Лето 88 года, как и было условленно, прошло у нас без похода, лишь в нескольких шабашных выездах.к знакомым. Но вот осенняя поездка в Кахетию к Валико на ртвели растянулась почти на месячный отпуск с посещением Северной и Южной Осетии, Рачи и Гори, а после самого ртвели еще и Карабаха, Еревана и моря. Так что совсем прервать большие походы нам пока не получилось.

Наш согласный общий рефрен о своем старении и начале умирания, конечно, даст скоро свои развращающие плоды, что и понятно: разрушать – не строить, стареть – не молодеть, вру, хотя бы сохраняться...

Примечание 2008 года. Осенний дневник 1988г. по Кавказу дооформляем только сейчас. Давно увезена на дачу старая пишущая машинка, и сил сделать по накопленным материалам по Грузии и Осетии диафильмы у нас нет. Мы можем только оцифровать дневник, сценарии не озвученных диафильмов и слайды (назвать их слайдофильмами – и тем самым завершить диаописание своей и нашей советской жизни. Ниже мы их о перечислими.

Через два года СССР был объявлен несуществующим, что почти совпало с концом наших советских походов. В 1989 г. состоялся наш первый велопоход (с американцами и детьми) по Украине, в 1990 г. - с детьми по Европе (от Чопа до Парижа), в 1991 г. - по США, в последующие 1992,1993,1995,2000 и 2006 годах – по всей Европе и Средиземноморью. Но сил для фиксации и осмысления увиденного у нас уже не хватало (за исключением 1989 и 2006гг.) - оставались только черновые путевые записи и попутные слайды. Поэтому нынешняя работа над материалами 1988 года - это наш реквием по уже исчезающей советской стране.

Прежде путевой дневник Лили сопровождался моими комментариями. Теперь вместо них слайдофильмы – неозвученные диафильмы, сценарии которых были написаны в конце того же 1988 года. Они являются естественными продолжениями фильмов по Азербайджану 1975 и 1982 гг. и Армении 1969 г. Темы слайдфильмов:

Завершение альпинизма: в память о погибших, в том числе о А. Чурилове

О Сталине от «О культе» до страны рождения

Через ртвели – завершение темы шабашек

Особость грузин-кахетинцев – наследников витязей Руставели и простых крестьян.

2-3 сентября. Всё, едем: едим - зашиваю дырки - спим - читаем. Так начинался у нас почти каждый поход. Выходу из дому в последние годы предшествовала моя загнанность. Но еще не было столько ночей и полуночей (до 3-4 часов утра) без сна, в работе. Не было и столь позднего нашего появления у поезда. Мы оказались у вагона за восемь минут до отправления. Провожающий нас Яков Ильич был в полном недоумении. Но каково было наше удивление, когда мы увидели, что Аркаши (и билетов) еще нет.

Аркаша появился за две минуты до отправления, Витя ухватил его у лестнице, когда тот намеревался идти в поисках нашего вагона в сторону хвоста поезда. Все кончилось благополучно на этот раз.

Аркаша опоздал, потому что живет слишком близко от Курского вокзала и затянул сборы. А мы опаздывали, потому что Витя весь вечер хотел что-то дочитать, а потом пошли «заколдованные задержки»: уходили из-под носа автобус, первый и второй поезда метро, хотя все переходы - бегом. На такси Витя, как всегда, ехать не может, и я от его отказа ревела до Курской, где мы встретили Лавутов, и мне пришлось взять себя в руки.

Приятно было узнать, что Саша продолжает работать на своем прежнем месте. Он рассказал и о 70-летии М.Я., на котором сам М.Я., правда, не был – врачи не пустили...

В поезде провели две ночи и день. Яркое дорожное впечатление – поющий цыган. Как он пел украинскую песню! Не сразу я и поняла, заслушалась. И как радостно слушали его друзья, как легко танцевал один из них, голый, в дорогих джинсах!.. А женщины их ехали, видимо в другом вагоне. По крайней мере, одна из них с ребенком появлялась время от времени и что-то требовала. Выслушивали ее снисходительно...

Витя читал нам «Витязя в тигровой шкуре» в ожидании бесед с грузинами на ртвели. Оказывается, я напрочь его забыла...

(На этом кончился печатный текст 1988г., остались только первичные Лилины дневниковые записи).

4 сентября. В Орджоникидзе мы приехали с двухчасовым запозданием. Чуть-чуть прошлись по городу. Спросили у встречного дорогу. «А откуда вы? - Из Москвы – Я всех москвичей на одного осетина не променяю. Они злые, даже дорогу показать не могут». Надо, чтобы москвичи больше путешествовали и узнавали, что о них люди думают в других землях.

В 10.50. от красивого автовокзала мы поехали на Алагир, Он славен храмом, который расписывал Коста Хетагуров. В алтаре стоит глубоко серьезная Дева Мария и солнце или вселенная над ней, младенец держит надпись «логос». На Южной стене роспись 10 заповедей, небесный свод во всех конхах, «Недреманное око» в треугольнике, Павел и Петр в алтаре высоко-свободно. Много орнамента. Аркаша обвешан тяжелыми фотоаппаратами и пока у него на фотоснимки уходят очень много времени. У храма встретили светящуюся старушку. Храм не слишком высок, скромен и стоит в тенистом дворе. Не возвышается, не давит, как завоеватель, как это бывает частенько с русскими храмами на чужой земле...

Ждем автобус в глубь куртатинского ущелья. Жарко. В горах погромыхивает гроза. Горы совсем близко. Из Орджоникидзе мы вроде разглядели Эльбрус в дымке. Сейчас дымка еще гуще, так что виден только ближний хребет, Лесистый. За ним должен быть Пастбищный, потом Скалистый.

В Куртатинское ущелье нас повезли на газике два молодых осетина. Они начали притормаживать около меня, и я махнула рукой. К обоюдному удовольствию мы дальше поехали вместе. У них была воскресная поездка за минеральной водой. По дороге они вспоминали своих погибших друзей. Последний из троих погиб два месяца назад. «Река взяла», - вот и весь ответ и еще, – «Богу угодно». Это все-таки удивительно, что никаких поисков причин в действиях друзей не предпринимается. Были сказаны торжественные слова, была брошена полная бутылка в реку, «чтоб и им было что выпить». Наши ребята тоже выпили из рога кукурузной араки. В этот раз я отвертелась, но у святого места и меня заставили немного выпить («Иначе машина не пойдет дальше»). Святое место было в селении Дзивгис, есть там церковь святого Георгия. Но поскольку машина в гору не идет, то прямо у дороги стоит стол из камней, покрытых шифером и у него тьма бутылок.

Шофер Руслан, он же по уверению второго, главный инженер, невысокий рядом со своим другом, пил меньше, но торжественней, машину вел уверено, держался с достоинством.

Второй, представился: Витаутас, Виктор – завхоз, добродушный, простоватый, с невеликим русским лексиконом: «Вот они, мои братья и сестра», «Вы наши гости», «Чтоб чаще встречаться», «Да мы за Сталина «хоть вперед». Еще на пути вверх он перебрал и в пьяном состоянии стал хвататься за рычаг переключения скоростей, который, в конце концов, сломался. Перед этим они чинили электрику, а в конце подъема оторвался глушитель. Машина рассыпалась. Выпивший шофер, участки дороги едва проходимы, но рука у Руслана была тверда. Правда, на обратном пути мне казалось, что это я спасаю машину от падения со склона тем, что держу спящего Виктора, не давая ему упасть на переключатель скоростей и на Руслана.

В Фиагдон – нашу запланированную «последнюю точку» мы приехали часа в три, и нам надо было сразу вылезти. Но мы соблазнились доехать до минерального источника. А туда шла, как определил Виктор, «наша кавказская дорога».

Добрались мы туда со свежими поломками-починками в начале седьмого и выехали уже почти в темноте через час. Сперва Руслан пытался разбудить Виктора, ибо только он умел закрывать бутылки металлическими крышками (ехали мы на бутылочных ящиках). Когда это удалось, и Виктор встал, он все равно не мог закрывать, потому что был в блаженном состоянии. Так что наливали бутылки и закрывали их пластмассовыми крышками мы (часть крышек нам ссыпал шофер другой машины, другую часть нашел в своих хранилищах Руслан). Несмотря на темноту, Руслан никуда не спешил. Зато спешили мы. Начался дождь, не хотелось мокнуть, да и с ночлегом была полная неясность. Но в Фиагдоне с ночлегом все прояснилось – нашлась комната в ремонтируемом общежитии. Здесь, на полу, но в сухости мы и переночевали.

Зато благодаря такой поездке, мы смогли останавливаться, где хотели – и у цитр надгробий-стелл в память погибших от змеиного яда «четырех братьев», и у каскадного родника, и у святилищ (было еще святилище выше Фиагдона). И на белые горы Теплинского узла посмотрели, и на аулы с башнями и могильниками. Конечно, на прощанье обменялись адресами. Виктор предлагал «искренне писать». Получится ли? Осталась нам на память фразы Руслана «Полный вперед!» и «Дружба –Фрайндшафт!»

5 сентября.Дождь лил всю ночь и утро. Увидев потоки воды сверху и на улице, я опять бухнулась спать на подстилочку – выходить в дождь не хотелось. Но через час мы все же встали, не выдерживая жестких постелей. Поставили греть чай на электроплитке в двух кастрюльках и чашке. Два часа кипятили, половина воды испарилась, чая получилось нам по кружке. За час до нашего выхода, в 9.45 дождь, в основном, кончился.

Мы прошли немного вверх по ущелью, чтобы подняться к такому привлекательному из окна общежития аулу Цене. Здесь и башни и склепы – еще в целости. Живы и жилые дома с верандами, сложенные из камней и оштукатуренные с лицевой стороны ярко подсиненной известкой. Одна из молодых хозяек лет 30-ти, нам поулыбалась и одобрила намерение смотреть старый аул. Сейчас жилые башни сильно разрушены, наиболее застроенная часть стоит на громадных камнях. Выше над селением, склепы вообще громадны. А еще выше стоят две башни на обрывистом склоне. Но мы туда уже не пошли, скатились вниз... Витя, чтобы не терять время, пошел посмотреть селение напротив. Мол, говорят, в нем жили когда-то легендарные нарты... Чего искал, он не нашел, но пленки истратил немало. Когда к нам подошел Аркаша, мы двинулись вниз по ущелью. Витя должен был возвращаться по верхней дороге и выйти сразу в Фиагдон. Ждали мы его у коня, у памятника погибшим куртатинцам. Это стела и опустивший печальную голову конь. Подъехавшие сюда немцы-туристы, охотно и весело фотографировались у коня. А мне почему-то было неловко на них смотреть. Рядом с конем, на высоком постаменте бюст Сталина. Такой же бюст мы увидели этим днем в Даргависе... и сталинские портреты, барельефы в автобусах. Чуть в сторонке от Сталина стоит простая стела - памятник 1924 года Ленину от горцев. Видимо, горцам без вождей нельзя.

