Паром нас как будто поджидал и потому, когда мы добежали до порта, все стало двигаться стремительно: покупка билетов - паспортный контроль и сразу же - в паромный трюм, подгоняемые улыбками марокканской команды. После отправления мы недолго постояли в небольшой очереди перед марокканским чиновником, который без слов отштемпелевал наши российские паспорта с шенгенскими визами и тем формально подтвердил, что мы уже свободно приняты на марокканском, почти СССР-ишном берегу. А впрочем мы и вправду плыли очень быстро, обогнали большой паром из Альхесираса . Через полчаса белые буруны за кормой стихли, и мы свободно вышли на портовый плац к совершенно формальному и быстрому осмотру, чтобы за воротами на мгновенье вдохнуть: «Ну, здравствуй, Танжер!»
Половину короткого времени в проливе мы затратили на обеденный перекус припасенными в Гранаде продуктами, заедая их испанским хлебушком и запивая марокканской водичкой, а вторую половину я занял праздничным стоянием на корме в соленых брызгах и самодовольных улыбках. Ведь осуществлялась «мечта идиота»: «Мы все-таки сделали это!».Очутились в этой знаменитейшей части Земли, нет, воды, между двумя материками с их Геркулесовыми столпами и двумя морями, нет, океанами - Средиземноморьем, этим источником древнейших культур и знаний и Атлантикой - этим извечным Океаном неизвестности и тайны. Какие потоки разноверья и разноплеменья, и как они все тут сталкивались и переживались в мировых конфликтах... Вот где завязан узел, который умом не объять, аршином не измерить. Тем более, что сами мы явились с той стороны пролива, где с детства нас напитывали страхами перед африканскими пиратами - Бармалеями, перед «башибузуками-фанатиками» и террористами. Мы сами воспитаны с европейской стороны, в которой христианские рыцари благородны, священники милосердны, политики - разумны. На деле, конечно, мы давно не дети и знаем, что вины чаще обоюдны. Я уже испытал стыд и покаяние за предубеждение к мусульманским медресе в Средней Азии и за пристрастную в начале поддержку армян в карабахском конфликте.
Но даже сейчас, в минуты торжества о том ,что давние мечты сбываются под родным по красноте марокканским флагом, в глубине моей памяти шевелилась и тревога от опасений друзей: «Смотрите, ребята, это ведь ислам...Конечно, Марокко - мирная страна, конституционная монархия, и все же среди марокканцев и террористы замешаны. Ведь марокканцы были среди тех, кто подрывал поезда в Испании, и тех, кто Нью-Йорк атаковал. Да, конечно, культура и образование есть, но ведь там все исламское, и месяц рамадан уже наступил»... И мы соглашались , что надо быть аккуратными, потому и деньгами запаслись и телефоном для связи с Темой... И все равно радость забивала тревогу. Именно оттого, что мы еще молоды и попадем в Марокко не чартерной орггруппой из Москвы, а как привыкли, своим ходом, с палаткой в рюкзаке, на пароме, в окружении улыбающихся местных жителей.
В порту мы, не задумываясь, поменяли двести долларов на дирхемы. За воротами порта вниманиепритягивает автобусная касса. В суете приехавшего народа молодая женщина в строгом черном костюме и ее начальник, одетый столь же строго, деловито выписывают нам билеты, а потом и багажную квитанцию, когда выясняется, что рюкзаки могут попасть в автобусный багажник только через камеру хранения, при этом и тому мароканцу, кто нам это жестами объяснил, и тому, кто работает в камере хранения, нужно было дать монеты. Витя расплачивается довольно скудно, как мы потом поняли, и через 10 минут мы уже катим в столицу Рабат, где оказываемся в сумерках.
Лиля описала эти часы слишком коротко, хотя в них вместился и Танжер, который мы смогли увидеть только из автобуса ( по возращению прошлись по нему в утренней темноте). Танжер кажется очень европейским городом, несмотря на свое давнее арабское прошлое. Этому впечатлению мешают только квадратные минареты и практически полное отсутствие христианских церквей. После ужасов мавританских и еврейских погромов и испанской колонизации такая неприязнь марокканцев кажется понятной. Тем более, что еще в позапрошлом веке город не раз штурмовали окрестные крестьяне, а в середине прошлого века, уже при нашей жизни, именно в Танжере дед нынешнего короля провозгласил независимость Марокко от Франции и Испании
Все триста километров асфальта до Рабата - сначала на запад вдоль моря, а потом на юг вдоль начинающихся слева невысоких атласских предгорий мы внимательно вглядывались в страну Марокко. В каком-то смысле мы попали в положение европейцев, видящих страну только из окон. Но все же нам в обычном автобусе, сидя рядом с простыми марокканцами, было много лучше и интереснее. Без рюкзаков мы мало отличались от своих соседей: наши однотонные рубахи вполне соответствовали местным мужским «прикидам», а брюки на Лиле не всем было видны. Местного языка мы, правда, не знали, но уяснив этот факт по нашим тихим переговорам, соседи просто перестали обращать на нас внимание. И только когда в автобусе вспыхнул какой-то горячий спор , переходящий в драку, наши соседи, приняв активное участие в разделении спорящих, оглядывались на нас, как будто стесняясь за невыдержанность соотечественников. Такой вид национальной гордости вызывает уважение.
Радость у меня вызывали и сельские пейзажи за окном. После Гранады я ожидал увидеть на африканском берегу еще более черные, выжженные земли, а увидел зеленые перелески, вспаханные или убранные поля, и даже какие-то мелкие речки. Значит, действует щит поднимающихся слева Атласских гор, который задерживает влажное дыхание Атлантики, конденсируя его в живительную влагу, дающую возможность крестьянам делать Марокко прекрасной страной. Марокканская красота заключается в пологих красноватых полях между многочисленными поселками с низкими минаретами в центре, скотине в открытых стойлах и на грунтовых дорогах- коровы, лошади, запряженные ослики, старики-пастухи, женщины во дворах и дети, дети...везде дети. Мне эти мелькающие за окном картины напоминают родную с детства Украину и еще чаще -многодетный Таджикистан Там тоже в основе жизни - ислам и дети, и почти тот же красный флаг. Но есть и различия. В Советском Таджикистане почти все дети мучились на сборе хлопка. Здесь же нет гигантских колхозных плантаций, и дети растут и, наверное, работают - под щадящим надзором своих стариков. Тем более, что на полях часто видны следы машинной обработки земли и еще более современной биотехнологии - сплошной парник вместо поля, как в Израиле или в Голландии.
Марокко -это почти Европа, но в исламской Африке и под красным флагом.
Почему же в Советском Таджикистане красный флаг привел к плантациям и последующему террору, а в Марокко царит мир? Наверное, потому что здесь уже давно пережиты мечты о всемирном халифате, о мести христианам, отнявшим, мол, у мавров землю в Гранаде, и устоялась конституционная монархия краснознаменного короля, а вот в бывшем Советском Союзе людей все еще корежит отсутствие крепких свободных традиций. Сколько веков несчастливо дрались испанцы и мавры за свои всемирные мифы, но только сейчас они стали устойчивыми конституционными странами. Так может, придет черед успокоиться и России в мечтах о том, кому землю отдать? Тем более что и в России, как в Испании, землю отдавать уже просто некому, крестьян почти нет
Выскочили мы из автобуса уже в темноте. На мой вопрос: «Как пройти в город или в Сале?» (вернее, на мой вопросительный жест) откликнулась какая-то женщина европейского вида. Переспросила: «Сале?» и махнула рукой по дороге на Запад. Мы и зашагали деловито в город-спутник Рабата Сале, чтобы там, на берегу Атлантического океана (не хухры-мухры!) отыскать кемпинг для ночевки. Так первоначально планировал свой самый краткий визит в Марокко Витя (ночевки: у океана - перед новой столицей Рабат, в горах - перед старой столицей Фес) и так объясняла нам положение Ася, когда собиралась по интернету снять квартиру на море под Рабатом: «Кемпинги есть за Сале, но сколько до них ехать -неясно»
Но пока мы видим только совершенно пустынные улицы при скудном уличным освещении. Нет автобусов, и только мы, неправоверные, не сидим за вечерней едой, а топаем по указке редких прохожих и помним, что автовокзал находится в 5 км от города... Начали уставать, и я стала приглядывать место для палатки в сквериках у дороги, но Витя мотает головой и предлагает «передыхать».
Конечно, укладываться спать практически у дороги в мусульманском Рабате- это было чересчур даже для нас, переживших не одну экзотическую ночевку в Союзе, Европе и даже в Африке.
Но спать на дороге в Рабате в рамадан и с кучей денег в кармане? Да ведь еще не прошли мы эти километры, и время еще не полночь! Конечно, тревогу Лили я понимал и если бы нашелся по пути какой-нибудь большой и тенистый сад-огород без собак, то обязательно мы бы в него забрались, как с Витасом в узбекском Ургенче сорок лет назад, или в Каире спустя 30 лет. Но не попадалось такое местечко. А ночевать в полиции, как пришлось в Александрии, не хотелось. Конечно, планировалось не так. Если бы мы из Тарифы отправились утром, то в Рабат могли б попасть к раннему вечеру, чтобы после первых прогулок еще засветло городским автобусом или пешком добраться до океанского пляжа... Но получилось так, как получилось, только не надо паниковать...
Наконец, улицы стали оживленней... Наверное, первая рамаданная еда прошла и «правоверные» заспешили в мечети... (Кстати, как много интеллектуальных лиц у мужчин средних лет! А среди школьников и студентов обоего пола столько красивых людей , полных тонкого восточного изящества! - Это уж мое накопившееся за четыре дня впечатление.)
Действительно, наличие на городских улицах пожилых интеллигентных мужчин в длинных полотняных рубахах, с книгами в руках, идущих или сидящих на скамьях за молитвой, останавливало наше внимание, как что-то связанное с рамаданом, но объяснять это нам было некому и оставалось только верить своим глазам: в Марокко много интеллектуальных религиозных людей.
