Письмо-отзыв
Витя!... Удивительное было чувство, когда читала начало.
Вспомнила наш институт. Тебя - героя-целинника на трибуне только что открытого Дома культуры. Наше восхищение. И твою необычность. Насколько же мы тогда были ... непонятливее, что ли. Целина, ее трудности, для нас с Лилей прошли через призму целинной любви. Для меня тогда остро стоял вопрос личности и коллектива. Самый большой «подвиг»: уход в виде протеста с очередной коллективной пьянки - в ночь, в лес. Ушла я далеко. В лесу легла на причудливо согнутую березу, лицом к черному небу. А ветер шумел березами отчаянно. И в душе тоже буря. Одна из самых лучших минут жизни.
... Видишь, на твои четкие суждения я выплескиваю опять эмоциями. Но сейчас, как прозрение - мысль, что «романтика молодых» нужна разгильдяям, нужна там, где не могут наладить четкой оплачиваемой работы. Хотя субботники последних лет - очень яркая тому иллюстрация.
О ребятах. Я, наверное, сразу почувствовала, чем все кончится. Сначала я в них путалась. А потом даже и перестала уточнять, кто есть кто. Лица были ясны и так. Многое знакомо и очень. Нового мало. Печально. Как постепенно рушится еще одно мое идеальное представление: мужчины - это высшие существа, благородные, сильные, великодушные, не способные не только на большую подлость, вроде поступка (или преступления) Сережи, но и на мелкие, вроде намеков катэновцев, что твоя работа им совсем и не помогла.
Но самое главное не то, что плохие, а то, что неплохие - бесхребетные. Какая к черту для таких может быть свобода или, не дай бог, «права человека»! Они этими правами так управят... Никто из них никогда не выдавливал из себя по капле раба. И только абсолютно жесткие условия перед поездкой, как ты пишешь потом, и устранение любой возможности самоуправства могут заставить их выполнить хотя бы условия поездки. Товарищеский уговор между мужчинами лопнул как мыльный пузырь!
... Меня уже давно пугает то шибко меркантильное поколение, которое грядет - «чему примеров тьму мы знаем». Пугает не потому, что оно может меня где-то прищемить, а потому, что оно создает моральный климат «все дозволено» и без мучений Ивана Карамазова. И от голубых глаз вашего Сережи, не замутненных угрызениями совести, как-то очень мертвецки веет Освенцимом. Мне - лично.
Откуда они пришли? Как получились? Мы же все всколыхнулись в 1956-ом! Мы так и останемся (я лично) людьми от «великого вздоха» - так я называю те годы. Жалею, что понимала тогда мало. И радуюсь, что была тогда молода и сразу начисто отбросила любовь к «корифею наук» и все еще не впитавшиеся догмы того времени. Не понимала я, как страшно тяжело было моему отцу...
Ведь те, кто позже рос - тоже дышали этим вздохом! ...Я как-то не очень связывала очерствение молодежи с глобальными причинами. Искала корни в семье. Ведь она исчезает. Нельзя же назвать семьей сообщество 1 лица мужского пола, 1 лица женского пола и одного ребенка, сходящихся вечером за одним столом, чтобы устало погрызться, накричать на младшего? Парадокс существует. Те, кто воспитывался в детском саду, в теперешней школе, проявляют себя как высшие индивидуалисты... Я сейчас залезу в дебри. Это мой больной вопрос...
...А теперь твои слова о деньгах, как главном измерителе творчества, жизни - все это невозможно воспринимать... Стало быть, занятия культурой, искусством не имеют прямого отношения к современному экономическому росту? Стало быть, давай, давай, вкалывай «блага» на благо? Так вот откуда пошел твой Сережа. Обыкновенный фашизм. Все золото культуры, выстраданные нравственные ценности... им нет места. Шабашь! - получился-то «шабаш»... Нет, ты, наверное, просто издеваешься. Резюме твое чуть ли не слово в слово воспроизводит мои слова: «Раз провозгласили удовлетворение постоянно растущих потребностей, так чего уж теперь огород городить»...
Я - идеалистка. Я верю во все доброе в людях. И сколько бы ни получала пощечин - все равно верю. И еще верю: только «выдавливая из себя по капле раба» мы станем людьми, а, не удовлетворяя постоянно растущие... чистейшей воды идеализм.
Много чего еще хотела написать.Берегите ребятишек. Зa сим остаюсь ваша Л(юда).
Из ответа Л(юде) ... История хабаровской шабашки очень удачно подтвердила твою концепцию возникновения фашизма от потребительства: Сережа в погоне за деньгами использует недозволенные приемы, встает на грань произвола и, действительно, в зародыше содержит в себе что-то от фашизма. Но ты делаешь вывод вроде того: «Следовательно, погоня за деньгами, удовлетворением потребностей и есть начало фашизма». Не согласен я с этим в корне!
Сережа стал таким не на шабашках, а намного раньше, «с детства», как ты сама правильно замечаешь. Трагедия «дурно воспитанных» (а может, по-«детдомовски» воспитанных - ведь Сережа воспитывался в детдоме) заключается не в том, что они увлекаются потребительством и едут на шабашки, а в том, что они выросли без уважения к людям и себе, что включает в себя и уважение к закону, и экономическую честность, и правила всечеловеческой, а не групповой морали, т.е. они выросли как волчата.