От памятников дорога отходит в соседнее ущелье, куда нам надо. Но мы вчера ее проехали и не поднялись в ауле Дзивгис, чтобы сфотографировать Георгиевскую церковь. Напротив, через реку мы пировали со вновь обретенными осетинскими друзьями, и времени для осмотра не было. Сейчас, поколебавшись, мы все же двинулись к Георгиевской церкви (3-4 км). Это базилика со звонницей и с необычным для апсид покрытием, как в склепах - с полочками от дождя между слоями камней. Главное, что все это очень почитаемо. Походили у склепов, заглянули в пещеру, закрытую рукотворной стеной. Жителей в ауле мало. Хозяев одного нового нарядного дома Витя сфотографировал.

Обратно, «до коня» нас подвез туристский автобус. И мы сразу начали подъем. Но ушли недалеко, времени у нас было только чтобы сфотографировать «старинный замок», от которого остались руины и башня. А потом нас подхватил служебный автобус и довез до рудника, откуда мы тотчас двинулись дальше, хотя нам и говорили, что будет еще машина. Пройдя все рудниковые точки, у родничка поели. Тут нас догнал тот же автобус и быстро вкатил на перевал и снес с него. Нам осталось два с лишним километра до Даргавса с его известным «городом мертвых».

Действительно, там много разных склепов, одно-, двух-, трехэтажных. Стоят они на склоне горы, очень заметно для живых, чтобы помнили... Хотя раньше подходить к склепам запрещалось. Сейчас реставраторы их восстанавливают, обмазывают стены цементом, но при восстановлении склепа его содержимое вынимают наружу. А ведь это осквернение могил...

Потом ехали через курорт Кармандон по красивому ущелью. Лихо вел шофер и через час, около 7-ми вечера мы оказались на автовокзале. Опять увидели вчерашнего шофера, который предлагал на своей легковушке свезти нас прямо на Казбек. Но с этого солидного вокзала прямых автобусов до Казбеги не было. Быстро вечерело, и никакой транспорт не хотел нас везти на ж.д. -вокзал за рюкзаками. Наконец, нашелся 7-й трамвай, и к вокзалу мы приехали на нем почти к 9-и, измотанные ожиданием и долгой трамвайной ездой. Но ведомые каким-то молодым орджоникидзевцем (как трудно произносится такое имя), мы помчались на второй вокзал, местный, хотя уже знали, что автобус на Казбеги уходит от Цума. Из темного вокзала благожелательные люди помогли нам выехать на Военно-Грузинскую дорогу. Гаишник четко объяснил Вите, что автобусы выезжают на В-Г- дорогу через 7 км, у следующего ГАИ. А лесок впереди есть. В полной темноте пешком начали мы свой путь по В-Г- дороге. Почти сразу я запищала, что идти в темноте не хочу, и Витя свернул к первым деревьям. Это оказались садовые участки. На улицу выходил лишь крепкий забор и ворота. Но в одном месте забора оказался провал. Тут мы и поставили палатку.

6 сентября. Утром, перед тем как двинуться дальше, мы набрали яблок и груш, упавших прямо на улицу. Участки хорошие. Но цветов мало. Приятная прохладная ходьба до следующего ГАИ. Аркаша, видимо, замученный нашим нерегулярным питанием, запросился в кафе, и быстро там управился.

Уехали мы турбазовским автобусом. Гид-грузин с отработанным юмором серьезным тоном рассказывал историю дороги и показывал объекты, я записывала (перенести те записи не получается, т.к. в них названия, года, километры - лучше вернусь к своему рассказу). Позабавило меня., как гид с достоинством сообщил, когда пассажиры вышли на прогулку, что его долг предложить нам участвовать в общей фотографии ( 1 рубль штука). И денег с нас не взяли. Шоферов можно было понять, что они чувствовали себя обманутыми, ожидая, что мы поедем до Тбилиси, и тогда оказалось бы, что им выгодно было нас брать. Но гиду что?

От селения Гвилети по ущелью Кабахи мы поднялись до соединения рек Агришки и Арамедона и потопали было по склону Агришки. Но уж больно плоха была тропа, и потому Витя быстро развернулся, нашел хорошую тропу по старой дороге, устроенной еще в начале века для арб с рудою. И мы с удовольствием посерпантинили по ней. Весь подъем (по книжке) занимает полтора часа. Мы шли, конечно, дольше. Радовали при этом не только горные красоты, но и ягоды, и крепенькие подосиновики (другие грибы, осенние, не брали). Поднялись выше леса и разрушенного рудничного заводоуправления и поставили палатку. За дровами пришлось идти вниз. И вот неся дрова наверх, я почувствовала, как устала. А Витя успевал есть чернику. И черника, и брусника в этом ущелье, и малина. Но все в свой сезон.

У нашей стоянки маленькое зелененькое озерко (Витя его, конечно, переплывал). Из него вытекал чистенький ручеек. Из него я пила и пила бы без конца. Место у нас хорошее, стоит на возвышении. Виден Давдоракский гигантский ледник и бок ледового купола Казбека. Тянет ветер. По небу идут перистые облака... Но мы все же завтра решаемся идти. Вернее, я решаюсь, т.к. Витя определился уже в Москве, что мы идем к Казбеку поближе. Описание пути есть в книжке «Казбек, Тепли, Джимарай» и Витиным выписки из книжечки Марии Преображенской, гимназической учительницы из Владикавказа, побывавшей на Казбеке в начале века 11 или 12 раз. Оказалось, ее записи довольно путаны и по-женски нестрогие. Но это мы узнали уже утром.

7 сентября, среда. Утром мы вышли втроем (Аркаша до ледника), но через 10 минут уже встретились с первыми трудностями. Нужно было спускаться по очень крутому глинисто-каменистому склону ... О, какое это было жуткое сползание под мое повизгивание. Аркаша дальше не пошел. И правильно: дальше шел жутко крутой снежник, причем не было видно, чем он кончается, оказавшийся простым ледником (если бы мы предприняли свой поход не в сентябре, а ранним летом, то эти жуткие глинистые склоны были бы закреплены слежавшимся или подмороженным снегом и не пугали бы). Не спеша, переходим ледник у красной осыпи. Упоминание об этой осыпи есть в обоих описаниях. Мария так прямо и пишет, что поднималась по ней. Но это противоречит тому, что путь до перехода через ледник лежит в 1.5 км от начала подъема... На все это я махнула рукой, и мы полезли вверх по красной осыпи. Было видно, что осыпь не выводит наверх, а кончается скалами. Но снизу пояс скал казался узким. Тяжело было взбираться по осыпи, но не страшно, потому что видно, куда падать, да и осыпь не пустила бы далеко. Но вот когда начались скалки, по которым надо было лазать, я струхнула. Порой мне казалось, что уже все, дальше не смогу. Высказав это вслух, я почему-то опять могла поставить ногу в «сопливое» место и почему-то держалась...

Но кончилось и это. Мы поднялись на хребет. Поискали озерко, нашли. В 4 часа поставили тент, как палатку, подвернув его внутрь на 4-х камнях, как научил Тема. Витя ушел на разведку завтрашнего пути. Пришел через час разочарованным. Он понял, что я дальше не смогу идти: там опять скалы и надо лезть по ним. Думаю, он пошел бы дальше, если бы с ним был опытный альпинист или молодая альпинистка (давно говорю ему: ищи молодую спутницу, ведь, ошибся, взяв в жены ровесницу).

С этого момента, когда все решилось, мы стали как-то особенно жадно посматривать на Казбек. Его конус, слегка сглаженный сверху, стоял перед нами во всей красе. Вокруг него вились облака, стремительно взлетая вверх или отлетая в сторону. Как бы ублажая Казбек, Витя исщелкался. А еще он кипятил воду для бульона и чая на принесенных дровах. Это была та еще работка. Ветер то раздувал пламя, то его не хватало. Выпив бульончику, мы долго-долго ждали воды для чая. Уже в ход пошел наш сухой спирт, а вода то начинала шипеть, то стихала. В какой-то момент мы все же забрались в палатку, и сильно передрогший Витя хлебнул живительного чая.

Ночью было не так уж и было холодно, дважды принимался моросить дождь, но спали мы плохо. Сердце стучало, голова побаливала= «горняшка» подступала, хотя высота была всего 3200 м.

8 сентября, четверг.  Как только рассвело при темном небе и спрятавшимся Казбеке мы двинулись вниз по увиденным вчера турикам. Они вывели нас к месту нашего подъема и пропали. Но мы очень хотели пройти по хребту ниже, пошли левее и нашли кулуар, в котором лазать по скалам практически и не пришлось. Конечно, были крутоватые спуски - я тогда сползала на пятой точке. Но главное, было видно, что впереди у нас осыпуха, а не сброс. И все же до ледника спускались целых 2 часа.

На леднике позавтракали. Витя завинтил в ледник ледобур и торжественно сфотографировал то, что не понадобилось. Не понадобилась нам и веревка. Вчера думали, что на скалах Витя будет меня спускать. Слава Богу, не пришлось. Быстро открылось солнце. Путь по солнечной долине был почти такой же, как в молодости с восхождений. Только вместо ледоруба в руке палка с гвоздем на конце - хорошая штука. Как я на ней висела на том самом крутом снежнике! А вот на глинисто- каменистом склоне опять провели 35 минут. Витя вылез на «честном слове» и пошел искать для меня другой путь. Я, устав ждать, сама нашла.

То-то обрадовался нам Аркаша! Ведь уходя, предупреждали, что может случиться беда, и ему придется тогда бежать вниз и просить помощи. Костер ему не удалось разжечь, так что Витин костер был для всех очень нужен.