Итак, мы старательно продолжаем идти и доходим до медины, т.е. старого города за крепостной стеной. Перед ней европейского вида площадь со скульптурами и роскошным фонтаном среди пальм. В последнем здании перед площадью замечаем несколько вывесок отелей и решаемся-таки проситься на ночлег. Сворачиваем в последний проулок, где чуть раньше тоже приметили отель, надеясь, что поскольку он стоит не на виду, то и цены там могут быть меньше. Цена за двуместную комнату оказалась равной 90 дирхем, что меньше 9евро. В Испании пришлось бы потратить раз в пять дороже. И мы, не задумываясь, соглашаемся. В комнате есть умывальник, туалет в коридоре за углом, а душ - на первом этаже, но он нам сейчас и не нужен. Толстенная льняная простыня в виде пододеяльника мне напомнила мамины (Витиной мамы). Вообще комната со стоящими по углам кроватями очень напомнила номер советской гостиницы. Так что мы оказались «как дома».
Улыбчивый консьерж, хорошо говорящий, как и я, только на своем языке (плюс слово «Путин»), был сама любезность. Пожинали в своем номере и своими продуктами. Ночь прошла под пение муллы, на мягкой кровати, в чистом воздухе, льющим прохладой из приоткрытого во внутренний садик окна... Ле-по-та!
Наша первая зарубежная гостиница и почему жаль, что наше поколение вымирает.
Гостиница в Рабате была важной вехой в нашей жизни и не только потому, что это было в столице Марокко на берегу океана, а потому что мы впервые за 16 лет поездок по Европе и Америке сами сняли для себя гостиничный номер. Совершенно единодушно, хотя у меня до сих пор язык плохо произносит такой словесный оборот, как «снять номер в гостинице», вроде как я барин и привык «нанимать» такси, извозчика или рикшу, хотя на деле я совсем не барин и лучше пройду пешком. Да и в советское время мы всегда предпочитали палатку гостинице, общий вагон- плацкартному, дикарскую поездку - профкурсовке, просто по любви к свободе и равенству, нежеланию входить в число советских бар и льготных категорий.
Подозреваю, что не только мы с Лилей такие, а многие из нашего поколения военных и сталинских лет. Даже наших родителей, воспитанных уже после революции, не до такой степени коснулся этот стыд за свое возможное «барство». Помню, как отец просто заставлял меня и Лилю брать такси, чтобы ехать до новой квартиры с двойняшками и остальными детьми не на метро. Или помню, как гордилась Лилина мама, что из Волгограда к внукам она ехала не плацкартом, а купе. Может , потому что в своем младенчестве они еще не надышались, как мы, пропагандой равенства и братства. Наши дети и, наверное, внуки отвыкнут от этого сладостного воздуха равенства и свободы бедных. Жаль, конечно, но этого воздуха одним родительским желанием не передашь. Боюсь, что все наше поколение с многими своими хорошими чертами, так и окажется странным исключением в потоке потребительста и пофигизма. Жаль всех, особенно Асю, Тему и Танечку.
Минарет в медине Улочка в медине Улица в медине с автомобилем Европейка выходит из стен медины Минареты в медине Мечеть радом с мединой Резные ворота медины В орота ближе Лиля смотрит на реку и океан у Сале Сале за устьем реки Мавзолей на кладбище Кладбище с видом на медину Торгово-адм. центр под мединой у моря торговцы старинные ворота в медину
Утром, чуть рассвело, мы вышли на осмотр ближайшей медины Рабата, оставив рюкзаки в гостинице до 9 часов утра. Мы двинулись почти наугад, потому что карт городов в нашем путеводителе по Марокко не было, и даже выпрошенная Витей в гостинице схема старого Рабата почти нам не помогала, а описание путеводителя оказалось совсем не путеводным, даже запутывало. Мы ходили по медине довольно долго, не торопясь, т.к. не представляли, как далеко от нее отстоит хотя бы касба Удайя, про которую, читая путеводитель, можно было подумать, что она, да и другие «старости» где-то рядом. Вышли на верхний угол медины, от которой видно устье реки, разделяющей сам Рабат и нынешнее предместье, которое раньше, еще два века назад, было пиратским городом Сале. Прямо перед нами - ближний форт с маяком, за ним - безбрежный Атлантический океан... А еще южнее в сотне км раскинулась многомиллионная Касабланка, нынешняя экономическая столица Марокко, которая, как и Сале, ведет свои корни от старого пиратского гнезда. Вот куда мы заехали....
Кто перековал корсаров в обывателей?
Путеводитель упоминает Сале как неинтересный, обывательский город. И мы вполне верим этому отзыву. Вот и про соседнюю Касабланку - мировой порт, можно сказать примерно то же самое- бывшие пираты, Бармалеи, гроза христианских морей, перековывались в докеров и предпринимателей. Надо только помнить, что Бармалеи-корсары в истоках были изгнанными трудолюбивыми маврами и простодушными Отеллами, а уж потом они стали беспощадными мстителями-террористами и корыстными работорговцами. И перековали их не пушки португальцев, испанцев или французов, а пример и воздействие английской и американской мировой торговли, а также смешение с притоком берберов и арабов, нравственно стойких детей гор и пустынь. Можно надеяться, что то же самое случится и с современными исламскими террористами, когда на их место станут приходить марокканские и палестинские дети с древним исламом в душе и современным компьютером в руках.
Проезд через медину Сале за рекой и мостом 2 женщины перед школой Вид со смотровой площадки на медину, устье реки и океан ближе Вид на реку и урочище Шеллах Стены крепости Удайи Ворота Удайи
Из медины мы отправились искать еще более старое городище Шеллах. Оно оказалось очень далеко, и мы, наверное, увидели только часть его. Я нервничала, что мы не успеем к назначенному времени вернуться в гостиницу за оставленными рюкзаками и потому даже к старой крепости Удайя мы близко не подошли, Витя только снял ее ворота телевиком. Зато перед этим мы долго топтались на ухоженном месте поклонения - у мавзолея Мухаммеда V, деда нынешнего короля и отца современной независимости. Самая большая в мире мечеть строилась здесь, судьба ее нам неизвестна. От XII века сохранился тонкой работы незаконченный минарет Хасана и живописно расставлены римские колонны.
Мавзолей Абу- Хасана (в комплесе Мухамеда 5) ближе Мавзолей Мухамеда Мавзолей Мухаммеда 5 Нижний мавзолей часть мечети Нижний мавзолей часть мечети Нижний мавзолей часть мечети Выход из медина на минарет Старые ворота медины Минарет внутри медины Привратник Стражник Минарет Хасана минарет Хасана через решетку колонны большой мечети развалины мечети
Сегодня площадь с мавзолеем Мухаммеда V считается историческим и политическим центром всей страны, как Кремль с Красной площадью и мавзолеем Ленина - для России . И хотя султаны и короли Марокко ведут свое происхождение по прямой линии от пророка Мухаммеда и потому обречены на исламское вероисповедание, отец нынешнего короля Хасан II настоял на светском характере своего государства и тем самым на открытости Марокко всему миру, всем верам и людям.
Кстати, Марокко до сих пор официально является не только теократическим, но и абсолютистским государством - в руках короля находятся все органы власти. Но вместе с тем , там существует парламент (правда, консультативный) и оппозиционные к королю партии, причем их лидеры иной раз становятся премьер-министрами, но... с согласия короля. Это какой-то домашний, уютный и умный абсолютизм в бывшей корсаро -горской, разбойничьей стране, при пении мулл и открытых лицах достойных женщин. Тут одни парадоксы, но они гармонично живут, ибо основаны на одной древней вере в добро,вроде нынешнего красного Китая, которому коммунистически-конфуцианский режим обеспечил самый бурный рыночный рост и промышленное лидерство в мире.
Приязнь марокканцев к французскому языку и культуре и... печаль о гибели русской культуры в Азии
Еще один парадокс Рабата и всего Марокко состоит во всеобщей приязни к французскому языку и культуре, несмотря на многовековую вражду и даже «священную войну» с европейцами Это видно и по тому, что медина в Рабате стала перестраиваться по европейским образцам , и по готовности людей откликаться на французские слова. Парадокс возник от европейского разнообразия и соперничества, оттого, что в Марокко французы пришли не как католические союзники испанских крестоносцев и мавроедов, а как их конкуренты и защитники мусульманских святынь. И потому именно через французов Марокко приобщилось к общеевропейской мировой культуре. И, наверное, теперь, став независимым, оно не забывает этой приязни.
Обрывки этих благодарностей всплывали у нас чаще всего при встрече с школьниками и учителями. Может самое запоминающее зрелище такого рода увиделось нами на дороге вдоль крутого речного обрыва Бу-Регрета, где пришлось просто пробираться через выплеснувшееся за пределы переполненного школьного двора множество замечательных чернявых ребятишек с ранцами и в платьицах и что-то втолковывающих им по-французски учителей. И столько там крика и колготни, столь похоже это на наши старые советские многодетные школы, что даже дух у нас захватывало от печали... Неужели такого в нашей Средней Азии уже не случится? Что же мы, русские, наделали со своим языком и культурой? Почему вели себя там как прежние испанцы и не как французы?
Маяк в Рабате Атлантика в Рабате Ры бак В олны Витя под маяком у океана
Захватив рюкзаки в гостинице и распрощавшись, мы прежде всего отправились на уже увиденный из медины океан. Из путеводителя было известно, что берег у города не пляжный, а каменистый, но мы ж не собирались долго пляжничать. Искупаемся и все.
Ан нет, не подойдешь к воде. Каменистый черный берег оказался скалистым, как опасная гигантская терка, океаническая волна билась фонтанами в крутые уступы, так что подвергнутся таким ударам было почти убийственно. Пришлось идти к маяку, где мы приметили сверху кусочек песка. Мне все равно было страшновато и потому я лишь поплескалась на мелководном каменистом плато, а Витя не испугался волн....
