане его вовсе не убивали, в Индию сбежал, всех обдурил...
166. Нам же памятник Шаумяну перед главной площадью напоминает о короткой истории города, начавшего расти уже в советское время с 300 домов села Ханкенды и русского военного поста в нем.
167. Сегодня это небольшое провинциальное повторение Еревана -
168. прямоугольная сетка улиц, туф и отделка домов, редкие армянские надписи и скромные памятники... И эта бедность, конечно, унижает знающих себе цену карабахских армян, за что они, во многом, справедливо винят бакинский грабеж.
168а. Долгие десятилетия их протесты привычно пресекались по бакинской указке, как проявления буржуазного национализма, как симпатии к дашнакам-врагам. При Сталине - лагерями и смертями, при Брежневе - тюрьмами и увольнениями.
170. Совсем забыты "идиллические" времена карабахского независимого ханства, когда два народа жили и боролись с врагами, не подавляя, а помогая друг другу. Они не теряли своих различий в совместной жизни, а развивали их до ценимых достоинств. Не только в главных занятиях - войне иль торговле, но и досуг проводили вместе: тюрок пел, а армянин играл на таре...
171. Но разладился ансамбль. Дирижеры из Баку не сглаживали, а только растравляли, дуроломно пытаясь заставить таристов-армян по тюркски петь.
172. Большинство мужчин Карабаха - треть населения, воевало. Огромное число их не вернулось, остались лишь в вечном огне. Три маршала, два десятка Героев Сов.Союза... Но оплакивать погибших по давним народным традициям
173. в церкви армяне до сих пор не могут. Ведь им не дозволено открыть на всю область - ни одной церкви!
174. Так как же можно удивляться их желанию отделиться от Баку куда угодно?
175. Школа Егише Чаренца! Но до этого года в ней не было армянской истории, не хватало армянских учебников и книг, да и сам интерес к Армении считался нелояльностью. Нам много раз говорили с сердцем армянские родители: из 10 выученных детей жить в области оставался лишь один.
176. Сегодня после недельного перерыва в школу вернулись дети. Они все хорошо
177. говорят по-русски. С удовольствием заговаривают с нами, особенно видя фотоаппарат. В меру любопытны. А эти ребятишки приехали, вернее, "сбежали" с родителями из Баку, где повторения сумгаитских событий можно ожидать ежечасно.
178. И вот - бросают родину многие тысячи... "Но ведь Баку тебе родной город,
179. разве нельзя было там остаться?" - Не, там армян слишком мало!"
180. Наконец, самое страшное и ежедневное: продажность и коррумпированность азербайджанских верхов. Когда за все трудящемуся человеку приходится платить с лишком, еще и как армянину, когда в любых конфликтах ему угрожает милиция и
181. неправедный суд, и когда таки засуживают армян и нагло уводят от кары азербайджанцев-убийц - то невозможно ни жить, ни терпеть.
182. Жуть! Сергей рассказал жуткий случай. Азербайджанец убивает армянского подростка. И как? Отрезает, извините, половой член и впихивает в рот... Вы не представляете, что творилось с народом во время суда, люди кругом стояли. Но суд приговорил этого садиста лишь к 13 годам, а его жена тут же заявила: "Пусть армяне не радуются, сниму с себя все золото, и через полгода он будет со мной". И все знали, что так оно и будет. Представляете, что все чувствовали? И потому не выпустили убийцу. Тут же перевернули и сожгли воронок вместе с убийцей. Всех, конечно, похватали, 40 человек осудили к тюрьме, пятерых к смерти. Лишь двоих Москва спасла, троих - расстреляли. И это справедливость?
183. Да куда угодно, лишь бы не с ними!
184. У нас только два кадра, украдкой снятых - площади перед обкомом партии, где шли многотысячные демонстрации в феврале этого года, когда под давлением масс сессии сначала райсоветов, а потом и облсовета решились просить освобождения.
185. Рассказывая, наверняка, не в первый раз, Сергей продолжал волноваться. Да, областной совет решился и не поддался, даже когда сюда явился сам бакинский бог - ныне снятый Багиров. Лучшего, чем украсть печать облисполкома, чтобы не было чем оформить решение, он не придумал. "Этот жулик" - говорил с презрением Сергей.
186. кульминация наступила, когда из Москвы прилетели Демичев и Разумовский из Политбюро - высшая власть. Но разговора с народом не произошло, хотя люди стояли день, всю ночь и следующий день. "Мы просили, умоляли выйти, выслушать народ - Демичев не вышел. Многие плакали, встали на колени. Я был среди них, и забыть это невозможно - он все не вышел. Только когда получил успокаивающее письмо Горбачева, зачитал его вслух, а от себя ничего не сказал. На следующий день мы забастовали все - терпение кончилось, и что с нами будет - все равно...