Двинулись вниз бодро и радостно. И на шоссе ждали недолго. Подъехал самый нужный нам автобус до Коби и еще вглубь Трусовского ущелья. В Коби пытались дать Теме телеграмму, но почтальона не оказалось. Так и не знают наши дети, что мы живы-здоровы.

Беседа с Таей, работником Общества охраны памятников (в самом начале Трусовского ущелья, после Коби). Он нее мы узнали, что во всем Трусовском ущелье никто зимой не живет. Ее роскошный трехэтажный дом, где она проводит отпуск летом с братьями, в основном, пустует, но недавно его использовали для съемок фильма «Фатима». Тая часто бывает в Москве, недавно возила в Архангельск на фестиваль любительских фильмов осетинских детей. Она была разочарована – ничего в нем не осталось от духа русского Севера.

Витя задал вопрос: «Почему осетины так любят Сталина?» - «А почему его можно не любить? У вольных горцев всегда был жестокий глава семьи и был порядок. А сейчас? Наркоманы, бездельники, воры, миллионеры. Это все уже без Сталина. Зачем на него все валить? Да и не знал он всего. Это все подпевалы старались...

Вот мне в пятницу сказали, чтобы в Министерстве есть список сокращенных. Я в понедельник звоню в Москву, а там смеются, никаких указаний от них не поступало... А Сталин был скромным, всю жизнь в шинели спал. И вообще он был осетин, приставка «швили» в его фамилии была искусственная. Раньше в Грузии все осетины эту приставку вынуждены были брать». На вопрос: не восстанет ли Южная Осетия, Тая отвечает: « В этом (Трусовском) ущелье грузины никогда не жили. А в иных местах противоречий нет... Вообще грузины прижимисты. Это мы, осетины, все нараспашку. Мы раньше всех присоединились к России, а они более националисты. Но вот с ингушами никакого не может быть мира. Это какой-то жутко вороватый народ!! И зачем их вернули?» На вопрос: кто сделал ошибку – Сталин (выслал) или Хрущев (вернул), Тая отвечает определенно: «Хрущев!» - И дальше – "Потому что эти люди мусульмане и у них стоит в заповеди, что они должны убить хотя бы одного христианина, лучше всего осетина». Деда Таи хотели раскулачить, но в Тбилиси увидели, что он в плетеных из кожи лаптях и отпустили.

Разговор с Тамерланом - пастухом, на крупе коня которого я проехала добрых 4 км, и который переправил нас на другой берег Терека к 5-ти деревьям и нарзанной ванне. Звал он к себе, чтобы зарезать барана, но ванна и палатка показались нам привлекательней, да и стыдно ни за что есть барана. Тамерлан все сетовал, что жизнь у него не интересная, не что у нас. Он и в отпуск не ходит – все бараны. И не женился, все нет времени... Вот дорогу строит московский отряд, говорят, руду нашли. Может, он пойдет на рудник работать...

Сейчас я сижу против его дома в Кетерсе. Живет он здесь только летом, в пересменки. У соседнего дома полстены рухнуло, а с ней и шиферная крыша.

Я трещала всю дорогу, пока ехала, убеждала его, что чабаны делают очень полезное дело, очевидно полезное, в отличие от нас, что у них завидное здоровье, в отличье от горожан, болезненных и нервных. Будет ли ему лучше в горнорабочих? Грустно-благодарное чувство связано с ним.

Мы ехали сперва по узкому ущелью, где Терек далеко внизу, из скальных стен текут нарзанные потоки. Потом выехали в широкую часть долины, и меня поразили белые громадные камни. Оказалось, это налеты от минеральной воды (забыла название). Эти ручьи текут по всей долине... Подошли Витей и Аркашей... Не успел Витя натянуть тент, как хлестанул дождь. Горячий ужин был отменен. Поели сыра, запили нарзаном.

9 сентября.  Ночной дождь так залил все вокруг, что Витя с трудом разжег дрова. Холодно, но он все равно залез в кипучую нарзанную ванну и поплавал. Над нашим перевалом темно, а около нас появилось солнышко.

В Абани встретилась приветливая Митра - 56 лет, рассказавшая нам про аулы вокруг и про свое житье-бытье. Около ее летнего дома разрушенная церковь и кладбище. Расспросили, откуда течет Терек, чтобы не уйти по долине его притока. А вот и первый приток, который машинную дорогу не прерывал, но нашу остановил, и мы пошли искать переход. Бродить пришлось все же в ботинках. И потом многократно мы бродили Терек, но уже босиком. Аркаше, правда, надоело разуваться-обуваться, и после З-4 бродов он заходил в поток Терека прямо в ботинках.

Газик догнал нас с Витей, и взял бы всех троих, но Аркаша был далеко, а ждать они не захотели. Витя остался, а я с рюкзаками и Аркашиным кофром уехала с грузинами из Казбеги за их 22 баранами. Водитель (директор школы, он представился, но фамилию его я не запомнила), вел основную беседу. Он раскалывал, что после 8 класса чабанил в этих горах: каждый день плакал, домой хотел. Я спросила его про отношения с осетинами. Ответ: «Неплохие люди, только язык у них длинный, сплетни распускают». Еще он рассказал, что есть грузины, у которой в собственности до двух тысяч овец – своих пастухов держат. Я порадовалась за таких грузин, чем расположила к себе собеседника. Плата за проезд - лишь наш адрес, которым из сотни, наверное, получателей воспользовался один Валико.

Ребята подошли довольно быстро. Мои благодетели своих баранов не нашли, оставили записку пастухам, которые должны были спуститься дня через два-три, о чем сообщил пастух Андрей (грузин), подошедший с ближайшего склона, увидев, что какие-то люди заглядывают в их палатку. На стоянке оказался раньше нас пришедший альпинист Анатолий из Подмосковья с легонькой зелененькой палаткой, целлофановым тентом, аккуратной одеждой и высоким (но не станковым) рюкзаком.

Развернувшись, машина застряла, и мы пытались ее столкнуть. Это удалось сделать и без моего участия, когда подтолкнул ее пастух. Получилась забавная ситуация. Когда подошел Витя, я, видя, что один из братьев был обрызган грязью с головы до ног, посоветовала ему раздеться. Витя разделся стремительно до трусов, но когда он скинул последний ботинок, народ с подошедшими пастухами вытолкнули-таки газик из ямы. Приветливо махнув Вите рукой, водитель погнал машину вниз, чтобы через три дня вновь проделать этот путь за своими баранами. А мы остались с Андреем и Анатолием. Про Анатолия я уже написала, а про пастуха еще хочу. Он труженик, работать собирается до самой смерти. Скромный, тихий, из тех, кому в городе быть не очень уютно. Приглашал на барана, но Витя двинул нас вверх. И правильно сделал.

Мы еще дважды перебродили Терек и поднялись через злых собак у пастушьей палатки на приличную высоту, где и заночевали без костра. Ночью был жуткий ветер, крупа, и горы покрылись снегом.

10 сентября. Утром по подмерзшей тропе за два часа мы поднялись на Трусовский перевал. Шли все же тяжело. Ясно, но Казбек показывает только свою верхнюю часть, у подножья его конуса облака. Видим Джимирай – наивысшую точку С.Осетии и Цейских красавиц. Эльбрус не просматривался.

Минут через двадцать начинаем спуск, холодно. Дорог много, но спуск очевиден. Аркаша ослабел от «горняшки», спускается с трудом. И ноги у него сильно потерты.

Два ручейка сбегают вместе с нами, чтобы стать рекой Заккой. До самого селенья Закки и немного дальше идем мы по этой реке. Обходим кавказских овчарок. Забавно, что они лютуют в лае, только когда их не меньше двух. Одинокая потявкает для порядка и замолкает.

Идем безлесыми горами и вдруг - три деревца, окруженные оградой, без подсказки понимаем: святое место. Всю дорогу не покидает ощущение простора и свободы.

В первом же селении просим горячей воды, т.к. увидели дым. Нас поят чаем двое молодых людей, которых мы в начале принимаем за чабанов, но они оказались ветврачом и зоотехником, Русланом и Аланом, людьми с высшим образованием. Забавно они нас разыгрывают, но при этом дают миску мяса и хлеб. Мы кайфуем и в горячий спор о Сталине вступаем сытые. Да, даже эти молодые интеллигенты не имеют никаких плохих слов про Сталина. Жалуются, что перестройка началась слишком рано, что в головах от множества информации сумбур. Похоже, им очень важно сохранить хорошую память об осетине Сталине. Руслан вспомнил, что он пожертвовал сыном во время войны «Вы так смогли бы?» А разве матери, которые направляли своих детей на войну, не жертвовали ими? Ведь сколько мальчишек не вернулось! Еще они рассказывали о своей истории, об отношении осетин к святым местам. Образованные люди - чистые язычники. Симпатичные ребята, особенно Алан. И даже некоторый их консерватизм (сталинского толка?) это признак их демократии, поскольку именно так они сейчас думают, желая сохранить свои убеждения. Просматривается, особенно у Алана, и открытость к новым знаниям. Взяв у нас адрес, он даже пообещал приехать в Москву, чтобы доспорить.

Он них мы еще узнали, что школ на осетинском языке у них просто нет. Детей, даже в сельских школах, с первого класса учат на русском языке.

Обрадованные бодрой новостью, что под Рокским перевалом три дня назад открыт тоннель (3 км 800м), мы дошли за остаток пути до тоннеля, а потом проехали его на двух легковушках до первого селения.

В нашей легковушке меня поразили молодые респектабельные хозяева – разбрасывающие в новом тоннеле дынные корки. Высадив нас после тоннеля, хозяин поставил сверху знак такси, а с нас денег не взял. Аркаш тоже проехал бесплатно, да и не было у него денег, они лежали в его кофре, а тот в Витином рюкзаке.

Через час подошел местный автобус и повез нас в столицу Южной Осетии Цхинвали. А перед этим к нам подошел бодренький старик с палкой. И показал нам небольшой альбом, где фото и газетные вырезки подтверждают его заслуги перед земляками по линии учительской деятельности. Тут и памятники, и мост, и еще что-то. К сожалению, его фамилию я плохо запомнила, вроде Кирилл Шавтротов. А на другой день, на улице Сталина мы встретили доску почета, а на нем, фамилию его родственника или однофамильца, но мы все равно ему порадовались, как знакомому.