На берегу Атлантики в Рабате меня чуть не хватил удар разочарования. Так долго лелеять эту встречу, конечно, в основном, символическую (например, как с пиком Коммунизма в Таджикистане) и вот такая незадача, теперь уже на последнем шаге. Взамен ночевки среди песчаных дюн, этих собратьев сахарских барханов, в тяжком дыханье океанических волн, в котором я надеялся воскресить в себе воспоминания о Ниде и термодинамических общественных законах, мы всего лишь добрались до «советской гостиницы» перед мединой, а теперь вот не можем даже искупаться. Ну что же, к неудачам мне не привыкать и потому стремлюсь хотя бы прилично провести обряд . Далеко от волны закрепляю камнем рюкзак, и лишь в плавках и ботинках спускаюсь к ближайшей морской луже (волны туда лишь захлестывают. В ней можно даже искупаться на фоне океанического горизонта в бурунах. Делаю три кадра Океана - в фас и два профиля (направо и налево) и кличу Лилю, чтобы подошла и помогла в съемках. Но она не двигается, даже демонстративно вытащила дневник, как бы в намерении писать, пока я не кончу заниматься глупостями, к которым она не имеет никакого отношения (теперь я догадываюсь, что она просто боялась, что я буду ее уговаривать купаться). Настроение мое в тот момент резко испортилось, став почти катастрофическим. Потому я ограничиваюсь окунанием ног , одеваюсь в обратный путь и при подходе к Лиле говорю : «Идем на автобус» и вдруг слышу неожиданное: «Хочешь, все же пойдем к виденному песку?» С меня как гора с плеч сваливается угроза предстоящей ссоры, и я сразу отвечаю:«Идем», хотя еще утром, когда со стены медины мы смотрели на песчаную отмель в русле реки я отмел это ее предложение пренебрежительным: «Ну какой же тут океан? Так, речная заводь». Ну, а потом нам уже и сам океан потрафил. Мы шли к реке нижней дорогой мимо берега моря. Еще не дойдя до нее, а поравнявшись со старым фортом-маяком увидели ,что около него часть скалистого берега занесена песком, а у берега даже прыгают в волнах с удочками два рыболова.
Счастье купания в океане со страхом
Это было счастье, правда, относительное. В тени скального контрфорса под автодорогой укромно полуобнявшись смотрела на море исламская парочка, чему я только обрадовался, тут же отвернувшись, чтоб не смущать. Но вот то, что мимо нас пару раз прошлись хмурые мужики, меня забеспокоило. Все же рамадан в разгаре и почти в священном Рабате, а тут европейка(Лиля) прилюдно раздевается до купальника, т.е. остается по местным понятиям почти нагишом. Мои шипения, что лучше быстрее одеться, Лилей привычно игнорировались («Еще чего!»). Так что мне оставалось только надеяться на везение и рабатскую терпимость. Слава Богу, все сошло , никто нас не уволок и не ограбил, но знакомился я с Океаном с неспокойной душой.
Волна была приличной, а пляж наполовину состоял из камня, так что входил и выходил я долго, немного со страхом, и на свободной волне долго не барахтался, боясь потерять место удобного выхода. Но все же знакомство с Океаном состоялось. В Марокко оно было единственным, потом с океаном я соприкасался еще трижды :в Тарифе, в Лиссабоне и с Бискайском заливе во Франции.
Взбодрившиеся от моря, через огромное рабатское кладбище мы поднялись к медине (почти как в Дербенте), в пекло городских улиц, чтобы на 30-м автобусе проделать вчерашний ночной путь обратно до автостанции (хорошо, что в путеводителе этот автобус был упомянут, и хорошо, что мы его случайно встретили). Помогают и прохожие. Расспрашиваем мы неуклюже, но в половине случаев люди нас понимают.
Автобус на Мекнес отходил сразу, но шел 120 км за 20 дирхемов почему-то долго. Оставив осмотр Мекнеса на завтра, мы уехали местным автобусом в священный Мулай-Идрис, чтобы иметь возможность заночевать в лесу под ним.
С дороги Мулай-Идрис - город, построенный на месте, где основатель марокканского государства прожил один год перед тем, как отправился строить Фес, выглядит романтично. Его белые дома лепятся на двух атласских горах. Правда, очень живописно! Но наш осмотр был очень краток. Выйдя из автобуса, мы тут же попали на толкучую базарную площадь (мальчуган на площади у рынка), через которую стали пробираться наверх, вместе с приехавшими паломниками, но уже через пару лестничных маршей наткнулись на шлагбаум, через который проход немусульманам запрещен. О нем мы знали заранее (ведь установил его еще век назад французский маршал Лиоте, первый устроитель современных Касабланки, Рабата да и всего современного Марокко) потому лишь улыбнулись стражам, сделали по одному разрешенному снимку поверх их голов и вернулись назад к рынку..
Ничего, пусть тысячелетний мавзолей и необычный круглый минарет (этот привет из нашей Средней Азии) останутся нами не увиденными. Маршал был прав, запретив своим соотечественникам быть зеваками в святых местах хозяев. Наверное, за эту мудрость марокканцы до сих пор чтут его память в Рабате.
На рынке мы чуть задержались... Еды в рюкзаке у нас хватало, но Витя настоял, чтобы мы купили помидоров, винограда, молока в европейских пакетах и хлебных лепешек - ему просто хотелось праздника. И вправду отличные у нас получились ужин и завтрак в прохладном оливковом саду!
Сам городок Мулай -Идрис не мог быть нашей целью, потому что его единственная достопримечательность именно для нас была недоступной. Но сюда доезжал автобус из Мекнеса с паломниками и от поворота к нему нам оставалось пройти всего 4 км до нашей главной цели - развалин древнеримского города Волюбилис.
Ну, и пусть нас не пустили.. Все равно хорошо, что мы почтительно подошли к святыне- гробнице первого марокканского султана Идриса 1, потомка самого пророка Мухаммеда, который еще в VIII веке, в расцвете первого, почти всемирного халифата скрылся от коварной мести багдадского халифа ибн Гаруна на краю тогдашнего мира , в горах Атлас. И хорошо, что повелитель мира так его и не достал. Сначала Идрис остался в старом римском Волюбилисе, потом основал нынешний Фес, своим золотым плугом обозначив его границы- стены, а потом его сын ИдрисII, достроил и Фес и начатое отцом государство, которым сейчас правит его и пророка Мухаммеда потомок - король Мухаммед VI. Его огромный портрет висит прямо над рынком и окружен всеобщим, естественным здесь почитанием.
Уходили мы из города вниз мимо занятых футболом мальчишек ( место для их поля нашлось даже в этом святом месте) и мимо других ребят, зазывающих нас на ночевку. Но мы уже настроены были на ночь в палатке и терпеливо дожидались, когда на дороге останемся совсем одни. Вот последняя группка мальчишек перед нами отвернула по боковой дорожке вниз, в долину и этим подала знак: пора и нам искать удобное место ночевки.
Поворот шоссе на священный Мулай-Идрис утром с полицейскими Вид на долину в предгорьях Атласа второй вид на долину место ночевки в оливковом саду вид с ночевки дорога на Волюбилис и поля другие другое поле
Пировали мы в свободном оливковом саду недалеко от поворота на Волюбилис. Это место славно тем, что в нем хорошо сохранились развалины римского города. Мы и не предполагали, что в нем зданий так много и что они содержатся в таком порядке.
Но это станет видно только утром. А пока у нас ночевка под старыми оливами на горном склоне между дорогами и недалеко от линии кактусовых зарослей, которые здесь растут то ли как сорняки, то ли в качестве живой ограды - но не в виде украшений (они даже с меня ростом и с цветами - добейся такого в наших комнатах...) Сверху в сгустившейся темноте широкой долины мы видим множество деревенских свечений. А днем увидим тщательно распаханные лоскуты полей, окаймленных оливами, иной раз доходящих до верха невысоких здесь гор. Так и стоят сейчас перед глазами круглые головки оливовых деревьев, расставленных по горизонту. Кстати на следующий день мы пробовали жевать упавшие черные маслины, помня, что в Греции они нам нравились. В Марокко же они оказались просто несъедобными. Может, то были плоды старых деревьев? Или их надо вымачивать?
Еще перед сном я увидела поднимавшуюся из-за нашего хребта полную луну и не поверила ей из-за величины и яркости. Сияла она невероятно. «Но это же Африка», - пояснил почему-то Витя.
Судьба все же подарила нам спокойную и прохладную ночевку в Атласских горах, нет, предгорьях, со всеми световыми и звуковыми эффектами. Лилю в начале тревожил дальний собачий лай и возможный визит этих «друзей человека», но он быстро затих. От луны мы предусмотрительно спрятались за кронами олив. Так что ночь прошла в тишине и благолепии сухих запахов атласской каменистой земли.
6 октября. Ночь оказалась длинной, больше 14 часов. Было утомительно ворочаться на совсем не мягкой земле, а подстилочного коврика из-за экономии объема мы с собой не взяли. И все же после пения петухов и молений муллы утро наступило, солнечное как всегда. Мы его начали вкусным завтраком и продолжили приятной прогулкой по утренней свежести под горку к раскопкам в долине. Уже без пятнадцати восемь мы обилеченные вошли в древнеримский город. Конечно, нас не встречали живые его сограждане, лишь окликнул их дальний потомок, пожелавший стать нашим гидом, да ближе к 9 утра стали подъезжать экскурсионные автобусы. Гиду мы отказали - по-русски знает лишь одно слово «водка». Но он все равно обрадовался, услышав, что мы - русские. И так было с нами не раз. На сообщение, что мы - русские, нам в Марокко все радостно улыбаются, как будто счастливы встречей.
Вообще, улыбок мы наполучали много-много.
