В защиту экономических свобод.            Выпуск 3

Раздел I. Наука

В.В.Новожилов "Пределы инфляции", 1924г. и "Недостаток товаров", 1926г.

с биографической статьей Н.Я.Петракова и комментариями К.Б.

Предисловие.

В полемике со мной (см.ЗЭС №2) Е.М. в подтверждение своей точки зрения сослался на одну из ранних статей В.В.Новожилова "Недостаток товаров". Сослался очень неудачно, но я благодарен ему за это напоминание.

Ведь, действительно, людям, которые сегодня пытаются осознать нашу экономическую реальность в научных объективных понятиях, чтобы тем вернее предложить средства для ее улучшения или преобразования, нельзя обойти вниманием две замечательные работы, перепечатанные не так давно в посмертном сборнике работ В.В.Новожилова под названием "Вопросы развития социалистической экономики", Изд-во "Наука", Москва, 1972 г. (4700 экз.)

Я помню произведенное этими статьями исключительное впечатление, от их ясности и необыкновенной содержательности. Однако тогда я далеко не полностью осознал всю их значительность для наших дней. Иначе, конечно, вспомнил бы о них и использовал в качестве научной основы при написании дискуссионной статьи "Я обвиняю…" (ЗЭС №1). Наверное, неосознанно, но в ней я опирался все же на положения этих новожиловских работ.

Но лучше поздно, чем никогда. Ниже я исправляю свою ошибку и перепечатываю обе статьи Новожилова. В них содержатся ответы на многие вопросы, поднятые в дискуссии: об источнике инфляции, о дефиците товаров, о государственных низких ценах, о причинах кризисов и о роли рынка вообще и подпольного черного рынка в частности, о типах частной и спекулятивной торговли, о специфике НЭПа, как вида социалистического хозяйства и т.д…. Безупречные с научной точки зрения они могут послужить конечным итогом нашего спора.

На мой взгляд, эти работы Новожилова могут и должны стать краеугольным камнем той экономической теории, которую ищет современная диссидентская мысль, в частности о природе кризиса, в котором находится наше хозяйство. Нельзя же все выдумывать самим. Перефразируя Ньютона, следует опереться на плечи предшествующих гигантов.

И, пожалуй, нет у нас большего гиганта в экономической науке, большего авторитета и, пожалуй, единственного выдающегося экономиста в советском периоде, как Виктор Валентинович Новожилов.

Но сперва я перепечатаю выдержки из вступительной статьи Н.Я.Петракова "Научная и педагогическая деятельность В.В.Новожилова" к книге В.В.Новожилова "Проблемы измерения затрат и результатов при оптимальном планировании", изд. "Наука", М., 1972г.

"Имя выдающегося советского ученого-экономиста и статистика Виктора Валентиновича Новожилова (1892-1970) широко известно как в Советском Союзе, так и далеко за пределами нашей страны. Автор ряда значительных работ по экономике переходного периода, ученый, сделавший крупный вклад в освещение вопросов экономической эффективности капитальных затрат, В.В.Новожилов получил особое признание, как один из ведущих теоретиков оптимального планирования, разрабатывающий вопросы теории дифференциальных затрат. Именно за блестящие исследования в области развития экономико-математических методов В.В.Новожилов вместе с академиком В.С.Немчиновым и Л.В.Канторовичем был удостоен звания лауреата Ленинской премии.

Путь к признанию для Виктора Валентиновича не был прямым и легким. Из 121 научной работы, написанной им, нельзя найти ни одной, которую специалисты по наукометрии могли бы отнести к разряду, так называемых, престижных публикаций.

Обладая огромной силой логического мышления, В.В.Новожилов тонко подмечал малейшие неувязки и "щели", казалось бы безупречных научных построений. И в то же время его нельзя отнести к числу тех исследователей, которые ставят своей основной целью показать ограниченность той или иной научной концепции. Блестящий полемист Виктор Валентинович в первую очередь являет собой пример ученого-созидателя, внесшего большой позитивный вклад в развитие марксистко-ленинской экономической мысли.

Виктор Валентинович Новожилов родился в Харькове 26 октября 1892г. Окончание гимназии с золотой медалью открыло ему путь к продолжению образования. К удивлению близких он избрал наиболее скромную и мало перспективную по бытовавшим тогда представлениям, карьеру, поступив в 1911г. на юридический факультет Киевского ун-та для изучения политической экономии и статистики.

