"Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет" – Из песни.
"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царствие Небесное: ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете".
Евангелие от Матфея.
В нашей жизни всего важней производная. Нам претит гладкая протяженность привычных лет, где завтра похоже на сегодня, а послезавтра на завтра. Часто мы не замечаем, что попали в трясину повседневности. Мы заняты разумной целесообразной деятельностью и не осознаем, что она целиком определяется внешними причинами. Наше поведение становится почти полностью предсказуемо, нас вполне можно вычислить. Мы не живем, а играем различные роли. На работе мы одни, дома – другие, с друзьями – третьи.
И так мы тащимся в колее обыденного существования, пока вдруг невесть откуда не всплывет в нашей душе вопрос: да кто же мы сами в действительности? Что же мы делаем с отпущенной нам жизнью? Чем наше существование отличается от существования простых физических объектов в пространстве и времени?
И появляется желание сделать что-либо необычное, из ряда вон выходящее, чтобы доказать себе свою независимость от мира физических причин и следствий, обнаружить свое настоящее "Я". Рано или поздно оно появляется у всех. Что же касается способов доказательства, то их имеется великое множество. Можно напиться превыше всех разумных границ, до истинного умопомрачения. Можно все бросить и уйти в монастырь (правда, в наши дни – не очень-то можно). Аристократы прошлого века могли уехать на Кавказ, в постоянно действующую армию. Можно поехать на Кавказ и ныне. Вот так возникает вдруг (не без влияния русской классической литературы) в разных городах нашей страны у самых разных людей стремление в горы. А исконно русская форма паломничества на Кавказ – называется теперь – альпинизм.
Однако, в наше время организации и порядка пробиться к горам непросто. Поистине, нужно иметь "одной лишь думы власть, одну, и пламенную страсть". Тогда только с течением времени неофитам удается преодолеть неприятный начальный период – период бесправия и унижения, зависимости от инструкторов, беготни у подножий гор, заваленных консервными ржавыми банками и другими следами цивилизации.
Но вот все позади. Вчерашние новички становятся альпинистами. Они вступают, наконец, в личное общение с горами. Теперь это люди другой породы. Отныне им суждено целый год проводить в ожидании, в мечтах, в городском заточении – и только летом, примчавшись в горы, продолжать прерванную настоящую жизнь.
Настоящая жизнь – это, прежде всего, резкий пролом повседневного упорядоченного существования. Время течет по-другому. Люди относятся друг к другу по-другому. Устроенный, цивилизованный мир внизу становится нереальным, призрачным. И тому причиной – отчетливое чувство надвинувшейся опасности, возможности гибели, близости смерти.
Тайна смерти – главная тайна в нашей жизни. Обычно мы не любим думать о ней, она маячит где-то в отдалении ни к чему не обязывающим призраком. Даже само слово – "смерть" – мы стараемся избегать; его не встретишь в руководствах по альпинизму, из-за чего и в разрешенном слове "опасность" чувствуется какая-то недоговоренность.
Но недаром мудрость всего мира провозглашает: помни о смерти!
Когда мы прячемся от нее, живем, как будто должны жить вечно, строим грандиозные долговременные планы – то уподобляемся детям, прячущим голову в юбку матери. А, заглядывая в пропасть, наклоняясь над ней, мы ощущаем, что приближаемся к тайне бытия. Работая на отвесе, постоянно считаясь с возможностью срыва, катастрофы – мы не можем не достигать на это время идеала мудрой жизни: жить, помня о смерти.
Человек имеет потребность время от времени испытывать негарантированность жизни. В глубине души он сознает, что периоды стабильности, упорядоченного существования – лишь паузы и передышки, своего рода сон. Подлинная жизнь, основное историческое действие совершается в моменты глубоких надломов и потрясений, когда возможен любой исход и все зависит от стойкости и мужества. И такое состояние – неопределенности, открытой борьбы, незащищенности от насильственной смерти – постоянно возвращающаяся историческая реальность.
Альпинистский уход из мира – это современное средство против забывчивости и успокоенности, против иллюзии абсолютной прочности, налаженности жизни. Это – способ напомнить себе о существовании беспощадной реальности, которая может неожиданно вторгнуться в упорядоченный социальный мир и потребовать от человека энергии, решимости, умения доверять самым древним нормам человеческого общежития.
Главная тема альпинизма – риск. Его можно минимизировать, но полностью исключить нельзя. И это в корне меняет мироощущение человека. На первое место выдвигается момент индивидуального бытия, оттесняя на задний план момент всеобщности и объективности. Из объекта познания и преобразования мир превращается в арену существования, а жизнь – в некое действо, таинство, напоминающее древние мистерии.
Конечно, риск есть и в других видах спорта, но лишь в альпинизме он имеет надлежащее, почти ритуальное оформление. Важно не просто попасть на вершину. Восхождения нужно совершать, следуя определенным правилам и ограничениям, только и придающим смысл всему делу, прежде всего – определенность маршрута. Надо взойти именно на заранее выбранную вершину, а не на какую-либо, и выбранным заранее маршрутом. Цель нельзя изменять в процессе ее достижения в зависимости от погоды, собственного настроения, психологического климата в группе и т.д.