Вот бы подольше сохранить мое нынешнее желание каждого мусульманина, встреченного в Москве, одаривать улыбкой просто так. Надеюсь, что всегда буду помнить удовлетворение, заигравшее на лице и в голосе ремесленника в Рабате, когда он, оторвав голову от своей работы и сказав привычное «Салям алейкум» услышал от меня в ответ родное «Алейкум салям!». Какую же черную полосу переживает наш народ, что стало столько неприязни в словах и действиях к своим и приезжим! Доживем ли мы до лучших времен? Вот дожили же марокканцы до Хасана II и обновления жизни! Сейчас у них правит молодой Мухоммед VI - все говорят о нем с большим почтением. Я увидела его большой портрет в Мулай-Идрисе и удивилась, настолько его лицо показалось мне (простите, марокканцы,) чуть ли не дегенеративным. Но может, это и не вредно для страны, если в ее администрации до сих пор действуют прежние порядки и прежние сотрудники, обеспечивающие благоустройство страны (Хасан II умер недавно, в 1999г)... Российские правители вроде и умники по виду, но почему в Марокко все автобаны исправны, автобусы комфортны, дешевы и ходят часто, а у нас дураки и дороги так и остаются вечной проблемой. Да что говорить, даже улицы у них везде чистые, а в глазах женщин светится достоинство и спокойствие... Но удержусь пока от описания марокканских женщин.
Мне очень дороги Лилины чувства приязни к мусульманам, вновь возникшие в Марокко и как бы воскресившие нашу среднеазиатскую, советскую молодость. Дай-то Бог нам в Москве помнить «Салям Алейкум-Алейкум Салям!» и о готовности улыбаться И тогда все недоразумения и предрассудки сами растают в доводах благожелательного разума. Вот и Лиля сама спокойно разобралась со своим первым неприятием лица марокканского короля, уместно вспомнив, где на деле дороги лучше, а женщины достойней. Я бы вспомнил еще и российскую историю , в которой почти слабоумный царь Федор Иванович дал народу самые лучшие годы мира и процветания в сравнении с Грозным и Петром, кровожадными умниками на престоле.
Что касается МухаммедаVI, то он очень молод и, слава Богу, к скороспешным преобразованиям не склонен. Путеводитель, правда, считает, что он уже успел провести очень опасную реформу по существенному сокращению чиновничьего аппарата. Нам, в России, где численность чиновников растет неудержимо, очень понятна вся трудность такой реформы, и мы можем только поздравить марокканцев с таким главой их государства. Вспоминается и один из последних разговоров на автовокзале в Фесе. Узнав имя своего «собеседника»- «Мухаммед», я изобразил полный восторг от того, что после МухаммедаVI он будет считаться Мухаммедом VII. Когда он понял, то заулыбался, сильно засмущался и запротестовал. Я ему сильно польстил, но согласиться с таким своим положением даже в шутку он не мог.
Общий вид Лиля у ворот музея Вид на центральный храм Ближе Другой вид храма с гнездом аиста Перед входом в храм Колоннада храма колонны Триумфальная арка Проезд арки Танжерская дорога Дом на Танжерской улице Колонны в доме с бсссейном Цветы вокруг бассейна Панно в бассейне –воин с копьем Философы Философы Обнаженная красавица Другое панно с людьми Колонны вдоль дороги на Танжер Колонны вдоль дороги к арке Жилой квартал Танжерские ворота Калитка ворот Растения на развалинах Панно «Всадник» Перед "домом собаки" Панно «Орфей» Панно «Орфей» Триумфальная арка Рядом с "домом Орфея" Колонны нижнего храма Колонна коринфского ордера
Мы довольно долго ходили по римскому городу, он оказался самым большим из увиденных нами ранее. Конечно, дорога от его Танжерских ворот до триумфальной арки в центре была не больше полукилометра, но ведь она было сплошь застроена домами с множеством сохранившихся мозаичных полов, причем не только орнаментальных, но и сюжетных...Вот подвиги Геркулеса, вот красавицы, одетая и нагая, вот большое панно на полу с портретами знаменитых философов и писателей. Везде расставлены надписи на английском, так что хоть нелегко, но я разбиралась. По другую строну от храма в центре города и административного здания в колоннах-архитравах мы увидели «дом Орфея», где он с лирой в центре круга из зверей и птиц, а в соседней небольшой комнате на полу резвятся 9 дельфинов. Некоторые из комнат обозначены по найденным в них бронзовых скульптурах, например «дом собаки». Огромные колонны, расставленные на краю плоской части плато, не устают притягивать мой взгляд и просто необходимы для воображения значительного римского города. В общем, молодцы марокканцы! Хотя, конечно, тут, наверное, много работали и специалисты ЮНЕСКО, присвоивших Волюбилису статус памятника мирового значения. Спасибо им всем! Мы заправляемся питьевой водой на кухне и уходим благодарные. Прощаемся даже с гусями - обязательными по мифам охранителями (как гусак на меня поначалу шипел и тянул шею!)
Наше прощание с советским туризмом.
Мне Волюбилис запомнился еще прощальным настроением. Впервые мне не было жаль потраченных на билеты денег, хотя на его музейное положение я не рассчитывал и даже думал что, возможно, придется ночевать между развалин. Но вот мировая культура, ЮНЕСКО сюда дотянулись и устроили забор и билеты примерно на греческом уровне. Что ж, имеют полное право, тем более, что даже дорогие билеты не смогут покрыть всех вложенных в Волюбилис затрат. Нет, дело не в стоимости билетов, тем более, что мы наши траты на это путешествие не велики, да и ездить по миру больше не собираемся. Так почему же не поступить, хотя бы под конец жизни по общепринятым нормам, а не привычным нам способом - через колючую проволоку или взглядом через не задернутые окна-двери? Так мы и поступаем в этом роскошном античном памятнике - надежном свидетеле, что корни Марокко - в той же самой античности, что родила всю европейскую, ныне мировую культуру. Всего пару недель назад мы ходили в римском музее у Кельнского собора и воочию видели, как это воплощение германского духа выросло из римской колонии и укреплений 5-го легиона. А теперь вот в Волюбилисе мы бродим между сохранившимися фрагментами зданий уже другого, кажется, 7-го, но такого же легиона. Мы все: и немцы, и марокканцы и даже русские - дети Рима, Эллады и Ближнего Востока.
Я все это смотрю,.. а голова привычно соображает: «А где тут можно было бы сделать кадр снаружи? Найти дырку и перелезть? Забор от поля, видимо, слишком надежен, а вот от реки забора не видно, только отвалы земли от раскопов, по которым бродят козы - вот там, наверное, какие-то тропки использовать можно... И тут же себя одергиваю тоскливо: «Зачем, ведь все уже уплачено» И чувствую себя каким-то старым буржуем, а не обычным советским дикарем. Нет, наверное, дело было не только в нехватке денег или в молодом хулиганстве, скорее в жажде свободы и бесплатности, когда ходишь и смотришь, где хочешь, и если кто-то сам показывает ему дорогое - то спасибо большое за разделенную радость, а если запрещает или ждет денег, то черт с ним, сам подсмотрю или даже смотреть не буду, просто догадаюсь. И вот такая дикарская свобода у меня кончается, уже даже ничего не хочется, значит, пора кончать ездить....
К обеду мы вернулись в Мекнес и с опаской принялись за его осмотр, потому что карты его у нас так и не появилось (в киосках по советскому обычаю лежат только однотипные газеты на арабском языке). И все же из 12 отмеченных нашим горе-путеводителем достопримечательностей, мы увидели половину, все их прочувствовали и, мне кажется, как-то вошли в ритм города. Все люди в медине к нам были приветливы. Но досталась нам и вонь барахолки , и запутанность чистых тупиковых улочек старого города. Попытки пройти город из одной точки в 4-х направлениях заканчивались для нас тупиками. Досталось нам и блуждание по любопытному многостенью, когда идешь про извилистой улочке, по обеим сторонам которой тянутся высокие стены, иногда перекрытые сверху для тени. Эти улочки связывают древний Мекнес с относительно новым имперским городом султана Измаила, который предпочел Мекнес Фесу и пытался выстроить себе новую великолепную столицу по примеру французского короля Людовика XIV, который также предпочитал Версаль Парижу. Но Версаль сохранился, а вот город Мулай Измаила сильно пострадал и от времени и от землетрясения 1755 года. Как утверждает путеводитель, королевский дворец представляет собой руины. Мавзолей Измаила, открытый для туристов, в часы нашей прогулки был закрыт, так что мы видели только его внешнее убранство.
Гибель марокканского Версаля:
По пути в окрестностях Мекнеса Автобусная стоянка перед Мекнесом кладбище в Мекнесе перед мединой другой взгляд на кладбище Стена города.Сзади кладбище Стена Мекнеса Ворота в медину Ворота ближе Ворота Баб-Мансур Ворота ближе к воротам Баб-эль-Кхемис Ворота Баб-эль Рех Лиля подходит в усыпальнице Усыпальница Мулай-Измаила европейка у Мулай-Измаила Европеец и Мулай-Измаила Внутренние стены с шатрами Внутренние стены с шатрами Наружная стена Другой взгляд на ворота в тени великой стены между стенами ворота Баб-Берден Ворота Баб-эль –Берден ближе (арка) Лиля у стены Марокканцы входят в мечеть, марокканцы Плохой кадр мароканской семьи у ворот Переулки в Мекнесе Переулки в Мекнесе Переулки в Мекнесе Мекнес, развалины королевского дворца Мекнес, новый город за мединой Минарет и стены Мекнеса Минарет и стены Мекнеса
В Мекнесе я просто запутался в просмотренных достопримечательностях и почти совсем не увидел то, что собирался увидеть.