Еще студентом в 1913 г. Виктор Валентинович подготовил и представил Ученому совету юр.ф-та объемистую (35 печатных листов) рукопись "Обзор внешней торговли в России в связи с вопросом о торговой политике". Эта первая самостоятельная работа В.В.Новожилова вызвала самые лестные отзывы специалистов в области экономики и финансов и была удостоена золотой медали. По окончании курса обучения В.В.Новожилова оставляют в аспирантуре при Киевском университете при кафедре политической экономии и статистики…

При ознакомлении с трудами В.В.Новожилова бросается в глаза творческое долголетие этого ученого. В течение полувека он поражал ясностью и безукоризненностью логики мышления, способностью генерировать все новые научные идеи. В 1926 году работы В.В.Новожилова получают международное признание. Виктор Валентинович участвует в международном конкурсе в Ньютоне (США) на лучшую критику книги Д.Т(?)… В конкурсе приняли участие 436 ученых, приславшие свои работы из 26 стран. Исследование В.В.Новожилова было отмечаю почетным отзывом жюри и опубликовано. По мнению ряда рецензентов, эта работа была лучшей. В 1928 г. В.В.Новожилов вновь принимает участие в международном конкурсе, на этот раз на лучшую критику и решение проблемы стабилизации денежной единицы, выдвинутой в работах Ирвинга Ришара. И хотя в представленном трактате В.В.Новожилов несколько отклонился от условий конкурса, жюри единодушно присудило ему четвертую премию.

Уже в этих и в ряде других ранних работ В.В.Новожилов проявил себя как талантливый, подающий большие надежды молодой ученый. Способности дает человеку природа, но для того, чтобы развить их, полностью раскрыть потенциальные возможности интеллекта, поставив его на службу людям, для этого необходимы мужество, выдержка и колоссальное трудолюбие…

Вскоре после Октябрьской революции В.В.Новожилов переезжает в Петроград, где начиная с 1922 г. работает в Ленинградском политехническом институте им.М.И.Калинина. С этим институтом В.В.Новожилов был связан долгие годы. В течение 14 лет с 1938 по 1952 г. он заведовал здесь кафедрой экономики машиностроения. В 1952г. В.В.Новожилов перешел на работу в Ленинградский инженерно-экономический институт, где продолжал плодотворную научную и педагогическую деятельность. В последние годы своей жизни он возглавлял Лабораторию систем экономических оценок Ленинградского отделения ЦЭМИ АН СССР…

Уже будучи тяжело и безнадежно больным, Виктор Валентинович продолжает с увлечением работать: пишет статьи, руководит аспирантами, интересуется новой для себя областью науки – развитием биологических систем, стремясь связать закономерности биологических систем с закономерностями управления сложными кибернетическими системами…

Влияние работ В.В.Новожилова на формирование взглядов советских экономистов на направление теоретических исследований и разработку предложений по совершенствованию практики управления народным хозяйством трудно переоценить. Даже экономисты, не разделявшие концепцию В.В.Новожилова, в той или иной форме испытали на себе воздействие его аргументов. Сейчас уже невозможно серьезно обсуждать кардинальные проблемы ценообразования, хозяйственного расчета, оптимального планирования, не принимая в расчет точки зрения В.В.Новожилова. Смерть ученого лишила нас возможности личного общения с ним, но его идеи по-прежнему являются мощным катализаторов развития экономической науки. Пo нашему глубокому убеждению, значение научного наследия В.В.Новожилова с годами будет все больше возрастать, все новые и новые поколения экономистов будут обращаться к его трудам, открывать в них неожиданные грани, по-прежнему эти труды будут эталоном сов.ученых».

Я буду перепечатывать обе работы В.В.Новожилова с максимально возможными сокращениями – не потому, что считаю что-то в них неважным, а принимая во внимание специфику Самиздата, трудности его печати и чтения. Выпускаются в основном примеры и математические обоснования. Те же, кто серьезно заинтересуется вопросом, всегда смогут найти саму книгу-первоисточник и проштудировать работы В.В.Новожилова в полном объеме.

Задачей будущего является объединение этих работ в виде единой теории советского хозяйства классического типа. Я же буду следовать структуре и последовательности самих статей, останавливаясь с комментариями на наиболее злободневных моментах.

Статья "Пределы инфляции", опубликованная в 1924 году издательством "Петроград", фактически обобщает опыт инфляционного расстройства народного хозяйства в годы революции. Ее основной пафос – в полемике с теоретическими аргументами об отсутствии пределов для инфляции, которыми оправдывалась сознательная политика безудержной инфляции в годы революции и гражданской войны.

Новожилов показывает, что инфляция – эта хищническая порча денег и рынка неизбежно ведет к деградации народного хозяйства, в крахе которого и заключены пределы любой инфляционной политики.

В.В.Новожилов. "Пределы инфляции"

«В прежнее время, в эпоху устойчивого денежного обращения длительная и неограниченная эмиссия денег казалась чем-то немыслимым. Казалось, цены не выдержат непрерывного роста, деньги – непрерывного обесценения… Однако грандиозные выпуски бумажных денег во время войны и после нее, превосходившие в некоторых странах все исторические примеры неограниченной эмиссии, изменили мнение многих относительно возможной инфляции.

Бумажные деньги оказались поразительно живучими. Торговый оборот не испугался астрономических цифр цен. Он переходил от рублей к сотням, тысячам, десяткам тысяч, не отказываясь вовсе от обесценивающихся денег. Стало укрепляться убеждение, что для инфляции нет естественных границ…

Вот взгляд, распространенный ныне в России. Хотя, по видимости, оба противоположных взгляда исчерпывают возможное решение проблемы пределов инфляции, однако они оба неверны, лучше сказать, оба содержат известную долю истины и заблуждения.