К автостанции в Цхинвали мы приехали в начале восьмого - и столовая, и магазин были закрыты. Но нас, продрогших, пожалели и накормили горячим-горячим харчо с большими кусками мяса и белым вкусным хлебом. Дрожь моя, еще от перевального холода, наконец-то прошла, и захотелось спать. Палатку мы поставили в посадках под железной дорогой (в скверике у железной дороги, где советовала зав.столовой, было все же грязно). По дороге набрели на отдыхающую группу, от которой Вите перепал стакан вкусного вина.

11сентября, воскресенье.  Утром мы первым делом отправились на почту, дать детям телеграмму, что на Казбеке мы не загнулись (Аркаша о том же сообщим брату)

Город в своей новой части распланирован по сетке. Но в старой части, где музей, церковь Богоматери IX века, Армянская улица и, главное, базар, совсем не скучен.

Удивительная Армянская улица, на ней, по-видимому, сохранилось все так, как было при основании: дома и лавки башмачников и прочих торговцев, много детей. Базар, конечно, яркое зрелище, но яблоки по полтора рубля, и мы ушли только с впечатлениями. Рядом (за стеной), торгуют живностью, в основном, птицею. Птицу привозят в контейнерах, а уносят за ноги. В другой руке у хозяйки, как правило, фрукты или пол целлофанового мешка перца, горького-прегорького.

Жуткое количество автомашин. Арбы раньше занимали меньше места, к тому ж обком отхватил себе и своей площади немало места, а ущелье-то узкое. Не все с контейнерами, кто-то принес две-три курицы. А рядом вообще барахолка - тоже яркое зрелище.

С рынка прошлись по Набережной улице до музея. Его, наконец-то, открыли. Мы с удовольствием походили по маленьким комнаткам. Какие прекрасные живописные работы Кости Х.: автопортрет, портрет Л.Поповой и особенно Христос. Узнала я, что отец Давида Сослана – осетинский царь Джадорос, а матерью царицы Тамар тоже была осетинка Бурдухан – дочь царя осетин Худана. Витя говорит, что осетины очень гордятся, что лучшие воины вокруг Тамары и ее дети были осетинского происхождения.

После того, как грузинский царь Георгий Ш обратился к своей супруге царице цариц Бурдухан, дочери царя Худана, которая превосходила всех женщин своей добротой, мудростью, красотой и миловидностью, подобную ей невесту Грузия никогда не видела... От нее только и могла родиться такая женщина как Тамар («Картлис Цховрева», под ред.Бросе, ч.1, .С-П.,1849, с. 274.) Еще Витя просил списать цитату: «В 1770г. старшины селений Чми, Даргавс, Кован и Саниба со всем подвластным им народом присягнули на верность России»

Симпатичные люди встречались нам и в Цхинвали: музейные работники, молодой, достойного вида папаша с коляской, случайно услышавший разговор Аркаши и Вити о сути демократии и рассказавшего к случаю свой анекдот о захвате власти: В обкоме партии глава власти - Садынов, в Банке – Садынов, на почте – Садынов. И вот спрашивают самого главного Садынова: «Как вам удалось захватить власть везде?» Он отвечает: «Как Ленину: сперва дворец, потом банк, потом связь».

После музея мы простились с Аркашей. Он уезжал в Тбилиси, а оттуда к Валико лечить свои ноги. Мы же хотели походить по городу. Поднялись на гору к церкви - это простая базилика. Мы посидели во дворе за поминальным столом, поели найденные у музея яблоки. Уходя, разговорились с женщиной, которая молилась у закрытой двери. Какой просветленный у нее взгляд, и как охотно она рассказывала нам о чудодейственности этой церкви, Все желаемое исполнится, если помолиться и обойти храм кругом. Она объяснила, почему сегодня храм на замке. Все уехали выше по ущелью, там церковный праздник. И вообще здесь много святых мест. И она с жаром показывает направления. В этом был не фанатизм, а радостная вера.

Но на соседний холм к не отреставрированной церкви мы не пошли. Кроме Церкви Богоматери есть еще одна, совершенно запрятанная среди дворов. Там так тесно живут, что к ней и доступа не видно.

Запомнился еще милиционер у базара, сказавший нам, что здесь все надо фотографировать...

Есть в городе памятник Косте Хетагурову, хороший, старый, со словами: «Я счастия не знал, но я готов свободу,
Которой я привык, как счастьем дорожить,
Отдать за шаг один, который бы народу
Мог путь к прогрессу проложить».

Вот и все основные цхинвальские впечатления. Выехали из города мы довольно быстро. Автобус повез нас на запад по безлюдной горной дороге (перед Джави он свернул на Они). Первые пассажиры вышли только перед Они, через два часа пути, уже в рачинском ущелье, где живут «чистые грузины». Автобус провез нас еще дальше на юг в сторону Кутаиси и высадил у Минды – крепости, стоящей на высоком скальном холме Цеси. Мы пошли к ней, на ходу срывая кизил и ежевику. В саму крепость не вошли - стены на отвесных скалах, но увидели долину вокруг и вернулись с черными зубами. Местные жители истории крепости не знают. Только шофер в Амбролаури рассказал байку: В крепости Минда стояли охранники дороги. Большой кувшин с вином выпил один из них и отдал тому, с кого взял дань. «Это что?» - спросил тот.- «Цэсе (кувшин)» - ответил охранник.

Дальше наш путь был к увиденному сверху острокупольному храму Богоматери Баракони, поставленному в 1753 году по заказу рачинского эристава Ростома мастером Автандилом Шураврели. В церкви в 1766 году похоронен сам эристав. На наше счастье здесь оказалась смотрительница. С каким удовольствием она показала нам иконы, сообщила, что в конце сентября ждет открытия храма и возобновления службы.

Может быть, нарушая местные правила, мы унесли от церкви падалицы – груши и яблоки. Их нам хватило надолго.

От церкви мы прошли пешком 5 км до районного центра Амбролаури. Люди, даже почти не говорящие по-русски, охотно заговаривали с нами. Встретили привычный памятник Сталину во весь рост. Я «пожурила» парней, что он стоит некрашеный ... Потом была беседа у остановки автобуса с милыми улыбчивыми бабушками.

В Амбролаури мы оказались к вечеру. Музей у них закрыт до нового помещения. До Семо–Крихе, как нам рассказали, 2 км по дороге на Накорцминду. Ну, мы и пошли, пропуская автобусы... Женщина, собиравшая орехи, отдала их нам... Парни уточнили наш маршрут - оказалось до Само-Крихе не 2, а 5 км, причем 2,5 вверх, и не по этой дороге. Так что мы повернули назад и, почти дойдя до автостанции, пошли по боковому ущелью. Проходили рынок, где и после закрытия помидоры по рублю. Не купили. Зато нас подвезли на грузовике почти до Пемо-Крихи. Шофер не знал, где тот храм, что мы ищем, и предложил ехать к нему в Шуа-Схваву, где есть и крепость и церковь. И я уже почти согласилась. Но подъехала встречная машина, и ее шофер объяснил нам дорогу. Сошли и потопали.

По дороге увидели разоренную церковь на кладбище, еще раз уточнили путь. Да, вверх и вверх. Я все убеждала себя, что это нам наказание за не пройденный Мамисонский перевал. По дороге опять кизил и ежевика. Последние полкилометра подвез милицейский газик.

Мы сделали попытку подняться еще выше к ручью, но вернулись из-за очень крутого подъема, к ровной площадке у церкви. Но не успел Витя забить последний колышек палатки, как к нам забрела корова, и хозяйка вышла ее позвать. По ее совету Витя отправился за водой. А затем к нам пришли все окрестные бабушки, принесли дрова для костра. По-русски знают всего несколько слов, но улыбки!..

Затем подошел к нам тбилиссец Ливан с мальчиком. Он уговаривал пойти ночевать к ним, но мы уже закрепились. Тогда Ливан, узнав, что нам хочется, принес литровую бутылку горячего молока, хлеба, сыра, яблок, и чачу, конечно. С каким удовольствием пила я это молоко! Незабываемо.

Подошла еще смотрительница церкви Тинатин и подъехал ее сын Коча. И разгорелся пир.

С Кочей – 26-летним шофером из Амбролаури, разговаривать было очень интересно. Он много знает, имеет обо всем свое представление. Женат, имеет полуторалетнюю дочь. Утром мы завтракали в его доме, т.к. он обещал отвезти нас вниз. Вниз – не вверх, а все равно приятно, когда тебя везут. И потому мы видели всю семью:70-летнего отца (матери 44 года, а Коча – младший), жену и дочку. Жена училась в техникуме в Амбролаури, сейчас числится продавщицей в магазине-киоске, но пока находится в декретном отпуске и за нее работает свекровь. Та работает и за мужа смотрительницей музея и еще аптечку держит для всего села. Я удивилась: «Аптека в горах все ж нужна?»- «Давление у соседок мерить»- ответил Коча.

12.09,понедельник. Я нечаянно перебралась в понедельниково утро, которое началось с того, что мы боялись проспать и в 7 часов уже собирались. В 7 часов Коча обещал придти и показать храм, но в 7 было еще темно, и мы разбудили его около 8 часов. Разбуженный, он отвез нас чуть выше, чтобы увидеть почти неприступную крепость Кваразцихе и Шуа-Схваву с его церковной вертикалью.

Потом прогулялись по селу. Дошли до его центра, где у родникового крана устроены лавочки, очень уютно. Дома разные: и большие и не очень. Зимой живы только несколько домов, но Коча твердо знает, что он, отсюда никогда не уедет. Во время утреннего тоста я пожелала, чтоб и жена не захотела уезжать, на что Коча ответил очень твердо: «Не захочет, я не позволю».

Церковь смотрели, когда было еще темновато. День был пасмурный, чуть накрапывало, было просто холодно, так что сказать, что мы хорошо увидели фрески, нельзя. Церковь построена в XI веке и в том же веке была расписана. Запомнилось только много женских ликов богатой золотистой росписи: Варвара и Катерина, Ирина и Марина. Опоры колон у апсиды с милыми плоскими мордочками медведей. Позднюю пристройку археологи разобрали, а интересные детали установили под навесом. Тинатин показывала все это с гордостью, - она понимает ценность их храма.

Внизу, в Амбролаури, оказалось, что 10-часовый автобус отменен. Ожидая полтора часа до следующего рейса, мы разговаривали с таксистами (конечно, они сами подошли). Опять полная доброжелательность, фото на память. Витя сбегал в книжный магазин и купил пока единственную книгу о грузинках - общественных деятельницах и тетрадки. Мимо проехал Коча на своем грузовике, мы еще раз попрощались.