Путеводитель сообщил, что на деле существуют два разных Мекнеса - рядовой провинциальный центр и недостроенная султаном Мулай -Измаилом имперская столица. Измаил был выдающимся государем, имел прозвище «кровожадный», хотя это имя следовало бы дополнить эпитетом «плодовитый», поскольку свой огромный гарем держал еще и как источник солдатских пополнений своей армии. Пораженный мощью французского короля-солнца и роскошью его версальского дворца он решил выстроить себе еще более прекрасную столицу взамен оставленного им древнего Феса и строил ее неустанно более полувека. Естественно, что в эту стройку уходили все средства совсем небогатого и постоянно воюющего государства и все его ресурсы, включая мраморные блоки из недалекого римского Волюбилиса. Обычная азиатская история, когда новое не только строится из старого по зарубежным образцам, но просто пожирает старое. Как правило, такие гигантские насильственные проекты рушатся от неудач. Но иногда от них остаются хотя бы величественные мавзолеи и руины, чем оправдываются в веках деяния их строителей . Лучший тому пример - пирамида Хеопса в Египте. И Мекнес причисляют к такому ряду, но я в таком виде его просто не увидел. Оказывается, разрушать имперский Мекнес стал уже сын основателя своим велением снести оппозиционную часть города в отместку за насмешки его жителей по поводу его военных неудач. Но основную часть разрушений марокканскому Версалю принесло землетрясение 1755 года, после которого он стал немного оправляться только в последние времена. Может как раз последние годы частичных восстановлений как бы скрыли руины и вернули ему облик обычной городской медины из рядов торговых и ремесленных лавок с редкими вкраплениями мавзолеев, медрессе и мечетей, которые даже увидеть бывало трудно (они отмечены только украшенными воротами, куда даже заглядывать нам было стеснительно). Лишь вначале по богатым городским воротам и мавзолею Мулай-Измаила, мы не сомневались что смотрим имперский Мекнес. Но потом, чем дальше , тем больше меня одолевали сомнения, а потом сложилось убеждение, что его гигантских развалин мы так и не увидим.
Время подпирало, и мы вернулись к автовокзалу. У меня лично не было по этому поводу сильных переживаний. Ходить по запутанной медине было даже интересно, хотя мы к этому и не готовились. Только больше себя ругали, что оставили у Аси ее немецкий путеводитель, т.к. не сомневались, что имея карту города, даже на немецком языке, мы бы увидели все, что нам было надо. Но и этот вывод оказался большой самонадеянностью, в чем пришлось убедиться в Фесе на следующий день.
И опять у нас дорога, на этот раз до деревни Арзру, которую мы выбрали для ночевки. Путеводитель обещал нам горы на высоте 1200м, кедровые леса и все недалеко от Феса. Действительность оказалась чуть суровей. Деревня расположилась в котловине невысоких Средне-Атласских гор, и нам пришлось подниматься по шоссе довольно высоко, прежде чем было найдено место в дубовом лесу вне прямого человеческого взгляда из далеких ферм или каких-то таборов. Но сон наш в горной дубовой прохладе был крепок, а раскрывающихся с высоты видов - предостаточно.
От станции Арзру От станции Арзру Минарет и Лиля богатый дом Общий вид Арзру Рассвет над Арзру Лиля на дороге после ночевки Лиля на дороге после ночевки Лиля на дороге после ночевки Место ночевки над Арзру Дом на дороге в Фес Вид из автобуса на поле в горах
Второе утро в палатке среди гор было одновременно и прощальным. Ведь после осмотра Феса нам предстояли возвращение в Танжер и выезд из Марокко. Позавчера мы только встретились в Атлантическим Океаном в Рабате и тут же вынуждены были прощаться с ним. Теперь мы прощались со своими первыми и последними африканскими горами. Вчерашняя ночевка над Волюбилисом была лишь садом в атласских предгорьях. Сегодня наша палатка стояла уже в настоящем лесу, Средний Атлас был настоящими прохладными горами, а поселок Арзру между гранитными скалами с мечетью и домами под зеленой черепицей - был настоящим потомком старинной берберской деревни-крепости, всегдашним оплотом свободы. Еще вчера мы с опаской проходили мимо палаточного дома за бензоколонкой, опасаясь приставучих детей, а сегодня на вопросительные интонации встречных людей:«Откуда с рюкзаками?» -безмятежно откликаемся языком лилиных жестов( Рука в сторону горных склонов и голова, склоненная на сложенные ладошки: «А мы там спали -хорошо спали!») И получаем в ответ понятливую радость: «Доброе утро! Мы так счастливы, что Вам хорошо в наших горах!» Эти незнакомые люди нам как родные, хотя соприкоснулись мы с ними лишь на мгновение, и тут же уезжаем навсегда.
Да, в Высокий Атлас под 4км высоты, с голыми скалами и снегом на них над Марракешем, мы так и не добрались, как и не увидели лежащие за ними барханы величайшей пустыни мира Сахары, населенной братьями горных берберов - пустынными туарегами, но естественную свободу и доброту здешних людей ощутили. И это главное.
Некрутая горная дорога долго крутила мимо берберских поселков из обычных домов с плоскими крышами и, наконец, спустила наш автобус из Арзру в богатый дачный поселок Ифран.(путеводитель сообщает, что в нем отдыхают многие из богатых жителей Феса). Здесь есть даже собственный аэропорт, но автобус, конечно, привычней, дешевле. И дальше продолжается наше путешествие по Марокко.
Входят и выходят нарядные женщины в сопровождении с мужчинами или одни. Им обязательно уступают место. Вчера в Арзру мы увидели много школьников (видно, кончилась вторая смена). Школьников было много и в Рабате, и в Мекнесе. Меня поражало, что все они аккуратно одеты. На девочках чаще всего джинсы и беленькая безрукавка с пуговицами, как халатик поверх них. Они легко здороваются. Девочек с закрывающими косы и шею платками и застенчивым взором - немного. Судя по вечернему, в ожидании автобуса, разговору (больше жестами и интонацией) с местными жителями, некоторые молодые люди ожидают от своих соотечественниц европеизации, т.е. не обремененного традициями поведения. Правильно ли я поняла того парня, и что конкретно он хотел бы изменить, не знаю. Пишу только то, что в тот момент почувствовала.
Чтобы я добавил к запрету маршала Лиоте
Не думаю, что молодые марокканцы хотели бы от своих девушек большей раскованности или доступности. Желать такого от своих избранниц, будущих матерей своих детей, молодым людям противоестественно. Другое дело, что и девушки, и юноши хотели бы владеть европейской культурой, образованием, профессиональной свободой, успешностью и вместе с тем не терять исламских добродетелей. В какой именно степени это соединимо, сегодня, конечно, решают прежде всего марокканские женщины. Невозможно представить, чтобы кто-то из них стал публично отстаивать свою мечту стать, например, валютной проституткой, но желание быть больше похожей на европеек испытывают многие, вместе со страхом свалиться в полную на них похожесть.
В связи с этим хочу поделиться одним своим фесским впечатлением. Подойдя к камере хранения вещей на автовокзале за своим рюкзаком, я обнаружил ее закрытой. Уборщик зала дал мне понять, что кладовщик скоро придет. Торопиться мне было некуда и я спокойно ждал, пока не появилась европейская дама и, увидев закрытое окно, куда-то отлучилась, после чего спешно появился кладовщик, но довольно долго не мог приступить в своим обязанностям, поскольку выслушивал резкий выговор французским прононсом от той же дамы (видимо, его начальницы или контролера, ибо никаких вещей она не просила). Все попытки кладовщика сказать хоть слово в свое оправдание неукоснительно пресекались еще большим потоком обвинений. Она просто не могла остановиться, чтобы прекратить эту унизительную сцену. В запале не замечала даже меня, как пассажира, пока я не стал проявлять свое нетерпение, и только тогда ушла. В этот момент мне очень хотелось воскресить маршала Лиоте, чтобы он свой законодательный запрет немусульманам заходить в мавзолеи дополним еще и запретом французским женщинам публично ругать марокканских мужчин, ибо в стране Марокко это может очень плохо кончиться.
Минарет Абдулла –наш гид Наш гид ближе Переулок со значком для туристов Переулок в медине Торговый переулок Торговый переулок Толчея с туристами Внутри переулка ,рядом с мечетью Сушка окрашенных кож в Фесе Ворота в Фесе Вход в мечеть в Фесе Вите продают верблюдиков Питьевой фонтан Вход в мечеть в Фесе Дом в еврейском квартале На входе в мечеть внутри мечети Фонтаны питьевой Фонтан питьевой другой Заглохшие питьевые фонтаны Королевский дворец ворота дворца фасад Экскурсанты в Фесе Другие экскурсанты Минарет и михраб Минарет Михраб деревянный Михраб деревянный Королевский дворец Кор.дворец с туристами Тоже ближе Королевский дворец и старые ворота в еврейский квартал Еврейский квартал снизу Еврейский квартал. Фес-Джужид Тоже Фес-Джужид тоже Начало Фес-Джудида- Лошади Такси в Фесе Новый Фес Другой, высокий Фес
Итак, мы приехали в Фес. Сразу покупаем билеты на ночной автобус к танжерскому парому, сдаем на хранение большой рюкзак, зная что теперь спешить некуда, впереди многого времени, мы успеем увидеть все что нужно. Не спеша шагаем к медине, благо, ее зубчатые стены совсем недалеко, и в них видны ворота. Впервые в газетном киоске увидели небольшую карту (вернее, схему Феса), довольно дорогую (25 дирхемов), но Витя настоял на ее покупке. По карте видим, что стен у медины не одна, а несколько с разными воротами, Однако схема довольно мелкая, а разобраться в немногих надписях на стенах мы просто не можем, поэтому идем больше по наитию. Преодолев несколько ворот, мы зашли в какую-то не очень старую часть и поняли, что все-таки заблудились. Помощь в этот день приходила к нам дважды. В первый раз к нам, заблудившимся, подошел молодой человек, услышавший русскую речь. Он учился в Москве и подтвердил, что мы заблудились, что все туристские объекты находятся в другой стороне, но нам самим их не найти. А вот стоит мальчик, он нас к ним проведет - «Дорого?» - «Да нет, пять- десять дирхемов вполне хватит»,- отмахивается он. Мальчику лет 12, звать его Абдуллой, он серьезно сосредоточен на том, как объяснил он, чтобы «хватать туристов». На какой-то Витин вопрос русскоговорящий марокканец ответил: «Возьмете такси». И от этого, как будто от заклятья, все покатилось кувырком.