187. Так родился вольный Степанакерт, а вместе с ним вся страна, и все мы вступили в какое-то новое состояние, когда люди становятся не тупой манипулируемой массой, а политическим народом.
188. Сегодня Степанакерт бодр, не выглядит мертвым, замученным городом. Напротив, может, благодаря миссии Вольского в магазинах бывает колбаса и масло. Войска и милиция ведут себя вежливо. Город
189. не теряет надежды, хотя и не склонен верить никаким пустопорожним обещаниям. И это хорошо. Даже забастовка не кажется страшной. Люди просто не делают зряшной работы на госпредприятиях - и не нужно, пусть лучше работают на себя.
190. Рядовая сценка: забастовщики забивают козла, а, увидев фотоаппарат, приглашают знакомиться... Но нам уже не хочется в десятый раз выслушивать те же аргументы, а самим молчать. Ведь сейчас они не могут услышать наших сомнений: "Почему обязательно
191. нужно присоединение к Армении? Почему не независимость? Да разве возможно абсолютное разделение без расистских мер?"...
192. Прохожие объясняют: машину вещами загружают азербайджанцы. Они уезжают. Страшное дело народного разделения совершается спокойно и буднично. Конечно, не так, как, по слухам, представляет многомиллионный Азербайджан: армяне бьют, жгут и силком выселяют азербайджанцев - "Да не видели мы ни одного пожарища. Хотя даже Сергей подтвердил: было! Когда молодежь узнала, что наших в Шуше жгут, здешним азербайджанцам сказали: тогда и вы от нас уезжайте. Кажется, 18 домов сожгли в отместку.
193. Другие не соглашаются: уезжающие азербайджанцы сами свои дома поджигали, чтобы на нас еще и это свалить...
194. Эту колонну фургонов на окраине Степанакерта собирают сбежавшие из Шуши армяне, чтобы теперь под охраной войск вывезти свое имущество из брошенных квартир. Значит, знают: не разграблено оно, не сожжено и не тронуто...
195. Напротив колонны - областная больница. Почему суетятся белые халаты, не ждут ли они жертв от этого похода, мы не поняли. А вот страхов и опасений они нам прибавили. И снова мы возвращаемся ко злу народного разделения в Карабахе - и еще
196. большем для армян в самом Азербайджане. Их там гораздо больше, а прав меньше. Нет, эти тяжелые вопросы - не попытка упрекнуть вольный город, а призыв к ответственности.
197. Путешествие в Карабахскую глубинку Рейсовых автобусов в Карабах сейчас нет, и степанакертцы уверяли, что попасть в монастырь Амарас за 50 км от города невозможно. Мы же оказались в нем в тот же вечер, вот на этом разбитом колхозном
198. фургоне, возвращавшемся после продажи в городе яблок. И яблоками задарили, и специальный крюк в 20 км сделали, чтобы до самого монастыря подвезти.
199. С жадностью насматриваемся на карабахские пейзажи, столь отличные не только от пыльно-жаркого низменного Азербайджана, но и от каменно-солнечной Армении. По словам М.Шагинян, издавна
200. Карабах служил для бакинцев лесной дачей, фабрикой свежего воздуха, густого, как сливки. Совершенно особая, зеленая прохладная в негустом тумане страна, с лесами, виноградниками, распаханная вдоль и поперек...
201. Долгая остановка нашей машины на очередной ремонт в Красном базаре. Это чудное имя села - ровесник НЭПа. Избавляясь от нужды ездить на азербайджанские базары, армяне устроили свой
202. базар на этом бойком месте, а уж "красный" - от духа времени. Сейчас здесь большое село, где и правление, и школа, и больница,
203. и даже винзавод, редчайший пример разрешенной здесь промышленности.
204. У столовой - красиво оформленный мрамором родничок, сооруженный два года назад выпускниками здешней школы. Сегодня этот
205. родничок льет воду-слезы по жертвам Сумгаита...
206. Флаг на доме - но это не сельсовет. Вышедшая женщина
207. объясняет: это - армянский флаг. Мы только этой надеждой и живем.
208. Село работает. Люди не могут бросить землю, оставить виноград без уборки, скот без ухода. Их трудами живы и дети, и степанакертцы: на здоровье бастуйте, лишь бы добиться свободы от Баку.
209. Мужчины в темноте мехдвора объясняют: конечно, работаем, но вот как только уберемся, тоже поедем в Степанакерт бастовать. Забастовка для них не безделье, а та работа, которую нужно обязательно сделать ради будущего. Работа, необходимость
210. которой поняли все, от старых и малых, до детей.