В Никорцминду приехали почти при солнышке. Один ие первых, кто встретился перед церковной оградой, когда мы уже сказали: Ах!, был местный молодой батюшка, которого звали мама Александр. Он не спеша вышел из епископского дворика, держа на руках полуторагодовалого сына. Был на нем темно-бордовый хитон. Держался он спокойно и достойно. Я, оторопев, даже не поздоровалась. А Витя, стоявший дальше, успел и поздороваться и спросить насчет смотрителя. «Если Вы не торопитесь, то я сам открою храм через некоторое время» и, открыв нам калитку в ограде, удалился.

Тут же откуда-то появилась смотрительница и мы, не успев даже вволю налюбоваться наружным резным видом красавицы-церкви, были впущены внутрь. А ведь на наружных стенах, точнее, в тимпанах входов сохранившиеся, изначальные барельефы, и целые композиции в щипцах фронтонов. Искусствоведы установили три «почерка»: у одного мастера – четкие детали, у другого - ювелирная отточенность, у третьего – пышная резьба. Внутренняя роспись тоже сохранилась, и мы с интересом рассматривали темные лики не только святых, но и VIP-персон из ранних веков христианства, и небогатый иконостас. Служба в храме началась только месяц назад. Все еще здесь будет. Будет и покой, его сохранит отец (мама) Александр, сам еще не очень знает про свой храм, например, не знает, что изображено на барельефах. А их много и все они остались на своих местах с XI-го века. Александр так просто в этом признался, что мне очень захотелось, как-то ему помочь и перевести все странички немецкой книги о Никорцминде, что лежит у нас дома и отослать ему. Мы очень славно с ним побеседовали. Он вошел в церковь, когда Витя со смотрительницей «причащались» стаканчиком оставленного вина. Мама Александр молод, прислан из Тбилиси (родители пока каждое воскресенье ездят к ним, к внуку). Попадья, которую мы не видели, ждет второго ребенка, и хороший здешний воздух ей сейчас очень кстати.

Мама Александр, сочувствуя странникам, нам т.е., повел нас в епископский садик-огород, в надежде чем-то нас одарить. Но видно, кто-то побывал здесь до нас, и мы получили только два початка кукурузы, которые позже, поскольку костры не жгли и сварить не смогли, все же выбросили. Мама Александр даже предлагал нам денег, пытался отдать нам вермишель из епископского буфета, но мы вправду были сыты и варить ничего не собирались. Потому с благодарностью отказались. Оказывается, сам он тоже ходил туристом по Грузии, его, в отличие от нас за гостя, видно, не считали и не подкармливали. На вопрос, хочет ли он, чтобы его сын в будущем тоже стал священником, он сразу ответил утвердительно. Малыш его очень хорош, милый и смелый.

Я чувствую, что мне не хочется заканчивать писать о мама Александре. Как он удивлялся, когда мы сказали, что мы не чувствуем себя христианами. И как недоумевал, когда, проводив нас до автобусной остановки, увидел, что Витя фотографирует посеребренного Сталина. Интересен его ответ на вопрос о Сталине: «Церковь считает, что им было сделано много плохого». Его эмоции были не очень яркими, но искренними.

Одно письмо из Москвы

Дорогой мама Александр! Если мы неправильно к Вам обращаемся, то простите нас. Пишут Вам два немолодых русских супруга-москвича, которые летом 88 года путешествовали своим ходом по Грузии. Вы встретили нас у калитки храма села Никорцминда, и предложили свою услугу – показать храм и говорить о нем. И было это сказано так просто и естественно, что мы пришли в приятнейшее удивление. Кроме красоты храма: и фресок, и барельефов, и самого облика храма, мы увезли восхищение Вами – человеком, в котором так благородно соединено смирение и сдержанное благородство, любовь к карапузу-сынишке и заботливость о путниках (мы со своими рюкзаками выглядели, наверное, как оголодавшие путники, и Вы пытались найти нам еду).

За эти годы мы не стали богатыми, но когда беда обрушилась на Ваш край, мы решили послать в Ваши руки скромное пожертвование (5О рублей). Если храм уцелел и не нуждается в ремонте, пусть эти деньги пойдут любому пострадавшему от землетрясения. Вам решать. Счастья и благополучия в Вашем доме! Витя и Лиля Сокирко 3 мая 1991г.

Расстались мы с мама Александром и покатили на юг через Зестафони, чтобы оттуда уехать в сторону Гори. Проезжали большое водохранилище, из-за которого, как сказал мама Александр, портится резьба на его храме. Ходят слухи, что водохранилище спустят. Трудно было поверить, глядя на эту ма-а-ссу воду, что ее можно куда-то спустить. А что останется взамен? Болота?

Из Зестафони мы докатили до Убиси, где с 121 века стоит монастырь под горой. Внутрь не попали, не увидели росписей 14 века, т.к. не решились искать смотрителя (дома далеко). Но и снаружи, монастырь эффектен. А жилая башня, воздвигнутая в 1141 году и 20 лет назад реконструированная, увела нас в тысячелетнюю древность. Монастырь-крепость мы увидели при солнце, к тому же он одарил нас большим яблоком.

Выехать из маленькой Убиси было непросто. Непрерывно идущие экспрессы не останавливались. Стало грустно. Но вот на остановке оказался грузинский бечо, и уже второй автобус нас взял и довез до Урбниси. «А где этот Урбниси?»- спрашивает нас шофер? Хорошо, что у нас есть карта, и мы вполне ориентируемся.

В Урбниси мы оказались уже вечером. Это место старинного города, но что в нем сейчас осталось, я не очень знала. Поэтому вопросы наши были не определенные и нас не сразу поняли. Но нашелся провожатый по имени Гурам, доведший нас до старого центра, где сейчас огромная базилика с колокольней. Мы стали отыскивать хоть какое-то место для палатки, но подошла женщина к ограде и долго расспрашивала Гурама, кто мы и что ищем. А затем просто и светло предложила: «Пойдемте ко мне, я здесь рядом живу». Было ветрено и холодно, и мне как-то сразу захотелось согласиться.

Мы подошли к двухэтажному дому, на первом этаже которого, как и положено, кухня и столовая, и на свету смогли рассмотреть хозяйку. Ей 56 лет, кругленькая, улыбающаяся. Мать 4-х дочек и 2-х сыновей. Уже почти 4 года вдовствует. Живет бедно. На столе сухой хлеб и помидоры (утром мы оставили сыр и сахар). С ней сейчас остался один сын. Он закончил 8 классов и собирается учиться, я не поняла только, чему. Элико говорит по-русски, т.к. две жены ее родственников - русские. Она даже произнесла «сховаю», чему мы почему-то очень обрадовались. Дети, конечно, помогают, но их помощь нерегулярна. Жена сына не захотела жить с ней вместе, потому они построили свой домик: «Что же, живи, сынок, и будь счастлив». В этот вечер мы с Гурамом пытались учить грузинские буквы. Я, конечно, в этом не преуспела, тупая стала. А спать нас пригласили на второй этаж, где хоть с Куры и несло холодом, но все же ветра не было.

Ночью наш сон был грубо прерван. В дом вошел милиционер и двое понятых. Искали грабителя и почему-то им надо было убедиться, что сын Элико в постели. Убедившись, ушли. Но Элико уже не уснула: «Милиция в доме – как плохо». Утром, позавтракав и попив травяного чая, мы распростились с хозяйкой, выгонявшей из разрушающегося хлева корову с бычком.

,

13 сентября.У церкви был, конечно, смотритель и за ним сходили. Дверь открылась, и мы вошли в громадный базиличный храм VI-го века. Росписи в нем вроде бы и не было. Может, и не надо было входить, но как-то уж для порядка. Конечно, храм и его колокольня впечатляют наружным видом.

Поблагодарили и вспомнили про себя, что в этом месте была интенсивная жизнь в 4-3 тысячелетии до н.э., а с VIII в.- лишь небольшая деревня, как бы съедено тело жизни. Двинулись к трассе, чтобы перейдя ее, оказаться в более молодом Руиси. На карте это село было обведено кружком, за что именно - в записях я не нашла. Оказалось, в нем много часовен и есть главная церковь, построенная в IX-м веке. Село такое большое, что нам пришлось ехать переполненным автобусом. Но удивительно, что никто в нем не толкался и не ругался.

Перед этим на остановке к нам подошел пожилой человек (называть стариком не хочется, хотя ему уже 70) и почти сразу стал рассказывать, как тяжко здесь было в 24 году, как голытьба грабила состоятельных сельчан, и те бежали в город. Все, кто убежал, теперь большими начальниками стали. Разговор был интересен, жаль, что был прерван автобусом. Подошла еще одна женщина, хорошо говорившая по-русски, и предложила свой дом для отдыха. Не перестаем удивляться такому к нам отношению.

А в той красивой старинной купольной церкви и фрески чудесные - легкие краски. Правда, не так уж много фресок сохранилось. Какой Георгий! Светлый! А колокольня – такое крупное сооружение – прямо-таки часть неприступной крепостной стены. Еще есть приделы с резными стенами и потолками.

И опять мы благодарим и смотрительницу и невысокого, благожелательного грузина, который ее позвал, и опять прощаемся. Идем по богатому селу с домами-крепостями вдоль длинного остановочного пролета. Шутим с хозяевами, со строителями нового дома и уезжаем в Гори, до которого по трассе всего 12 км.

Гори встретил нас жарой и ветром. На вершине крепостного холма ветер прямо-таки порывался столкнуть нас вниз. Но мы все-таки устояли и, рассмотрев город сверху, спустились к его музеям. Да, еще перед крепостью (по-моему, искусно реставрированной) увидели памятник - всадник на тигре. Никто из встречных не мог объяснить, что он означает. Только один мальчишка сказал: «Смелый человек». Под крепостью три музея. Первым нам попался историко-этнографический музей. Он ютится, в отличие от Сталинского (временно закрытого), в маленьких комнатках. Но зато, какую хорошую экскурсию с нами провела Наташа – Натэлла - полугрузинка. По археологическим материалам мы узнали и про оболочковую керамику (оболочковое литье). Вите разрешили потереть с помощью древней терки в виде части обода и катка... Богатые раскопки оказались как раз около Урбниси (что означает город). Тут же Натэлла не забыла сказать, что арыки в Урбниси прокладывали по приказу царицы Тамар. Про ц. Тамар мы еще узнали, что она пряталась от кого-то (забыла!) в монастыре Уплисцихе (мы там лазили в свой прошлый приезд). Я, правда, не помню помещения древнего театра, где римские труппы устраивали представления в I веке.