Мальчик, может, и знал, что и где находится в медине, но еще лучше он знал, под какой торговый купол-перекресток надо подвести туристов, чтобы торговцы могли им предлагать свои дорогие товары, Наконец, я громко фыркнула, и он нас подвел к одному из святых мест. Но опять побежал и вывел за ворота, причем дважды спрашивая дорогу у прохожих. За воротами мы с ним с удовольствием расстались, отдав ему 10 дирхемов. Мальчик требовал увеличить плату вдвое, даже демонстративно не брал и уходил, но все же вернулся и взял.
Мы же, помучив карту, вернулись в медину, надеясь, что справимся сами. Поначалу повезло. Мы вышли на малюсенькую площадь (правда, тут они все маленькие), где стояла группа туристов, за которой мы втянулись в квадратное помещение с балконами по второму этажу. Все чисто, просто, прохладно, но нет никакой информации. Вышли, читаю: «Soak», вижу украшенный изразцами фонтан. Что это значит, я уже забыла (что-то связанное с рынком). Висящее сверху полотнище мне кажется названием башни, в которую мы входим, сбивает с толку, наши мозги не справляются с обрывками информации - и мы ссоримся . Я настаиваю, чтобы идти с группой, хоть и не русскоязычной, но все же с гидом, но пока Витя справляется с фотоаппаратом, мы группу теряем и вновь шагаем по извилистым проходам и вновь возвращаемся. Наконец, нашлась нужная нам древность, но вход в нее закрыт из-за ремонта. Вновь пробираемся через людские, лошадиные, ослиные потоки. Одновременно нас останавливают, зазывают, навязывают товар, мы дуреем окончательно, А натыкаясь на очередные закрытые двери «туристских объектов», все больше понимаем, что их даже сфотографировать нельзя в такой толчее и невозможности отодвинуться на нужное расстояние, впадаем в уныние. Наконец, Витя решает возвращаться к воротам, за которыми стоит наша автостанция. Но и это у нас не получается. Мы делаем многократные попытки найти человеческий «тек ». Но наконец, выходим в какие-то ворота, где посетители, сделав покупки , ожидают свои автобусы на скамейках. Садимся передохнуть и мы.
Из самых светлых воспоминаний о медине, этом восточном базаре-городе, у меня осталась небольшая очередь из 4-х молодых женщин в лавке с тканями. Лавка была хорошо освещена, рулоны тканей привлекали своими цветами, женщины - своею женственностью. Запомнилось еще мое удивление от двух туристов, с которыми мы пересекались даже дважды. Они просто гуляли по этому базару-рынку, рассматривая его «экспонаты». Мы же хотели видеть только исторические памятники - и за это поплатились....
Главное впечатление от Феса
Лиля совершенно правильно сформулировала нашу главную ошибку в Фесе. Мы искали в нем упомянутые путеводителем красивые мечети и минареты , в то время как главным памятником является он весь, т.е. вся его многовековая медина. ЮНЕСКО именно ее совершенно справедливо признала памятником мировой культуры. Думаю, что больше такой нигде нет. Со времен основания Фес оставался вот таким большим городом - торговым, ремесленным, духовным центром страны. В его медине насчитывается сотни мечетей и школ, 9400 улочек, на которых издревле живет и трудится свыше 400 тысяч людей. За мединными стенами проживает и работает уже свыше миллиона. Самое главное чудо Феса как раз и заключается в том , что он и сейчас- не музей, он полнокровно живет, учится, молится и трудится.
И для меня эта толчея людей, лошадей, ишаков и было главным впечатлением от Феса - она почти проносит нас мимо очередных мастерских и прилавков .Тебя не толкают, а как бы протискивают или даже обтекают всякие вьючные животные, носильщики с тюками мусора или товаров, просто люди с сумками и деньгами Я все время поражался спокойному умению лошадей не толкать, а протискиваться, и упорству, с каким трудятся здесь люди в полутемных и душных дворах- то ли в швейных мастерских, то ли по обработке кож и пошиву кожаных изделий, то ли в изготовлении мебели и прочих полезных изделий по дереву и металлу, даже в сварке и пр. и пр. Главной связью этих многочисленных ремесел и работ остаются до сих пор, конечно, торговля, базар, общий рынок и стоящие за ними всеобщие правила жизни, изложенные в Библии и Коране, иных творениях мудрецов, включая не оцененного до сих пор нами историка ибн Хальдуна ,тексты которых непрерывно изучают в мечетях и школах, медрессе и университетах. И за ними встает, в конечном счете,. главная заповедь Бога - рождение и воспитание детей -чему неуклонно следует весь мусульманский мир. И конечно, фесское многолюдье во многом состоит из стариков и мудрецов в мечетях и медресе и - детей в школах и на улицах. Фес так живет уже второе тысячелетие и показывает всем нам пример.
Таким и будь благословен навсегда. И именно этому надо учиться в Фесе и во всем Марокко.
Неудача в Фесе.
А теперь мне нужно откомментировать конец наших хождений по медине, чтобы была понятной причина нашей итоговой неудачи в Фесе. Главным виновником был я. Гораздо меньшая и простая медина в Мекнесе нас уже предупредила, что самостоятельно находить в ней путь и искать объекты практически невозможно -без языка. С этим мы уже согласились, наняв мальчика ,правда, не совсем удачно. Решившись выходить, мы не захотели следовать совету просто двигаться с потоком людей, чтобы выйти с ним к ближайшим воротам. Мы же решили вернуться к своим первым (западным)воротам , откуда пришли с автовокзала, тем более, что у нас все же была карта медины с ярким изображением этих ворот. Пока я справлялся с каким-то кадром, Лиля добилась у кого-то из похожих указание на нужное нам направление на языке жестов. «Туда, но чуть левее!» Так и пошли, но не долго, потому что я довольно быстро забеспокоился. Ведь все же медина -это город, где улочки пересекаются в основном под прямым углом и потому здесь нельзя двигаться «чуть-чуть влево». Относительно прямо можно двигаться лишь по одной прямой улице, или, если приходится идти короткими улочками, то лишь зигзагом ,т.е. поворачивать то вправо, то влево, сверяясь иногда с положением солнца на стенах домов. В противном случае мы просто обрекали себя на постоянные кружения внутри медины. Не сразу мне удалось высказать Лиле эти аргументы. Она обиделась: «Ах, так, тогда веди ты». И, конечно же, я ошибся. Из медины мы вышли, но не на запад, а на юг , к руслу почти пересохшей реки, и надо было долго спускаться мимо выжженных пустырей и кладбищ к нижней автомобильной дороге, чтобы потом опять подниматься к еврейскому отдельному кварталу Фес-Джудид и к соседнему к нему кварталу с королевским дворцом и со своими квартальными стенами уже вне медины И только за этими кварталами мы могли бы подойти к автовокзалу.
Реплика на Витин комментарий - январь 2007г. Мне очень грустно осознавать, что жизнь наша теперь протекает в условиях Витиных провалов памяти на недавние события, ухудшения ориентации и как следствие - при большем сопротивлении моим предложениям (до пены на губах). Эпизод с «чуть-чуть влево» был в Мекнесе. Тогда, ведомая Витей, я уходила от близких автовокзальных ворот до других, через протянувшуюся вдоль стены вонючую толкучку, сама источая клубы черной злобы, ненавидя весь мир и себя. Потом также долго мы возвращались по наружному обводу стены к автовокзалу. Желая поскорей пережить этот нелепый эпизод, я не включила его в свои заметки, при этом осталось «не озвученным» мое решение: не участвовать впредь в одиноких (вдвоем) поездках, только в компанийных при ведущем, которому мы оба доверяем. Я не хочу больше видеть себя в виде огнедышащего чудовища и потому должна запретить себе попадать в ситуации, опасные для нашего семейного союза в условиях невозвратных старческих изменений. Выяснилось, что я действительно глубоко упрятала в свою память этот эпизод и последовавший из него вывод, и когда возникла опасная ситуация - возможность вдвоем поехать в Китай - не взметнулись флажки с воплем «Опасность!» И только при чтении Витиного текста жаркая Мекнеская улица и я в виде злобного клубка на ней отчётливо встали перед моими глазами. Несколько попыток добиться общего видения наших выходов из Феса и Мекнеса оказались неудачными. Витя посоветовал написать этот комментарий и, наверное, он его огорчит. Но жизнь твердила, что после того, как каждый из нас высказался -определился и найден компромисс, наступает ощущение чистоты, честности, доверия.
Ответная реплика: Прочитав эти строки Лили, я был просто поражен таким ее черным видением самой себя в наших хождениях и тем, как откровенно она эту фантастику о себе излагает... Но и я утверждаю не менее честно, что никакой черной злобы я не видел, это одни фантомы на почве усталости и недоверия, которые исчезают после отдыха и работы разума.
Фес-Солярис
Было уже послеобеденное время и идти по жаре было довольно утомительно. Но в общем, ничего ужасного пока не случилось. Королевский дворец и еврейский квартал мы все равно хотели увидеть, значит, подойдем к ним с юга, а не с запада, только и всего... Но на деле я не учел и, наверное, не мог учесть уже нависшего над нами ощущения поражения. Не только в Мекнесе, но и в Фесе, мы так и не научились слаженно ходить и искать путь по средневековому арабскому городу, Фес теперь представлялся нам, как какое-то подобие таинственного Города-солнца, вернее, лемовского непостижимого Соляриса, мудрости которого нам вовек не постичь. Бред, конечно, но чувство какое-то такое было. И хотя теперь мы оказались уже вне медины и правильный путь к возвращению стал уже обозрим, но чувство какой-то непонятной опасности у меня и не исчезало. Лишь много позже я догадался, что главная для нас опасность проистекала не от Феса как такового, а от нашей собственного непонимания друг друга и неспособности пробиться через эту стенку. Сам Фес был только выражением этого непонимания, как и в романе Лема фантомы Соляриса на орбитальной станции были только выражением психических комплексов ее обитателей.
