В.Сокирко Жизнь и поражения советского инакомыслящего

Глава II. Школьные годы

8. Поиски романтики и первой платной работы

( как школьник всё же стал матросом)

Хотя понятие «экономическая свобода» стало мне известно лишь в 70-е годы, но с болезненными ощущениями ограничения права на труд я столкнулся еще в школьные годы.

Лето уже далекого 1955 года. Сталин уже умер, и хотя о его преступлениях вслух еще не говорили, но молодежь уже не сажали. Я перешел в 10-й класс и через год намеревался взамен обычного "обывательского" поступления в институт поехать на какую-либо сибирскую стройку коммунизма бетонщиком или лесорубом. Последние каникулы перед этой героической перспективой я задумал потратить на рабочую тренировку себя, а именно, поработать пару месяцев докером или матросом. Мне уже стукнуло 16 лет, на здоровье не жаловался, к работе по дому был приучен... А в Филях недалеко от Западного порта жил старинный друг отца (еще с киевских времен) Леонид Шейко, работавший в порту кадровиком. Он утверждал, что летом у них часто подрабатывают молодые ребята, так что проблем с приемом на работу у меня не будет.

Действительно, в назначенное время он меня принял в портовской конторе, сообщил, что грузчиком стать 16-летнему нельзя (работа слишком тяжелая), а вот в плавсостав матросом на лето - можно и выдал бланки для прохождения медкомиссии и еще чего-то. Комисия оказалась городской и далеко не шуточной, так что только через неделю я прошел все мед. и иные кабинеты и вернулся в отдел кадров. Но оказалось, что мой покровитель ушел в отпуск, а его сменщица вдруг заявила, что без разрешения высшего начальства она зачислить меня, 16-летнего, в плавсостав не может. Еще целую неделю я ходил по кабинетам разных начальников с просьбой о разрешении мне поработать, прежде чем самый высокий из них не припечал окончательно "Отказать!" Трудно передать, что я почувствовал от этого первого мне "отказать".

Сам себе я сказал, что теперь понимаю, как трудно быть безработным и при социализме.

Однако оказалось, что окончательный отказ ещё не конец. Прошла неделя, я, уже примирившийся с поражением, сидел за конспектированием и анализом знаменитого "Краткого курса ВКП(б)"(кстати, это был мой первый диссидентский текст), как в дверь постучала запыхавшаяся сотрудница портовского отдела кадров с вестью, что я должен срочно бежать на работу, потому что все ушли в отпуск, заболели, работать некому, а грузовик со сменой экипажей буксиров на рублевских песчаных карьерах, где работал "Толкач-1" на формовке караванов барж, уже ждет в порту... Домой я вернулся только через сутки... И такая сплошная работа сутки через сутки шла полтора месяца, до конца августа. И без всякого дооформления, хотя зарплату я получал исправно.

До сих пор я благодарен судьбе за свою первую и нужную работу, за эти летние дни и ночи на воде, за усталость, когда едва не валишь в воду с чалкой, засыпая буквально на ходу (дома я едва успевал отоспаться за бессонную рабочую ночь), за чувство гордости,что работал на судне настоящим матросом, за первое знакомство с настоящими работягами и за многое иное.....

Но теперь я благодарен судьбе и за тягостные дни у начальственных кабинетов, когда ты есть безработный и просишь, почти вымаливаешь, а тебе работу не дают, хотя и не скрывают, что нуждаются в рабочих. Этот урок навсегда научил меня ценить полученную тобой работу и бояться ее потерять. А испытанная делом «романтика» все же сбила у меня щенячий восторг перед "стройками коммунизма".

В физическом смысле матросская работа для молодого организма не была столь тяжелой и опасной, как, например, погрузка, тем более что возможные опасности можно было предупредить дополнительным инструктажем, проверкой умения хорошо плавать, выделением специальных часов отдыха в ночное время или иным способом снижения первоначальной трудовой нагрузки. Но взамен таких щадящих тонкостей государство предписало кадровикам простой запрет на прием несовершеннолетних - просто потому что так "проще". И к чему приводила такая простота? Порт нуждался в сезонной работе учащейся молодежи (на время летних отпусков) и нередко принимал её, но лишь в крайних случаях и по возможности негласно, как случилось со мной, что на деле было много хуже. Думаю, если бы мой покровитель-кадровик не ушел в отпуск, он под свою ответственность принял бы меня на работу, поставил в график заместителей отпускников и обеспечил бы хотя бы нормальную сменность. Но заменивший его кадровик такой ответственности на себя брать не хотел, отказывая возможно не только мне. Когда же работать стало просто некому, то вспомнили и обо мне, отправив на воду без всякой подготовки и инструктажа, бегом и сразу в полторы смены (а с учетом дороги и дольше), что было еще большим нарушением всех законов о труде и могло на деле привести к несчастью (спросонья я вполне мог попасть в воду между буксиром и баржой). Один раз ЧП со мной все же случилось: на рассвете моя рука в рукавице попала в уже замотанную чалку, я не мог ее выдернуть, но слава богу, удар причаленного буксира был ослаблен, кисть руки тросом сильно придавило, но не перерезало.

Я и сейчас уверен, что в тот раз я столкнулся с необоснованным и вредным ограничением экономической свободы труда. И таких столкновений было в моей жизни немало.