А про горийскую крепость, где было нам ветрено и пустынно, мы узнали, что несла она некогда святилище, и было оно красивым: колонны-кариатиды держали его верхнюю часть. Слово «Гори» означает «гора, холм», но произносить первую букву надо мягко. А если произносить как Брежнев, то получится новое слово «свинья».

Еще мне понравилась байка, за что царь Давид был назван «Строителем, потому он разрешил армянам, надо понимать, торговцам, строиться в грузинских городах, в том числе и в Гори, и давал землю ремесленникам. Мудрость правителя состоит не в запретах, в разрешениях.

Хорошо Натэлла сказала: дома в Гори ставили так кучно, чтобы разбивать ветер. Русские солдаты, женившиеся на местных девушках, проложили своими домами прямую царскую улицу (потом она стала зваться Ленина) – неразумная, с грузинской точки зрения, прямолинейность. Тепло рассказывала Натэлла о городских ремесленниках и их нравах. Они же и решали вопросы благотворительности. Еще мы узнали, что грузинский алфавит был принят грузинами в З-м веке. Я отметила, что он похож на армянский, и услышала, что армяне говорят: «Когда мы свой алфавит вырезали, Вы у нас стружки крали»...

Потом, после экскурсии пошел хороший разговор – о настоящем, будущем и прошлом. Кроме Натэллы в нем участвовал еще один молодой сотрудник. Он рассказывал, как отстаивают памятник Сталина местные парни. Для них это есть вмешательство властей в их дела. И по-прежнему на роскошном проспекте Сталина стоит под крышей его дом-музей. Открыты двери в его маленькие комнаты. И непрерывно идут экскурсанты...

На этом же проспекте в аптеке работает 90-летний Трифон Петрович Гамсахурдиа. В этот день, правда, его не было, и мы его не увидели, а ведь говорят, что любую болезнь может излечить Трифон Петрович. Человечность и надчеловечность – все почитается в этом городе.

Из Гори мы еще съездили в Атени. Атенинский Сион стоит там с 7 века. Расписан он был в 13-м веке. На языке искусствоведов: «Лица, тонко прорисованные» На моем языке: такие лики – оторваться трудно. Так серьезно и торжественно в этом, сейчас, музейном храме. Такой красотой он наполнен. И сохранность его удивительна! Богоматерь - на апсидном куполе с архангелами, рядом на полукружье - Пантократор с Иоанном Крестителем, Захарием, Давидом и Аароном, ниже Эвхаристии. Такая же композиция на соседней маленькой церкви в Атени, и потом еще встречали. И снаружи храм хорош, очень много барельефов, самых разных: охота, диковинный зверь, ктиторы и др. Совсем не шли ноги из Атенского Сиони.

В соседнем селении мы увидели кроме маленькой церковки еще несколько деревенских сценок: старушка посредине улице, сидя прямо на камушках, перебирает фасоль, две больные бабушки у водопровода, строители с предложением Вите: «Водки хочешь?», деревенский дурачок, разговаривающий со школьницами, деревенский богатей, нанявший, наверное, за стаканчик местного пьяницу разгружать землю у его забора, чтобы сажать что-то – просто жизнь идет во всей ее сложности и многокрасочности.

Возвращаясь в Гори, мы решили, что больше никуда заезжать не будем, все пропускаем, кроме Мцхеты в ее древнейшей части. И вот к вечеру мы высаживаемся у развилки на Мцхету и входим в нее пешком. Но ведь где-то нам надо ставить палатку, а ставить негде. Ищем. Нас примечает молодой человек и зовет к себе ночевать. Чуть поколебавшись, идем.

Гела – отец трехлетней девочки (она сейчас с матерью в Краснодарском крае у бабушки.) и сын женщины, пролежавшей 70 дней со сломанной ногой на вытяжке, и отца, как он определил – абрека, 15 +5 лет просидевшего в тюрьме и умершего в 53 года. Чтобы мы не скучали, был позван и сосед-родственник, затем пришел двоюродный брат Нодар. Он остался с нами пить пиво и, как Витя определил, разбавленную чачу. Геле приятно было принимать гостей, он взял на себя роль тамады и торжествено-романтично вел ее. Говорил он об искренности, о том, что самое главное – это чистая душа, которая видна в глазах. Мне почему-то захотелось поприсутствовать на застолье в компании ответственных работников. Они тоже говорят о чистой душе и смотрят друг другу в глаза? Застолье длилось долго. Я начала откровенно спать и запросилась в постель, разрешив остальным веселиться дальше.

Утром Гела встал позже нас, что дало нам возможность не затруднять его с завтраком. Но рюкзаки мы оставили у него, поскольку путь в Тбилиси все равно шел через их деревню. Оставили, конечно, и свой адрес, и Гела обещал на будущий год к нам приехать.

Про Нодара еще. Нас поразила его угроза, что всех нынешних кооператоров он бы расстрелял. Он сам строит «дачи» (наверное, дома) в некоторой строительной артели и может брать «большую деньгу». Но почему-то считает себя честным, а всех кооператоров бесчестными. Да, таково настроеньице!

14 сентября, среда. Налегке пошли в Мцхету. Надо было подъехать, но Мцхета казалась столь близкой – и мы потопали, пока не пришли к началу города, где нам нужно было свернуть к речке Арцыхи, притоку Куры, где было одно из начал Мцхеты.

Пассажир подвозившего нас последний километр грузовика посетовал, что уж сколько лет ходит к чистой воде делать компанию, но ни разу не заглянул на раскопки. Мы пригласили его с собой... Он вышел с нами, но напрасно. Уже второй год музей закрыт. Оказалось, что раскопки укрыты крышей, а раскопанные предметы помещены по сторонам четырехугольника. И только в одном месте со стороны Арцыхи сделано окошко. Какое у них назначение, мы не знаем, но мы были благодарны за то, что нам показали хотя бы старинные надгробия. Потом со стороны Куры Витя по доске поднимался над высокой оградой, чтобы сфотографировать общий вид раскопок.

Смотрительница, отказавшаяся впускать в музей нас без бумаги, предложила нам подняться по Арцыхи 1,5 км до монастыря: «Все кто туда ходит, остаются довольны».

И мы тоже захотели стать довольными и дошли до монастыря. Место, действительно, очень хоженое - много бумаги и целлофана, но у самого монастыря, правда, очень разрушенного, чисто. Место – святое (закопченное). Люди благодарят Бога или Георгия за «исполнение желаний». И нам было тихо и солнечно.

Спросив про другое античное начало Мцхеты – гору Багинети, мы были не совсем точно направлены и оказались у женского Ольгинского монастыря, где в этот самый час русские бабушки в цветных халатах держали оборону против школьников-старшеклассников с магнитофоном, веселившихся, как могут. Витя сделал попытку их утихомирить и даже самых совестливых увлек вниз. Они бежали, пока не встретились их наставникам. Витя строгим голосом сообщим, что он из Москвы, а дети ведут себя непочтительно по отношению к монахиням, на что получил ответ: мы постараемся найти общий язык.

Сбежав вниз, мы еще поискали гробницу IV века. Вокруг нее огораживается смотровая площадка, а сама она маленькая 2*2, но кладка античная, приятно смотреть. Потом мы, конечно, двинулись к монастырям Самтавро и Свети-цховели, чтоб сказать им как старым знакомым «гамарджобо».

В Монастыре Самтавро я заново познакомилась с маленькой церковью Нино, стоящей на том месте, где в зарослях ежевики жила какое-то время Нино, принесшая в Грузию христианство. Мы ее отличаем от других святых по кресту в руке. В этой церковке ее фреска в виде иконы с клеймами. Ее жития я сейчас не помню, и потому клейма почти не несут информации. В соборе службы не было, тихо, шмыгали только туристские ноги слышны. Захотелось поставить свечки за упокой родителей моих и Витиной мамы. Купила их у черной монашки, но как-то суетно поставила и креститься мне трудно.

Храм Свети-цховели полностью отреставрирован. И снаружи и внутри грандиозен, богат резьбой, фресками и иконами. Держа в руках книгу «Тбилиси-Мцхета», мы грамотно разбираться во фресках, барельефах и в гробницах царей и пр. Великолепие во всем! Хорошо, что нам оказывались доступными (не то, что автобусными туристам) и отдаленные храмы, не столь парадные

К Джави мы не стали подниматься. Был уже третий час, жарко, а нам хотелось хоть немного пройтись по Тбилиси, прежде чем уехать в Гурджуани, что мы и сделали.

Забежали к Геле забрать рюкзаки и через полчаса оказались в Тбилиси.

У автостанции пожевали хлеб с яблоками, а потом с помощью метро и автобуса добрались до автовокзала. С половины пятого до семи у нас было время на прогулку, которую мы и совершили налегке: от метро Руставели до пл. Ленина и еще немного в сторону по старым улицам. Богатые дома на проспекте и дворы с балкончиками, а за ними - все это тбилисское разнообразие. Купили какие-то сладости детям Валико, узнали, что «Витязь...» на русском языке распродан (в августе еще был). Витя поснимал улочки и помпез, и мы вернулись на автовокзал.

Шофер автобуса оказался сердитым, и что-то долго выговаривал пассажирам. Потом ругался на пассажиров, садившихся у базара. Дело кончилось тем, что автобус сломался, когда мы еще не выехали из Тбилиси. Проезжавший мимо автобус предложил с каждого собрать по пятерке. Но все же подошел последний рейсовый, и мы в тесноте, но не в обиде доехали-таки до Чандари. Правда, в полной темноте.

Не сразу, но нашли дом Валико, разбудили его, к сожалению, устроился шум встречи, в котором потонула наша неловкость от позднего приезда.