Не справившись с мединой, мы решили ее просто обойти снаружи. Казалось бы, чего проще? Но улица, которую мы приняли за обходную, увела нас далеко от средневекового города. Усталые ноги в стене сплошного зноя, ой как плохо, поднимали тело в гору... Наконец-то мы подошли к стене, которая оказалась уже стеной еврейского Фес-Джудид, вернее его современных задворок, и поплелись вдоль нее... И тут подоспела неожиданная помощь в виде патрульной машины. Полицейский увидел мою распаренную физиономию и тяжелую походку и остановился, видимо, из сочувствия. Я, по правде говоря, не поверила и спросила, хочет ли он видеть наши паспорта. Но Марокко - не Египет. Оказывается, он только хотел помочь. Развернувшись, он подвез нас к воротам Фес-Джудида, где все рядом: слева - еврейский квартал, справа - королевский дворец.
Мне кажется, что очень симпатичная галантность марокканского патрульного имела более прозаичные причины Он сразу понял, что мы ( иностранные туристы) просто заблудились. По дороге он внятно пояснил, что является здесь начальником и стало ясно, что ему совсем не нужны чужие люди: Аллах знает, что с ними может случиться на «его территории». Лучше сразу отвезти их к соседям с их дворцом, пусть «у них голова болит» в случае чего. Но догадываясь о возможности таких мотивов, я остаюсь благодарным за проявленную любезность и участие. Насколько такое «хозяйское» чувство марокканского «стража порядка» лучше равнодушия и хамства нашей милиции.
Побродив немного среди бесконечных ювелирных и иных магазинчиков еврейского квартала, поглазев на прохожих, мы убедились, что людей в кипах мало, но есть женщины в арабских платках и туристы с еврейскими обликами. В домах квартала ничего особенного я не приметила, они вполне европейские....
Многовековой опыт мирной жизни с евреями без антисемитизма
Таким скудным примечанием Лиля подвела итог одной из целей нашего путешествия: увидеть за Пиренеями не только памятники христианской и мусульманской цивилизаций, но и цветущей здесь веками еврейской культуры В Испании и Португалии этих следов мы практически не нашли: каток Реконкисты уничтожил не только культуру мавров, но и евреев. В Кордове, говорят, есть и еврейский квартал и синагога, и даже памятник изгнанному из Испании знаменитому мыслителю и учителю европейских ученых - Маймониду. Но мы в Кордову не заезжали и еврейский квартал увидели только в Фесе. Путеводитель утверждает, что первые евреи здесь поселились вместе с финикийцами еще до разрушения Иерусалима римлянами, а затем их кварталы веками были надежными убежищами для всех беженцев от европейского антисемитизма, Тысячелетия эта земля и ее народы жили спокойно и в мирном сотрудничестве с евреями, И только провозглашенное полвека назад создание Израиля и его программа оргпереселения евреев в Палестину практически подорвало еврейское Марокко. Из 200 тысяч марокканских евреев в стране сегодня осталось только 15 тысяч, из которых, возможно, единицы попались нам на глаза, что, конечно, мало, чтобы убедиться, что марокканские евреи еще живы, не поддались сионистской пропаганде и хранят свой многовековой опыт совместной мирной жизни с берберскими и арабскими народами. Мы очень надеемся, что такой опыт будет еще востребован миром.
Площадь перед королевским дворцом огромна для средневекового города, а фасад его роскошен: три бронзовые двери, зеленая черепица, стены, украшенные глазурованный плиткой - почти, как при Тимуре в Средней Азии. Высыпавшие из двух автобусов туристы исламского вида на этом пространстве были почти незаметны. Что им втолковывают марокканские гиды, нам непонятно. Солнце начинает садиться, пора заканчивать отдых с осмотром и двигаться в сторону автовокзала, который, судя по карте, совсем недалеко. Но уточнять дорогу у ожидающего туристов местного фотографа отправился Витя и на нашу беду в своем вопросе он вместо «бас статьон» произнес французское слово «гар», означающего «вокзал», и ему охотно объяснили, что сворачивать надо не в первую и не во вторую, а только в третью улицу. Следуя совету, мы действительно, дошли до аккуратного здания вокзала, но железнодорожного, т.е. мы пошли совсем в другую сторону ...
Разочаровавшись, спрашиваем у служащего, как нам пройти к «ауто статьон». Но он вместо ответа подводит нас к такси. С ним и идет еще и молодой человек, уверяющий, что ему тоже надо на автовокзал, чтобы уехать оттуда на Касабланку, и он ждет попутчиков. Но я решительно отказываюсь, решая , что у нас время есть и мы дойдем сами, тем более, что у нас какая ни какая, но есть карта. Правда, на ней мы не видим ни автостанции, ни железнодорожного вокзала. Мы только примерно знаем, где находится наша автобусная «статьон», но никто не может указать, где мы сейчас находимся. От еще одного настойчивого совета взять «такси», я вновь отказываюсь, хотя Витя уже соглашается (чему я очень удивляюсь) - ведь время у нас есть... Люди посылают нас в разные стороны и начинает вечереть. И после какого-то совета мы просто поворачиваем назад. И вот наступает момент, после которого я начала лихорадочно твердить: «Такси, только такси!»
Споры на улицах Фес
Лиля передает эти события слишком скомкано, быстро. Я действительно, просил взять такси, начиная с «гара», хотя всю жизнь был его противником, но тут я уже думал не об «удобстве доставки», а об окончании нашей фесской неопределенности, в которую мы попали. Денег у нас оставалось достаточно, чтобы вернуться к спокойствию путем гарантированного возвращения к автостанции на ждущем нас такси. Но тут произошел неожиданный для меня срыв Лили в решительный отказ. Ведь было очевидно, что заканчивая этот длинный рамаданный день на ногах и без еды, она устала, да и осмотр города мы закончили. Видимо на такой отказ ее подвигала чрезмерная активность советчиков брать такси и, возможно, неосознанное желание взять реванш у Феса за неудачи в медине. Вот, где я стал жалеть о своей чрезмерной настойчивости в спорах с Лилей: пусть бы она продолжала свой путь кружения по медине ведь из-за стен далеко уйти мы не могли. Рано или поздно, но мы нашли бы способ правильного хода, а главное сохранили бы контакт и способность к взаимопониманию. Но начиная с отказа от такси в «гаре», все решения о дальнейшем пути принимала Лиля, и я мог лишь нудно констатировать, что на мой взгляд мы идем неправильно, (скорее в обратном направлении) и я считаю нужным взять такси.
Это направление вниз, по все большим и более широким, удобным европейским улицам было взято прямо от «гара»,и так оно продолжалось, несмотря на неоднократные попытки Лили уточнить предстоящий нам путь. При расспросах большей частью люди терялись, показывали в разные стороны, а после лилиных настойчивых уточнений просто соглашались с нею и с ее желанием продолжить уже начатый курс. Особенно мне помнится наша беседа с посетителями чайной на улице, даже с участием официанта - на каком-то немыслимом языке жестов с потрясанием городской карты и наших автобусных билетов на Танжер с мешаниной никому незнакомых наших полурусских слов и неизвестных нам местных французских предложений. Услышав слово «раша» люди захотели помочь, указывали, на мой взгляд, правильное направление, даже звонили куда-то по мобильникам, но наткнувшись на нашу зацикленность, соглашались, что можно и так. Мне стало казаться, что весь Фес готов был уговаривать нас взять такси и сожалел о нашем упрямстве. Видимо, в этот момент нас приметили не только доброжелатели, но и молодые « Бармалеи».
На ногу Вити, стоявшего рядом с моей в ожидании перехода широкой улицы, наезжает колесо мотоцикла, и в этот же момент он чувствует, что его карман опустел, и видит, что от него отбегает парень в черной майке, сзади кто-то кричит, мотоциклист мгновенно исчезает. Витя кидается за парнем, я ору по-русски: «Остановите, украл!!», но улица малолюдна и никто не кидается наперерез. Сочувствующие потом, правда, нашлись. Был, правда, «сочувствующий» и перед событием, но как я теперь понимаю, он просто задерживал нас, чтоб успели подъехать непосредственные исполнители. Потери наши были невелики: сто дирхемов, два билета до Танжера на 130 дирхемов и багажная квитанция ( рюкзак нам потом отдали по паспорту), т. е. около двадцати евро (остальные деньги я ношу на животе). После случившегося на другом углу улицы мы «схватили такси», и водитель быстренько, за 50 дирхемов довез нас до автовокзала.
Вот так нас бабахнуло в Фесе. Правильней сказать, что мы еще очень легко отделались от этого , как оказывается, широко известного и почти безотказного приема очистки намеченного клиента. Ведь практически невозможно не выставить от наезда свои руки и замечать, что в такой момент делается в твоем кармане. По идее, я должен был и не заметить пропажи, а спохватиться позже. Но неловкость парня мне не помогла. Сзади видеть я его не мог, а бросился догонять, лишь когда хлопнув по карману и осознав отсутствие кошелька, увидел быстро удаляющуюся фигуру. Но и он, поняв по крикам и топоту, что началась погоня, включил свою скорость на максимум и скоро исчез, завернув за угол. Конечно, когда я добежал, за углом уже никого не было, выброшенных билетов из кошелька- тоже и только в дальней перспективе улицы двигались неторопливо два полицейских. Так знакомо они шли, как в Молдавии, когда я упустил мошенника с моими ста долларами и, наткнувшись на шествующих навстречу милиционеров, сразу решил: все уже окончательно потеряно и надо успокаиваться. Когда подбежала запыхавшаяся Лиля, я ее только спросил: «Ты в порядке?» -«Да» -«Ну, это главное, а тут уже никого и ничего нет. Полицейских нам ждать не надо».
Лиля согласилась сразу, а по ее первой фразе: «Это я наказана за упрямство, теперь едем только на такси»,- я понял, что взаимопонимание у нас восстановлено и всего-то за двадцать баксов».