Затем – ритуал постоянной страховки. В действительности, не так уж часто дело доходит до ее фактического применения, спасающего жизнь человеку. Быть может, даже чаще случаи совместной гибели связки. Но, независимо от статистики реальной эффективности применения страховки, постоянная связь между двумя людьми, требующая двойной собранности, осмотрительности, взаимоответственности имеет глубокий нравственный и символический смысл. Подобным же образом мы связаны друг с другом и внизу, в обычной жизни – да только не всегда дано нам это ощутить. А ободряющее (если не спасающее) действие этой связи каждый альпинист постигает с первых своих шагов в горах.
Соображения ритуальности, а не целесообразности, должны определять, как нам кажется, и решение вопроса о применении техники. Сейчас много весьма заслуженных людей занимается совершенствованием снаряжения. Техническая оснащенность и экипированность альпинизма постоянно растет. Однако это невольно принижает наши личные заслуги. Вспоминая альпинистов прежних лет, мы испытываем какое-то чувство неполноценности, неловкости перед ними, делавшими то же, что и мы, но без наших технических ухищрений. Несомненно, что в будущем этому техническому прогрессу необходимо положить предел, а применяемое снаряжение должно быть канонизировано. И дело не только в том, что восхождение с применением всех средств современной и будущей техники немногого будет стоить. Технические средства должны быть включены в ритуал альпинистской мистерии, а неизменность ритуала даст дополнительное ощущение связи между альпинистами разных групп и даже разных поколений.
Изложенные выше соображение наводят на мысль о религии альпинизма. Само по себе это не должно казаться странным. Должен быть какой-то противовес безблагодатному существованию в наш рациональный материалистический век. Налицо порыв (чаще всего – неосознанный) к более серьезному бытию, при котором возможно более ответственное отношение к жизни и смерти. Его реализация выливается в приятии даже в борьбу за возможность трагедии, которой материалистическое мировоззрение отказывает в праве на существование. Именно в этом следует искать разгадку необъяснимой с рациональной точки зрения увлеченности столь опасным занятием.
Но альпинизм – религия особого рода. Это не система отвлеченных догматов, не ученое построение книжников и фарисеев. Это священный путь к высшему, стремление к недоступному. Это мистерия XX века, реакция на слишком многочисленные табу, налагаемые нашей цивилизацией. С мистериями альпинизм роднит и дух посвященности, отсутствие общедоступности, молчаливое противостояние общепризнанным взглядам. Популярность альпинизма свидетельствует о том, что и в наши дни, как и в античные времена, есть у человеческой души запросы, на которые бессильна дать ответ официальная вера.
Связанные с альпинизмом атрибуты глубоко символичны. Само по себе восхождение – символ верности поставленной цели, изнурительного и опасного пути к ее достижению. Страховка – символ взаимопомощи среди людей. А сверкающий лед вершин – символ вечности.
Лишь в горах можно увидеть такую красоту – и, кроме нас, увидеть ее некому. Лишь там можно наглядно ощутить несказанную мощь и власть природы – и одновременно осознать, что и в нас есть нечто несокрушимое, сила, перед которой ничто не может устоять.
Нигде, помимо гор, не дано нам с такой предельной ясность познать свою природу. На равнине мы лишь формально находимся в трехмерном пространстве, фактически же существуем на плоскости. Попадая в горы, мы от этого двумерного существования переходим к настоящей трехмерной жизни. Мы познаем и осваиваем еще одно измерение, отпущенное нам свыше, но не используемое в повседневной жизни. Часто мы платим за это дорогой ценой, но такова природа вещей. "Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познание, тот умножает скорбь". Жизнь в трехмерном пространстве – не сахар. С бешеной, неукротимой силой влечет земля наше тело вниз, к себе. "Ибо прах ты, и в прах возвратишься".
Таков закон природы. О нем постоянно напоминают нам срывающиеся в пропасть камни и неумолчное журчание воды. "Мы прошли по краю очень глубокого ущелья, на дне которого навстречу нам бежала с ледников вода. Она, по непреложным законам земного тяготения, стремилась с камня на камень все ниже и ниже от породившего ее ледника, по наклону ущелья – к траве, к долине, желательно к морю. Слиться с другими реками, расплеснуться по ровному месту, но пока есть хоть малейшая возможность – течь все ниже и ниже".
Но тем резче – по контрасту – обнаруживается в нас то начало, которое противостоит этому предопределенному материей падению. "Мы, неизвестно по каким человеческим законам, от моря, быть может, породившего нас, от низинной воды, с камня на камень стремимся все выше, лезем, карабкаемся, тщимся, достигая, в конечном счете, самых высоких точек планеты, а когда нет уже больше камней, на которые можно опереться, и над головой одно только небо – что ж, стремимся и в небо. Но в какое море стремимся впасть, с каким морем стремимся слиться мы?" (В.Солоухин. Прекрасная Адыгене.)