15.09, четверг. Ночь мы проспали в гостевой комнате на широкой постели. Утром Витя начал беспокойство по поводу работы. Почему-то не получилось сразу попасть в виноградную бригаду. Понадобилось вмешательство родственника – главного инженера Нодара Романовича. А этот же день с обеда до вечера был отдан кутежу в обществе самых значимых людей села Чандари – председателя Иосифа Захаровича, кандидата сельхоз-наук, с сыном 12 лет, бывшего секретаря Ахметского района, а ныне агронома села Чандари Заура Георгиевича, главного бухгалтера дяди Серго, главного агронома Нодара (не запомнила отчество), нашего благодетеля Романа Нодаровича с сыном 12-13 лет и двух ненадолго появлявшихся механизаторов, одного пившего и упившегося, а другого со стеснительной улыбкой повторявшего «арманда» («не хочу»), так и устоявшего, даже не послушался председателя. Выпили 10 л вина. Вите не удавалось отказываться, и к ночи он был в тяжелом состоянии. Мне разрешалось добавлять в вино фруктовой воды. Тосты были традиционны, их порядок, видно, устоялся за годы жизни «тостующих». Ну, как они нахваливали друг друга! И чем больше, тем меньше им верилось. Витя правильно определил эту кампанию как «небольшая мафия» - кучка людей, держащаяся друг за другом, осознающая преимущества своего верхнего положения. Симпатичней всех виделся Заур Георгиевич. Нынешнему главе Грузии он не пришелся ко двору. В будущем году З.Г. собирается взять на подряд 300 га. Но только, что-то люди не хотят этого.

В общем, побывать на таком застолье для нас было поучительно (Вите: запиши все поосновательней, а то я спать хочу.)

16.09, пятница. Утром мы с Витей вышли на работу. Спокойно прождав час автобус, приехали в виноградник и... начали завтракать. Нас угощали все подряд, причем меня – женщины, а Витю – мужчины. Наконец, все потянулись к своим ведрам и сбору винограда – «По-грузински это называется «план» - сказал нам бригадир Гогиа, показывая на виноградный ряд. И мы вступили в свой первый план. Через 22 ведра наступил перерыв, т.к. машина с собранным ушла на проверку сахаристости. Проверка шла долго, народ веселился. Набрав арбузов, ели и пили. Пили мужчины, а женщины их подначивали. Наконец, пришел результат -16,7 % . Можно собирать. И работа закипела, а шутки и переклички не умолкали. К 5 часам не пришла машина, а все чаны были полны, пришлось прекратить работу. И хотя машина довольно быстро пришла, но женщины «сломались» и больше работать не захотели. Бригадир по всякому выражал свое недовольство, но женщины уперлись намертво. До половины седьмого просто просидели – раньше бригадир не разрешал уезжать... Интересно было наблюдать за этим «соревнованием».

17.09, суббота. Сегодня автобус пришел раньше 7-ми часов, и мне пришлось бежать за своими (Аркаша тоже собрался). Так что в половине восьмого мы уже были на поле. Начали по прохладе и доработали до половины первого. И все.

Село хоронило в этот день своего 23-летнего земляка, три года назад попавшего в аварию и ставшего калекой. Мы все тоже пошли (поехали) на похороны. Одетые в черное, мать и молодая вдова оплакивали своего Гелу, друзья читали ему посвященные стихи, селяне плакали. Под их плач оркестр тянул заупокойную мелодию. Покойник 7 дней оставался дома для оплакивания. И теперь отправлялся в последний путь. Несли его, сменяясь, парни села, причем те, кто были со стороны ног, стояли низко, а те, кто со стороны головы держали гроб на вытянутых руках, т.к. дорога шла все время в гору и голова не должна была оказаться ниже ног. За гробом шла основная часть села. Сперва молодые мужчины, чтобы меняться, затем родные, женщины и остальные мужчины. Всю дорогу дети устилали цветами. Старухи и дети провожали процессию у своих домов. Бабушка Дали плача кричала: «Почему не я умерла вместо него?»

На кладбище - последнее прощание матери и жены, траурная мелодия, траурная песня. И затем все женщины отвернулись от могилы и мужчины сделали свое дело: опустили гроб и засыпали. Все.

К застолью мы не пошли, к огорчению Валико, т.к. он хотел, чтобы мы услышали, как говорят тосты за Сталина. Вечером у нас все равно завязался спор, т.к. Валико, как и большинство грузин, к легендам о Сталине относится с доверием.

18.09,воскресенье. Утром к половине 8-го около бригадира стояли только грузчик и мы трое. Стояли 20 минут, пока не стало ясно, что никого больше не будет. Тогда Гогиа и нас «отпустил».

Мы быстро сориентировались и поехали в Давид-Гареджи – комплекс монастырей на горной цепи, параллельной той, на которой стоит Гурджуани и более южной. Автобус довез нас до Сагареджи. Потом пешком - грузовик – пешком - «Волга» - экскурсионный автобус со школьниками. Школьники и их учителя сначала угостили нас всякими вкусностями, потом подвезли по пустынной дороге до единственного отреставрированного монастыря, который показывают экскурсантам. Остальные надо смотреть самим. Экскурсовод пригласил нас на три дня жить у него и вместе с ним каждый день открывать для себя новые монастыри. Очень заманчиво. Но при нашем дефиците времени...

То, что мы видели – монастырь в горе – очень живописное зрелище! В скальном монолите вырублены в несколько этажей, большие помещения для отправления церковного действа, для трапезной с пределом под винным кувшином. Церкви и кельи смотрят в один двор. Кроме пещерных помещений есть и постройки, вроде башни, колокольни и стен. Ступеньки в монолите всегда меня умиляли. А здесь их сколько хочешь.

К сожалению, вся эта экскурсия шла на грузинском языке, переводили мне ее очень упрощенно. Горе для Давид-Гареджи это военные ученья в его окрестностях. Часть монастырей просто обстреливаются бомбами. Москва никак не обещает их прекращения.

О детях. Возраст их самый разный, но темперамент почти у всех южный. Лишь моя 14-летняя соседка Эка, вела себя, как взрослая, пытаясь разговаривать со мной по-русски. Хотя ее русская бабушка в детстве читала ей Пушкина, но язык она знает, откровенно плохо, наверное, не лучше своих одноклассников. Зато Тариэл, семи- или восьмиклассник, у своей русской бабушки научился большему, хотя говорить по-русски ему приходится только с бабушкой, т.к. сверстники над русской речью смеются. У Тариэла уже грустная судьба: он живет в деревне у бабушки и дедушки, мама - в Тбилиси, отец уехал в Россию и там женился. У него грустные глаза, независимый вид. Как бы мне хотелось, чтобы жизнь его состоялась!

В разговоре с Экой неожиданно вышли на Сталина. «Вы любите Сталина?» - «Нет» - «Почему? А мы любим. Он грузин и очень хороший человек».

Со звонким детским автобусом мы распрощались в Сагареджи. Да, еще забыла описать единственный поселок на нашем пути Удавно. Он производит какое-то странное впечатление издали: ровные ряды однотипных домов без дворов и деревьев. И лишь часть поселка – живая, жилая. Оказывается, эти дома предназначены для переселяемых сванов. Ближе к Сванетии им места не нашлось – только в этой голой степи.

Обратный автобус довез нас до Гурджуани, где мы побегали в поисках книжного магазина и почты, но они были закрыты, и немногих городских видов. Обратно к дому шли пешком час с лишним. Пройтись вечером было хорошо.

19.09, понедельник. У нас опять трудовой день ртвели. Начался он с получасового ожидания автобуса. Ну и дисциплина!

Женщины нас признают, хорошо улыбаются, учат грузинским словам. В автобус они входят торопливо, стараясь занять удобное место. Меня, как гостью, усаживают на одно из лучших мест. Витя с Аркадием и другими мужчинами стоят. Ехать 25км через Гурджуани, Алазань, и дальше по полевым пыльным дорогам

У бригады 58 га. Уход за виноградом начинается в январе, а после сбора и обрезки некоторый перерыв. Отъезжают в половине восьмого, возвращаются в половине же восьмого. Каждый день. Но может, так только во время ртвели. Правда, женщины говорят, что день можно пропустить, но тогда они лишаются премии из-за неритмичности работы. Разговаривать, правда, много не удается. Их школьные знания вроде моих знаний немецкого – незакрепленные, они повыветрились.

Работаем сегодня без сбоев, и к концу дня выясняется, что сдали 200 ведер, т.е.1200 кг. Обед начался около 3 часов. Нас опять угощают, потому мы привычно почти ничего не берем из дома. Утром мы встаем поздно, не успеваем подумать об обеде. Женщины работают неутомимо, с ведрами не ходят – бегают.

Вечером я, как уже установилось, стираю наши рубашки, платок, чтобы утро начинать в чистоте. Затем мощный ужин с вином от Дали и отдыхать...

20 сентября, вторник. Сегодня ртвели происходит на участке у Валико - собираем черный виноград, т.к. он начинает уже подсыхать, и Валико насчитал много килограммов потерь. Кроме нас троих, Дали и ее мамы еще три помощника: два русских и армянин. Русские работают на колхозной свиноферме, которой временно заведует Валико, пока его брат лечится. Володя показался нам вполне симпатичным. Потом мы были в его усадьбе, купленной отцом. Там порядок, куры, сад. Может он и зарабатывать, но Валико говорит, он много пьет. При нас Володя пил мало. Зато громкий Вася, местный уроженец, и его друг Саша пили с малыми перерывами. Их работа состояла в переносе ведер, так что у них время оставалось и выпить, и поговорить.

К 3 часам управились и мы. Подхватив два ведра и ножницы, мы двинулись к бригаде. Уход наш был убеганием, т.к. за нами кинулись дети и пьяный Вася. Но как сказал потом Вася, мы включили пятую скорость. Идти нам пришлось долго (8 км), хоть и шлось поначалу легко. На шоссе нас подхватил автобус, но у весовой он свернул, и оставшиеся 3 км мы опять шли. Так что пришли мы только в 5-м часу, работали полтора часа, не сделали и одной нормы (всего 37 ведер), но были вполне удовлетворены, что сбежали из компании с Васей - Сашей, прошлись по Алазанской долине, увидели-услышали своих женщин и Гогиа.

Вечером все равно было застолье. Пришел брат Валико с сыном. Я-то сбежала писать, а Витя с Аркашей вели разговоры. Но и они ушли раньше последнего гостя – племянника Валико.

21.09, среда. Сегодня - наш день, день отсчета начала нашей семьи. Шоколадку, которую Витя предусмотрительно купил в Тбилиси, решаем отнести в бригаду, полакомившись вначале одним рядком. Но как-то не представлялось случая. В обед Витя побежал купаться на Алазань, так что поздравлять можно было только меня одну, а это как-то неестественно.