211. Конечно, с нами радушно разговаривают. Предлагают смотреть свои достопримечательности: в 3 км отсюда древнейшее дерево Союза, ему две с лишним тысячи лет, как и американским
212. секвойям. В другой стороне, у деревни Хнов, самая большая в Союзе пещера древних людей, а за нею - иные старые армянские монастыри. Зимой они спешно строили
212а. прямую дорогу, чтобы не ездить в Гадрут через азербайджанские Физули... Но мы уже выбрали, и наша отремонтированная машина
213. почти в полной темноте подвозит нас к монастырю - ванку. Шофер препоручает нас сторожу-смотрителю ванка и с удовольствием забирает московский адрес. Мы понимаем: его шансы приехать в Москву близки к нулю, но как важно ему помнить, что
214. людям из Москвы дороги карабахские святыни.
215. Монастырь Амарас, c толстыми, шириной с дом, стенами и мощными башнями выглядит крепостью. Недаром в древности монастыри-ванки были почти такими же независимыми владетелями,
216. как мелики-князья (кстати, развалины одной из меликских резиденций - в километре от ванка) и внесли немалую лепту в формирование независимого характера карабахских армян.
217. Сторож донес Лилин рюкзак до железных ворот за этой двухэтажной пристройкой, приставил к древней стене обычную лестницу и пригласил подняться.
218. Как ни странно, это был его обычный приют - с кроватями, чайниками, печкой, телевизором и канцстолами.
219. По той же лестнице занесли воду и дрова. Наш проводник был смотрителем
220. лишь по совместительству, потому что ночью он сторожил колхозный сад, а днем - работал грузчиком в бригаде. Нам такое кажется многотрудным и даже невозможным, но застенчивый Ашот не выглядит измученным, особенно сейчас, когда карабахская деревня фактически работает на себя, самостоятельно.
221. Верхние стены по ширине оказались настоящим подворьем с гранатовыми деревьями, с кукурузой...
222. Hoчью Ашот ушел на ночное дежурство... Удивительное чувство, что тебе как бы доверили на ночь весь огромный монастырь. Да какой! Может, самый значительный после
223. Эчмиадзина. Ведь в нем возникли первые армянские школы и письмена, а следовательно, и возникла одна из самых значительных черт армянской нации, определивших ее судьбу, может, не меньше, чем евреев, а именно - глубочайшую приверженность к Книге, гордость своей культурой.
224. Как только встало над полуторатысячелетним ванком пасмурное утро, начали мы осмотр его заброшенных келий и школьных помещений.
225. Конечно, эти постройки не производят впечатлений большой древности... Ну и что с того? Все университеты мира время от времени перестраиваются, не теряя родовых черт и духовных традиций. И мы верим, что в освободившемся Карабахе
226. у армян всего мира хватит сил воссоздать здесь первую школу своей нации.
227. Конечно, мы снимали храм и внутри с его свечками и нанесенными из сел иконами и свидетельствуем: живет на карабахской земле армянская вера и ее храмы. Воистину живет!
228. Жаль, что не получился снимок большого, написанного местным художником портрета Маштоца - с пером в руке и вдохновенным лицом вроде нашего Пушкина. Наверное, он не очень бы пришелся ереванским ценителям и эчмиадзинским ученым. Если Карабах перейдет им в подчинение, наверняка, этот портрет спрячут в запасник. А мы ему радовались - как прямому выражению особой души карабахских армян.
229. Ашот свято верит в полуторатысячелетнюю древность каждого камня этого ванка, и мы даже радуемся этой вере, попав в поле обаяния его бесхитростности. Вместе с ним негодуем над проделками бакинских искателей сокровищ - ученых грабителей, пусть в этих рассказах только доля правды. Возмущаемся, но
230. понимаем, что так себя ведут все историки-археологи. С другой стороны, понимаем, что азербайджанцы тоже имеют право считать себя потомками учеников Маштоца, что эти стены и им
231. не чужие. Науке известно, что Месроп-просветитель создал не только армянскую, но и албанскую письменность, и в этих школах учил не одних только армян.
232. За нашими спинами в темной глубине, рядом с окошком в стене алтаря - портрет вдохновенного Маштоца... Он как бы осеняет их - Лилю на минуту, Ашота на всю жизнь. В Ашоте, как и в Маштоце, нет злости и недоброжелательства. Мы уверены, что если интеллигентные армяне ему позволят, душой он готов допустить к храму всех, не отлучая и честных азербайджанцев... И всем надо довериться этой карабахской душе.
233. До свидания, Арамас!В поисках попутной машины доходим до сада и колхозной бригады...
234. Как обрадовались мы этим женщинам, как будто вернулись в Грузию, где неделю отработали на ртвели - с такими же людьми. На минуту мелькнула надежда, что и с ними можем сродниться.
235. В ответ нам тоже очень обрадовались. К тому же они на удивление хорошо говорят по-русски. Но жаль, времени на общение было - минуты. Одарив нас виноградом,
236. женщины отправились на работу. Только трое остались под деревом выбивать фасоль из сухих стручков - старым, прадедовским способом - палками.