Конфликт поколений, как мне представляется, и состоит в том, что старшие еще имеют идеалы и мораль, полученные в преображенной форме от прежней бессеребреннической эпохи, а молодые - еще не успели получить новой морали, присущей нашему новому, еще растущему «экономическому обществу». Время не успело еще выработать и утвердить эту новую мораль, поэтому молодые и живут в атмосфере нравственной вседозволенности.
Раньше мы жили под властью внешних идей и «великой цели», мы были ее добровольными слугами и подданными, а это связано с воспитанным презрением к деньгам. КГБ сурово и эффективно поддерживало это воспитание... Сейчас официальные ком. идеалы ушли, они замещены в сознании идеалами Блага - человечества, страны, окружающих людей, что позволяет людям, воспитанным в беcceребренничестве, сохранить нетронутыми свои привычки. Вот в чем дело: идеалы «великой цели» ушли - привычки остались!
Молодому поколению хуже: ему предстоит еще выработать новые идеалы на основе обобщения новой жизни, тех привычек, которые они могут получить на шабашке, в экономическом обществе свободных и независимых людей. Но не сразу, а лишь долгой муштрой и общественным разбором своих действий и поступков, когда за честный труд - честно платят, а за попытки грабежа - «бьют по морде». Поэтому я и настаивал на проведении собрания. Однако наткнулся на равнодушие «старших». Понятное дело - кому-то эта новая «экономическая мораль» (мораль купцов и шабашников), правила четкости и честности в трудовых расчетах и потреблении - чужда и непонятна. Факт Сережиного грабежа представляется им в виде мелкого эпизода сомнительного в целом шабашного предприятия. Если бы они воспринимали шабашку не забавой или «грязным способом добывания презренных денег», а, напротив, достойным и важным делом, то, конечно, позаботились бы об ее защите. А если сама шабашка и Сережины способы добывания денег кажутся одним и тем же (разновидностями добывания презренных денег), то смысла в борьбе на итоговом собрании, конечно, не было.
И пока будут в жизни соприкасаться люди этих разных эпох, разных поколений, до тех пор для новых Сереж, озабоченных нетрудовыми деньгами, будет силен соблазн эксплуатации «старых дураков». Но как только старые бессеребренники выведутся, Сережина тактика станет гибельной: в среде самих «молодых» она получит отпор, станет невозможной. За шулерство бьют. И воспитают сами себя. Обязательно воспитают!
Свидетельством может служить хотя бы история капиталистической Европы, когда благородных и расточительных аристократов, которым деньги не были важны, сменили циничные и хищные авантюристы и жадные ростовщики, потом грубые и бессердечные, но честные предприниматели и мастеровые, а тех, в свою очередь, сменили цивилизованные бизнесмены, знающие цену порядочности и чести.
...Ты любишь чеховское выражение о «выдавливании из себя раба», и относишь его ко всем людям, особенно молодым, как требование. Думаю, что его следует обращать скорее к нам, старшим, привыкшим к рабству у официальной идеологии, к страху перед ее защитниками. Молодые - родились не рабами (не все, конечно), а невоспитанными дикарями. Поэтому у них другая задача - укрощать свою необузданность, воспитывать порядочность. Конечно, возможны и промежуточные варианты, когда в одной сфере жизни - человек еще раб (например, в идеологии), а в другой (например, экономике) - дикарь. Думаю, что встреченные мною молодые относятся скорее к такому сложному человеческому типу.
...Надеюсь, что я не зря все это говорю. Надеюсь, ты поверишь, что, оставаясь сердцем в дружбе и приязни со старшими, разумом, только разумом, я - с молодыми. И только желал бы им быстрее пережить стадию выработки новой морали и новых взглядов... Сложность «шабашки» как раз и заключается в моей собственной двойственности: я убежден в пользе наступающего «меркантилизма», но и интуитивно неприязненно отношусь к его конкретным представителям. Это одно из многих противоречий, с существованием которых приходится мириться, ибо преодолевать их - выше моих сил. Мне кажется, что сознание собственной непоследовательности и дает каждому чувство относительности своих принципов, а вместе с ним - терпимость и уважение к чуждым тебе убеждениям и вере.
...И, наконец, о том, с чего начинали... Для тебя фашизм - это итог равнодушия мещан, т.е. потребительства, т.е. материальной заинтересованности. Привожу эту цепочку «т.е.», нарочито утрируя. Точный же тезис нашей пропаганды заключается в определении фашизма, как «крайнего выражения наиболее реакционных тенденций современного капитализма».
Но ведь в действительности все иначе, если не наоборот! Ни в Америке, ни в Англии, ни в Дании или другой классической капиталистической стране не мог вырасти победоносный фашизм. Родиной фашизма - была отсталая и романтическая Италия, прусско-милитаристская и революционно-романтическая Германия, а его практическими создателями - бывший социалист и романтик Муссолини, «рабочий национал-социалист» и романтик Гитлер. А вспомни еще имена Троцкого или Мао, и тебе станет ясным генезис не только фашизма, но и тоталитаризма вообще. Капитализм и потребительство здесь не при чем. Их вина разве только в малом сопротивлении, недостаточном внимании к своим собственным врагам. От усиленной работы и потребления результатов трудов своих фашизма не получится.
В основе фашизма-тоталитаризма лежит, прежде всего, романтическое презрение к обычному человеку, обывателю и мещанину, стремление переделать согласно своим абстрактным, внечеловеческим ценностям весь мир, все человеческое большинство. Фашизм-тоталитаризм - это убийца демократии (и политической, и экономической), это феодально-романтическая реакция против буржуазной демократии и, конечно же, к людям Сережиного типа фашизм не имеет близкого отношения.