Витя успел вернуться в конце обеденного перерыва. Я спала, но общий шум известил о его возвращении. Бодрый, он уселся в кружок мужчин, чтобы что-то пожевать и поговорить. День оказался с перерывами из-за отсутствия машины. Мы сделали втроем только 186 ведер. Аркаша фотографировал бригаду и обещал фотокарточки. Колхозный сбор винограда, это работа не по его темпераменту и склонности к аккуратности в работе. Так что ему совсем не просто здесь. У Валико – другое дело.

Вечером опять застолье. Пришли дядя и второй брат, только что вернувшийся из санатория, с женой Эльзой и дочкой-десятиклассницей Майей, а также двоюродный брат, с кем Валико делит дом – Амиран. Амиран пригласил нас на свой ртвели: «Сколько вы получаете в колхозе?» - «Три рубля»- ответила я. – «Даю 10». (Витя еще уверяет, что было еще «до обеда», но работали они все равно до 6 часов). Почему-то это «Даю 10» от крупного начальника ОБХСС, как я думала, меня покоробило, да и не хотелось к нему. Уж больно байский у него вид, самодовольный. К тому же мы обещали в бригаде, что отработаем неделю...

А вот с племянницей Валико Майей, прекрасно говорящей по-русски, смело вступающей во взрослые разговоры, особенно после ее фразы, что «Горбачев неизвестно, куда ведет», мне захотелось поговорить и мы ушли вместе с ней и Эльзой в комнату. Девочка – читающая, думающая, понимающая. Эльза, как и ее муж – люди с высшим образованием. Она работает на винном заводе, он заведует свинофермой. Мы были приглашены к ним в гости в пятницу

Витя в это время, как женщины беседовали, говорил с Аркашей о том, что нам нужно расстаться, в Карабах мы поедем одни. Разговор не из приятных для обоих, но выяснилось много несходств и хотелось хоть часть отпуска побыть в согласном единстве. Всё так, но все оставшиеся дни я чувствовала неловкость перед Аркашей.

22.09, четверг. Сегодня Аркаша на ртвели у Амирана. Мы работаем одни. Я стала чуть быстрее и успеваю собрать ведро чуть раньше или одновременно с Витей (ведь он еще бегает и сдает ведра, получая за них от учетчицы Натэллы купоны, сделанные на перфокартах. Купонов не хватает, время от времени Натэлла их собирает и пересчитывает.

Один раз мне показалось, что она преуменьшила число наших купонов, и это на какое-то время испортило мне настроение. Но Вите, в конце концов, удалось убедить, что ошиблась я.

В обед мы побежали на Алазань. Оказалось, что это и не так уж далеко. Полчаса купания, обеда, просто любования зеленоватой, нехолодной водой. Правда, вернулись, когда бригада уже работала. В этот день я очень устала. Автобус опоздал, и мы приехали только в 8 часов. Нас ждал Арсен.

Да, еще ничего не писала о детях Валико. Они погодки, 5-6 классы. Арсен похож на Дали - глазастый, мечтательный, любит рисовать, велосипед, не любит учиться. Нино удивительно похожа на отца, широкоскулая, боевая, шустрая, хорошистка, учится музыке. Они вполне ладят. Но я не видела, чтобы Дали давала им работу. Правда, мы мало их видели. И на домашнем ртвели Арсен все время сбегал. Немножко страшно, что они не приучатся к труду. Дали считает их маленькими (они боятся до сих пор идти в свою спальню наверх, если там никого нет). Кстати, дети спят в проходной комнате, из которой ведут две двери - в хозяйскую и гостевую спальни. Наверху же есть гостиная, тоже, как и спальни, с заграничной мебелью и телевизорная комната, в которой на железной кровати спит иногда Валико. Все красиво, чисто. Валико только некогда поставить люстры, абажур, и с красиво расписанного потолка свешиваются одинокие лампочки. Не хватают у него времени и на двор, и на душевую комнату. Но все-таки много и сделано.

Так вот, из половины дома Валико, которая показалась мне при первом впечатлении шикарной, мы отправились в половину дома Амирана. В нижней части дом Амирана отделан как охотничий замок: шкуры на стенах, горка шкур в камине, под балдахином в 200- рублевой качалке сидит Амиран. Перед ним длинный стол, в конце видео с радиоуправлением. Гости торжественные, чинные, особенно осанистый друг детства, сидящий прямо против меня, что меня сильно смущает. За столом сидит Аркаша и имеет на то полное право - он работал у Амирана. А мы вроде не на законном основании, просто от щедрости хозяина. Или потому что Дали устала, она тоже была на ртвели, у своих родителей. От нас ждут тоста. Как-то получается, что мы попадаем правильно и пьем за урожай. Дальше гости говорят, наверное, повторяют, поскольку давно сидят, тосты за родителей. У Аркаши спрашивают, откуда он родом и никак не могут поверить, что он из Москвы, а когда добираются до дедушки из Днепропетровска, то грузины слышат громкий Аркашин голос и решают, что он перебрал, и пытаются его увести. Аркаша знает, что вполне себя контролирует и не понимает, почему народ забеспокоился. Народ еще больше забеспокоился, когда после тоста о Сталине Аркаша высказал свое мнение. «Такого еще не бывало за грузинским столом» - отчаянно повторял Валико. Но Амиран справился с обстановкой. Тост «за гостей» все восстановил. Витя высказался за «взаимопонимание». Амиран мне послал «алаверды» на тосте о друзьях. Я ответила, как могла. Уйдя от Амирана, мужчины продолжали спорить, я еле увела Витю.

23.09, пятница. Наш последний рабочий день с бригадой. День пасмурный, работаем без перерывов. Результат -224 ведра. Виноград с утра был особенно хорош. Маленький эпизод. Наша деловая Зина «ухватила» виноград соседнего «плана», и его «хозяйка» громко возмутилась, бросила свой план, с которого я потом собрала 12 ведер, доделывая его. В конце работы Гогия предложил нам отобрать два ведра винограда себе. А узнав, что мы не сразу уезжаем домой, даже огорчился. Но ведро мы все же взяли.

Во время обеда я разделила шоколадку как знак прощания и благодарности женщинам за всю их жизненную науку. Ехали мы обратно в открытой машине, автобус безнадежно опоздал и попался нам на полпути, т.е. уже в 8 часов. Одна из женщин надела на меня теплый платок, другие говорили теплые слова и улыбались. Прощались трогательно.

У остановки нас ждали уже трое детишек, кроме Арсена и Нино, еще их двоюродный брат Сосо. Они торопили нас, т.к. надо было идти к брату Валико. Мы по-быстрому вымылись. Я все же сделала еще свою вечернюю постирушку.

В гости на соседнюю улицу мы ехали на машине. За столом уже сидели, кроме хозяина, четверо гостей: третий брат, бухгалтер санатория, где лечится хозяин, его жена и брат то ли жены, то ли бухгалтера.

Обстановка за столом была непринужденной, приятной. И было нам хорошо. А потом мы пошли осматривать дом. Ну и дом! На втором этаже дополнительная кухня и туалет для будущей семьи сына. «Когда сын женится, невестка не захочет жить с нами, они будут на втором этаже, а мы – внизу. Сын – глухонемой, учится сейчас с Тбилиси. Наверху, кроме великолепных спален есть гостиная. Это громадная комната с двумя люстрами, креслами, диваном, столиком, пианино и маленьким письменным столом. Громадный палас протянулся через середину комнаты. Витя, сев в одном конце комнаты, в шутку кричал мне «ау». После это дома, дом Валико перестал казаться мне роскошным, просто обеспеченным

24.09, суббота. Сегодня второе ртвели у Валико. Народу должно быть больше, мы рано кончим. Но утро нас встретило дождем - ртвели откладывается. Задержка оказалась всего на 6 часов. Валико уверен, что Бог помог ему, прекратив этот дождь.

После первой машины – перерыв, ждем результатов первой сдачи. Ждем долго, собираем только яблоки и особо сладкий виноград. В какой-то момент, когда делать оказалось нечего, я совсем заснула на скамеечке. Потом народ решил загрузить прицеп для домашнего вина, а я все равно спала. Противный Вася, принося ведра, каждый раз спрашивал: «Николавна, спишь»? И поскольку я отвечать не хотела, он лез в машину за чачей. В конце концов, наклюкался до нерабочего состояния и приехавший Валико отправил его домой. Я слезла со своей лавочки раньше, чем приехал Валико, и устыдилась. Устыдившись, заработала споро. Но виноград дособирали мы только к вечеру, к темноте. Меня и Нино доставила родственная машина домой, где Нино через окно открыла нижнюю комнату и кухню. А мужчины приехали позже, т.к. должны были загрузить третью машину. Хорошо мы поработали, вволю последний раз поели сладкого винограда и закончили давно вымечтанное ртвели.

25.09, воскресенье. И опять мы катим на восток. Дали одарила нас едой, Валико подвез в Гурджуани, взял билет в мягкий автобус, оказавшийся, правда, проходящим, переполненным, а поскольку рюкзаки у нас забрали, то и стоячим. Витя примащивался в ногах у сердитой женщины, не желавшей двигать свои сумки с виноградом (как она говорила: «Мне не нужен сок, мне нужен виноград»). Витя пристраивался, чтобы быть пониже (шофер просил). Но потом он насажал такое число народа... Ехал медленно, т.к. такое расписание давало ему лишний час времени

Нот кончилась и эта дорога. Перед Тбилиси у Руставского моста мы высадились. Рустави так близко от Тбилиси, что туда ходят тбилисские автобусы. Издали Рустави - это белые многоэтажки в чистом поле. Правда, в самом городе, особенно в старой части, зелени оказалось много, чисто, хотя штукатурка домов изъедина ржавыми пятнами. Заводы, как принято, дымят....

Мы вернулись на Бакинскую трассу. Первый же автобус повез нас в Кировабад. Попутчики в автобусе наговорили Вите страхов про положение в Нагорном Карабахе и что туда никого не пропускают. Мне сразу захотелось домой, а Витя стал искать варианты, как все-таки хоть на немного въехать в Карабах.. В таких настроениях мы оказались в большом городе Кировобаде - Гандже. (Продолжение дневника 1988г в Разделе II)