На вокзале процедура получения рюкзака и повторных билетов на Танжер оказалась длительной, поскольку мы попали на процесс первого после захода солнца и молитвы принятие пищи. Весь вокзал был уставлен буфетными столами с типовыми наборами: сыр, яйцо, овощи, высокий стакан с питьем и пр. (ведь правоверные с утра до захода солнца весь месяц не только не едят, но и ничего не пьют), а. на экранах телевизоров - богослужения в мечетях. Священный праздник рамадан предстал пред нами в скромных одеждах, без какого-либо разгула. Оставшиеся до отправления ночного автобуса часы мы провели на скамейках рядом с пассажирами.
Мы специально выбрали ночной автобус, чтобы в нем проспать уже знакомую дорогу и чтобы иметь возможность ранним утром отчалить в Европу. Эти часы мы провели в ненавязчивом разглядывании марокканцев - возможных попутчиков и в недолгих «беседах» с ними жестами и случайными словами. Витя долго играл с двухлетним мальчишкой. Нет, он не станет карманником - у него мама веселая, ласковая. И те ребята , что носят папиросы и воду, и тот мальчик, кто водил нас по медине и даже тот, кто просил у нас монеты, уже сделали свой жизненный выбор. А карманники есть и у нас - мы ведь тоже бедная страна. И сейчас марокканцы улыбаются, узнавая, что мы - русские.. Хотя они тоже бедны, но кажутся больше довольными жизнью и потому больше улыбаются, чем мы. Наверное, это различие вызвано тем, что у нас больше претензий к нашим властям с их дурацким великодержавным гонором. Но что есть, то есть. Все равно жить среди арабов я бы не смогла. Ведь жить - это не гостевать.
Наконец, загружаемся с большим удовольствием в автобус. Уже спокойно отказываю в чаевых человеку, который не дал Вите уложить наши рюкзаки, Правда, остались у нас лишь пять дирхемов (полдоллара), я специально везу их Асе в подарок, чтобы они когда-нибудь потянули ее съездить с семьей в Марокко, хотя сейчас и понимаю, что такая поездка невозможна, пока Танечка маленькая. Мы везем еще внукам трех кожаных верблюдиков, которых Вите за 50 дирхемов всучил против моей воли молодой торговец в Фесе, беспрерывно повторяя: «Leider, leider». Да, Витя в Фесе и фески был готов купить, но та, что на него примиряли, была мала, да и очень чудно он в ней смотрелся. Но мне кажется, случись у нас второй выход в фесскую медину, мы бы уже так не паниковали, а спокойно, до всех точек , указанных путеводителем, дошли бы и, что хотелось, купили бы ,- нас теперь не сломила бы фесская духота и толчея.
Марокканский поцелуй
Последние часы ожидания в фесском автовокзале одарили меня незабываемым впечатлением. От нечего делать, я еще раз пролистывал марокканский путеводитель и его картинки, которыми вдруг заинтересовался красивый двухлетний марокканский мальчишка, семья которого устроилась на нашей скамье. Мужчины занимались вещами, мама же косвенно следила за всем, в том числе и за своим самостоятельным малышом. Сначала моей обязанностью стала охрана его заводной машинки от падения со скамьи, потом он заинтересовался моей книжкой, а в ней картинками мавзолеев и иных исламских древностей, названия которых я пытался прочесть ему в книжке. Конечно, понять что либо из моих звуков мальчик не мог, но слушал очень внимательно и чутко, может, даже благодарно. Но, наверное, ответная благодарность просто светилась на моей физиономии, что и вызвало личный мне подарок... Улыбчивая мама ласково говорит что-то своему малышу, тихонько его подталкивая. Тот подбегает по скамье прямо ко мне, крепко обнимает за шею и целует в щеку. От неожиданности я испытал какую-то эйфорию ощущения чистоты и свежести. В памяти вспыхнула огнем строчка из кавказских повестей Лермонтова: «Утренний воздух был чист и свеж, как поцелуй ребенка». Вот и я испытал это ощущение чистоты и свежести марокканского ребенка, слитного с чистотой Атласских гор и океанических волн. Меня на время просто затопила благодарность к этой доброй, как небо, женщине, которая так просто и умело смогла поцеловать меня устами своего ребенка - и только за мою безотчетную приязнь... Думаю, она тоже была рада своей догадливости и умению устраивать всеобщее счастье.
Скоро подошел их автобус, и мама увела своего (и моего теперь) малыша. До последнего поворота он оглядывался и махал мне ручкой, а я ему - навсегда. Моя память о его поцелуе останется, надеюсь, до конца, его память обо мне станет безличной уже через полчаса, но не исчезнет, а вольется в общую и бессмертную приязнь и готовность к добру от всех людей, включая европейцев.
И еще одним литературным сравнением мне хочется поделиться. Когда-то в рассказе «Выпрямила» Г.Успенский рассказал, как обычный российский разночинец попадает в парижский «Лувр» и встречается с древнегреческим изваянием Венеры Милосской. Реальный облик этой идеальной женщины, ее свободы и достоинства переворачивает и выпрямляет его душу. Моя же встреча с марокканской мамой -не перевернула, а еще больше укрепила мою веру в непобедимость добра, даже поверх разных религий и языков - просто силой материнских и детских улыбок.
К сожалению, я не могу этим завершить свой комментарий Лилиного описания этого дня.
Послесловие к словам Лили
Во-первых, кража нашего кошелька на улицах Феса никоим образом не омрачила моих светлых о нем воспоминаний. Карманники и мошенники бывают везде, и когда их немного, то не следует сильно переживать, что тебя облапошили. Я даже воспринял произошедшее с нами, как некое наказание европейцам за чрезмерную скупость, провоцирующую молодежь на такую «борьбу за справедливость дележки»( и это лучше террора).
Во-вторых, мне не нравится замечание Лили, что она жить среди арабов не смогла бы, хотя наши власти гораздо хуже. Оно не точно и потому несправедливо. Наверное, она имела в виду среди «мусульман», потому что жить в арабском доме нам никогда не приходилось. А случаи, когда мы ночевали в мусульманских домах, не вызывали у нее каких-то отрицательных эмоций. .Другое дело -ее справедливое замечание, что «жить - это не гостевать»(постоянно жить следует на родине), но оно относится не только к арабским, но и к европейским странам в той же степени.
Для меня это лилино замечание - просто признак нашей растущей с возрастом зависимости от мнений друзей с их страхами перед «исламским терроризмом» и прочей исламофобией. Даст Бог - мы умрем у себя на родине, а если нынешний режим будет еще сильнее вынуждать всех к отъезду из России, то я не думаю, что исламское Марокко будет нам по-человечески хуже Израиля или Испании. Мусульмане ничем не хуже европейцев.
И наконец, последнее замечание к Лилиному тексту. Я рад ее оптимистичной концовке, что если бы случился у нас второй приезд в Фес, то неудач и волнений мы бы избежали. Правда, я этот оптимизм не разделяю - и не только потому что о следующих поездках нам думать поздно, а потому что мы стали другими, во многом потеряв способность на ходу к взаимопониманию. Нам следует быть благодарными за то, что за жизнь многое успели увидеть и не рассориться, и постараться за оставшуюся жизнь хотя бы осмыслить увиденное.
Автобус пришел в Танжер под утро, и к порту мы шагали пустынными ночными улицами. Молодежные группы, попадавшиеся по пути, ничего прояснить нам о нахождении портовых ворот не могли. Лишь про одну кампанию подростков мы поняли, что они пытаются забраться в поддоны грузовиков, вставших в очередь на паром. Конечно, их потом обнаружат и разгонят, но вот не останавливаются люди, бегут из Африки и даже из Марокко в Европу, чтобы стать там, кому повезет -нелегальными рабочими, а кому нет - террористами. С каким тщанием проверяют пограничники (наверное, испанцы) въездные документы марокканцев, просвечивают и прощупывают, чуть не по строчкам. Наши же русские физиономии были хорошим пропуском - нас нигде не задерживали.
Рассвело. Тот же небольшой паром повез нас через пролив обратно в Тарифу . Теперь мы чувствовали себя на нем завсегдатаями и устроились прямо в зале завтракать. Ведь хотя мы еще находимся на марокканском судне, но через полчаса будем в Европе и потому правила рамадана можем себе позволить не соблюдать.
Конечно, и обратный недолгий путь по проливу я провел большей частью на корме, наслаждаясь ветром и водой с Атлантики и пытаясь хотя бы слегка привести в порядок свои мысли о том, что мы, в основном, удачно осуществили свою цель- самостоятельное путешествие в Африку и на радость детям возвращаемся к ним даже раньше срока (ведь дней на продолжение осмотра Испании и Португалии очень мало).
Но, конечно, самую тревожную тему в дневнике подняла Лиля - о причинах трудовой эмиграции.
Веками жители Африки и Азии через Гибралтар, Босфор и Урал стремились переселиться в Европу, натыкаясь в ней на ксенофобию и отпор. Объяснение этому отпору элементарно просто и биологично: борьба за жизненное пространство понуждает всех окружающих захватывать благодатные европейские земли . Genosse Hitler не только объяснил всем эту «истину»,но и так рьяно применил на практике следующие из этой теории выводы, что поумневшее на его примере человечество надолго зареклось верить и следовать ей. Сейчас мы верим в другое.
Да, благодаря своему разнообразию, расчлененности и изолированности, Ближний Восток и Европа стала лучшим университетом, убежищем для свободных верований и свободных наук. С изобретением машин Европа и Америка приобрели могущество и богатства мировых чародеев и потому стали объектом зависти со стороны остальных людей и народов. Отсюда этот неистощимый поток желающих попасть в Европу, Но чтобы жить как европейцы, эмигрантам надо самим стать европейцами почти с рождения, уметь копить знания и побеждать на их основе, почти переродиться - мучительно трудный путь для самих эмигрантов, но выгодный для стареющей и вымирающей от богатства и бездетности Европы. Сегодня Европа близоруко ставит препоны трудовым эмигрантам, не желая помогать им в обустройстве и обучении, забывая, что скоро она останется без своих детей, и переселение нынешних африканских детей станут для нее единственным выходом для спасении ее жизни.