Это – дух, стремящий нас ввысь. Только он удерживает нас на вертикали. Ослабни он, размягчись – и неизбежны падения, смерть, включение нашего бренного начала в естественный круговорот веществ. Так мы наглядно познаем нашу двойственную природу: материальную плоть, тяготеющую долу, и нематериальный дух, возносящийся горе, тоскующий, как говорили в старину, по горнем своем отечестве.
Однако - "всему свое время, и время всякой вещи под небом". Ничто не вечно под луной; проходит у большинства людей и альпинистская страсть. А, выяснив ее религиозный характер, будем трактовать изживание этой страсти, как отпадение, и для полноты картины рассмотрим вопрос о причинах этого отпадения.
Что находит человек в горах? Поначалу – очень многое и разное. Когда мы попадаем туда в первый раз, в нас еще очень велико любопытство; оно-то и определяет основной настрой чувств, ориентируя нас, главным образом, на экзотику. Красота, величественность, первозданное безмолвие, недоступность, вневременность – вот главный набор характерных атрибутов, относящихся к жизни в горах. Те, в ком любопытство было основной движущей силой, приведшей в горы, очень быстро осваивают и изживают этот комплекс чувств. Они и составляют первый эшелон отпавших.
Первый раз мы попадаем в горы прекрасно молодыми. Молодежь же вообще склонна верить, не задумываясь: "старики" ведут – они-то и знают, куда, а тем более – зачем. Но идет время, уходит молодость, крепнут цепи, привязывающие нас к быту. Новизна ощущений уменьшается, а рассудительность, напротив, увеличивается. Мы теперь сами "старики" и должны дать себе точный ответ: зачем все это? Стоит ли игра свеч? На первое место сознание выдвигает теперь опасности, риск, все увеличивающийся, кстати, с ростом спортивной квалификации. Стоят ли все эти горные впечатления, переживания и красоты того, чтобы ради них рисковать жизнью?
Нет! – решают рассудительные, и образуют второй эшелон отпавших. Но чем их больше, тем ярче ореол уважения к оставшимся, выбравшим риск. Непосвященные, конечно, могут думать, что они рискуют ради спортивных достижений, рекордов, славы. Но альпинизм – малопригодная почва для тщеславия. Большинство рискует не ради чего-либо, не для достижения поставленной цели (ибо разум осознает символический характер этой цели), а просто, чтобы испытать полноту жизни через приближение смерти. Риск ради риска – что-то, напоминающее искусство для искусства.
Эту формулу не так-то легко критиковать. Достаточно вспомнить альтернативу: "искусство для пользы", "искусство для народа" и то состояние нынешнего искусства, к которому она привела. И все-таки, признавая в ней определенную истину, нельзя прекращать поиск истин более высоких. Если альпинизм – своего рода религия, то есть ведь и иные религии, религии наших отцов, созданные веками духовного беспокойства.
И отпадение третьего рода – это одновременно обращение, переход к религиям более высоким, обретение веры отцов. Более полутора тысячелетий назад один из величайших богословов бл.Августин пишет в своей "Исповеди": "И ходят люди, чтобы восторгаться вершинами гор, вздыбленными волнами моря, широкими течениями рек, безграничным простором океана и сиянием звезд, а о душе своей забывают". Через тысячу лет первый альпинист нового времени Петрарка свидетельствует о том же: "вдоволь насытившись миром горных вершин, обратил я внутренний взор в глубь самого себя и с того мгновения… уже ничто не приковывало моего внимание… кроме души, нет ничего достойного удивления… в сравнении с ее величием ничто не является великим".
А вот что говорит мудрость, современная нам (Ганди): "Возможно, рискованная жизнь великолепна. Но необходимо различать жизнь перед лицом опасностей и рискованную жизнь. Человек, который отваживается жить один в лесу, кишащем дикими зверями и дикими людьми, без ружья, полагаясь только на божью помощь, живет перед лицом опасностей. Человек, который витает в облаках, затем спускается на землю, вызывая восхищение изумленного мира, живет рискованно. Одна жизнь полна смысла, другая – бессмысленна".
Бесспорно, альпинизм – высочайшая жизненная школа. Он учит главной науке, преодолению себя, и предоставляет много случаев к ее применению. Но еще более трудный и опасный подвиг – преодоление себя в чисто духовной борьбе. Трудный, потому что не знает зимнего отдыха и постепенного вхождения в форму. Опасный, ибо опасность здесь состоит в возможности духовной гибели, существования в виде "живого трупа". И кому эта опасность представляется столь же реальной, как и физическая гибель, для тех альпинистский путь закрыт, отодвинут уже на второй план.
Но, как бы ни сложилась дальнейшая жизнь, память нашего сердца с любовью сохраняет дорогие альпинистские впечатления – и не только, как веселье юных дней, но и как первые уроки мудрости.