237. Ну, и я, конечно, попробовала эту древность, побыла 10 минут
238. в роли карабахской женщины. Прямо скажу: нелегко, долго выдержать, наверное, не смогла бы. И уж, по крайней мере, навозмущалась бы на бакинское начальство: продукты из армянских колхозов тянут, а механизацию не дают...
239. И теперь не Статуя над Ереваном с мечом в руке, а этот слайд карабахской женщины со своими неутомимыми руками, добрым сердцем, своей тягой к культуре и достоинству составляет для нас образ Матери-Армении, желания которой не идут во вред и потому - святы!
240. Витины собеседники в этот час перед отправкой машины - молодой шофер Гарик и бригадир Артем, чуть старше нас годами. Артем - укорененный, гордится родителями и детьми, человек счастливой судьбы. Но именно Артем поразил Витю максимализмом своих слов:
241. "Все дело в страшном размножении мусульман. И Рейган, когда приезжал, Горбачеву говорил: "Давай мусульман укоротим, пусть у них войн меж собой больше будет". Но Горбачев недальновиден, отказался..."
242. Витя ограничился лишь кратким несогласием. Я его понимаю. В случаях таких геноцидных глупостей просто не находишь возражения, особенно когда полон сочувствия к собеседнику. Тем более что это - вариации ереванских мечтаний о войне с Турцией.
243. Думаем, что здесь, в Карабахе, такие мечтания не приживутся. Сама земля заставит примириться всех выросших на ней детей без различия языка и веры.
244. "Тут живут и сейчас 6 азербайджанских семей. Когда драка в Ходжалы случилась, мы специально посылали к ним сказать: "Не бойтесь, живите спокойно, мы вас не тронем!" Вот так: Артем совсем даже не понял противоречий между своей кровожадной теорией и человеческой на деле практикой.
245. У нас не создалось впечатлений, что армянские деревни в Карабахе богаты. Есть и новые дома, но они далеко не так роскошны,
246. как в Грузии. Думаем, чтобы стать богатыми, карабахским людям надо
247. освободиться и от Баку, и от Еревана, от их споров. Мы распрощались
248. с Артемом, расспросив дорогу на его родовое кладбище над Сосом.
249. Оно начинается в прямом соседстве с колхозным мемориалом в честь Степана Шаумяна. Не случайна популярность Степана на земле Карабаха. Еще бы: армянин, которого звали кавказским Лениным, был первым руководителем Бакинской Коммуны и, казалось, ему по силам была роль Панаха-объединителя для всего Азербайджана-Армении. Но вот не получилось: и даже если бы уцелел он
250. в гражданской войне, то не долго бы прожил в революционном терроре. Даже Ленину больше Шаумяна был нужен Сталин, а уж Сталину - разъединителю народов, и подавно он был не нужен. Но думается, Шаумян, как символ объединения, еще воскреснет и может, прежде всего, на этой земле...
251. Старое кладбище расположено на невысоком хребтике над деревенскими порядками. Мы надеялись увидеть на нем хачкары, как неоспоримое свидетельство исконной армянскости этой
252. земли, но не нашли. Только казенные саркофаги в самой старой части кладбища, как это принято у части мусульман -
253. но с армянскими надписями и крестами. Здесь, видно, были чуть
254. иные традиции, чем в соседней Эривани.
255. А на этом камне повторены древние ремесленные мотивы...
256. Здесь, при встрече с умершей, но такой важной, активной частью карабахского народа, как бы воплощением его памяти и нравов, всегда уместно помолчать и понять, чего хотели и хотят
257. от потомков предки...
258-263.
264. Как и обещали, мы заканчиваем фильм снимком Сергея, человека, введшего нас в мир карабахских армян. Он первый рассказал о борьбе своего города и народа. Нет, не Давид с мечом у ереванского вокзала, а вот это лицо олицетворяет для нас тип человека карабахской борьбы и пусть оно побудет перед вами подольше.
Через него нам хочется сказать карабахским армянам: "Мы восхищаемся вашей борьбой, но, добиваясь победы, вы берете на себя и громадную ответственность за все последствия вроде Сумгаита. Не надо обижаться - за него ответственны не только преступники, или мы в Москве, но и вы - герои. И потому думайте, как обеспечить жизнь и справедливость не только для себя, но и для всех, включая азербайджанцев. Иначе, в конечном счете, Вы совершите больше зла, и победит не жизнь,
265. а смерть!... - И еще: помните традиции своей земли, вырастившей в годы независимого Карабахского ханства замечательную дружбу. Вы ведь не только армяне, но и карабахцы!
266. Да здравствует союзный Карабах!
Конец!