Первая теория (так сказать "теория естественной нуллификации") повинна в недооценке значения денег для современного народного хозяйства. Обмен без денег почти невозможен. Отказ от денег в обмене равносилен ограничению его теми узкими рамками, в которое вмешалось разделение труда только на ранней заре истории. Современное хозяйство с высокой плотностью населения, конечно, не может существовать в формах первобытного хозяйства: огромная часть населения неизбежно должна вымирать. Таким образом, поддержание денежного обращения в развитом меновом хозяйстве есть такой же закон природы, как сам инстинкт самосохранения. Теория "естественной нуллификации" не показала, каким образом в процессе обесценения деньги сами собой превращаются в нуль. Однако теоретики беспредельного "эмиссионного хозяйства" повинны в упущении тех границ, которые ставятся эмиссии народным хозяйством. С практической точки зрения последнее заблуждение опаснее слабости теории "естественной нуллификации" и мы возвращаемся к традиционному тезису о том, чтобы доказать его иными аргументами.

Инфляция имеет "естественные" пределы. Но "крах" наступает не в виде превращения денег в простые бумажки, а иначе. Народное хозяйство в целом полагает предел инфляции, и полагает различными способами, смотря по способу эмиссии.

Существуют два основных способа выпуска денег: для выполнения платежей и для оказания ссуд. Избыточный выпуск денег для производства платежей называется фискальной инфляцией, ибо такая эмиссия денег производится фиском (казной государства). Избыточный выпуск денег для оказания ссуд – это банковская или кредитная инфляция.

Если возможность фискальной инфляции и признаки ее не требуют пояснения, то условия возможности и признаки банковской инфляции далеко не столь очевидны.

А между тем "кредитные" деньги, т.е. деньги, создаваемые для выдачи ссуд (банкноты, текущие счета), в странах развитого денежного хозяйства занимают огромную часть денежного обращения… Новейшее развитие денежного хозяйства привело к сосредоточению почти всей задачи создания денег в руках банков. Ясно, какое огромное значение для всей жизни народного хозяйства имеет денежно-кредитная политика банков. Ибо на цены товаров влияют изменения общего денежного спроса, безразлично, чем производится уплата: чеком или по текущему счету, банкнотами или металлической монетой. Пусть, например, денежный спрос возрастает при неизменном товарном предложении,- цены товара одинаково возрастут как в том случае, если уплата будет произведена чеками, так и тогда, когда уплата будет произведена банкнотами. Инфляция же есть ни что иное, как увеличение денежного спроса при неизменном товарном предложении.

А между тем проблема правильного "создания денег", такого, при котором "мир денежных отношений" был бы точным отражением "мира товаров", является труднейшей экономической проблемой. Проблема эта трудна не только потому, что теория денег далека еще от точного установления количественной связи, между элементами денежного обращения и ценами (товаров, других видов денег и капитала),- проблема эта трудна еще и потому, что инфляция является сильным искушением для всех, кто может создавать деньги.

Это – ахиллесова пята денежно-менового хозяйства. Приспособление количества денег к количеству товаров несравненно труднее приспособления количества товаров к потребности в них. Приспособление производства товаров к спросу на них и к производственным ресурсам регулируется отношением рыночных цен и издержкам. Личный интерес не позволяет расширять производство товаров за пределы, при котором цена товара уравняется с издержками. Никто не хочет и даже не может долгое время производить в убыток. Не то с деньгами: только металлическая монета стоит издержек, но металлические деньги – это лишь малая часть всего количества орудий обращения. Оборот не обходится и не может обойтись одними металлическими деньгами. Главная масса орудий обращения создана, так сказать, из ничего. Деньги могут иметь ценность, не имея стоимости. Поэтому личный интерес каждого, кто создает "нематериальные" деньги, повелевает создавать их все больше и больше: для денег нет предела насыщения, для них нет перепроизводства. Правда, при избытке деньги обесцениваются, но зато они ничего и не стоят. И если все народное хозяйство в целом от избытка денег не выигрывает, то эмитент получает вполне реальное приращение богатства, источником которого является ущерб тех, кто находится далеко от эмиссии.

Вот в этом именно и состоит основная трудность денежной политики: личный интерес – движущая сила и основа менового хозяйства – направлен против правильного создания денег, а общественный интерес, призванный ограничивать банковое "деньготворчество", не имеет ясного критерия правильности денежной политики.

Эта сила денежного саморасширения, эта тенденция к инфляции есть такая же "естественная тенденция, как стремление к прибыли…, как жажда власти, ибо выпуск денег дает эмитенту и прибыль, и власть. Поэтому для охранения общественного интереса необходимо существование внешних преград, сдерживавших напор инфляции.

Обязательство размена на металл, ограничение банкового выпуска денег лишь краткосрочными ссудами, налог на банкноты, выпущенные сверх предельной суммы, и другие установления закона и банковой практики суть не что иное, как сложная система плотин, сдерживающих денежный поток.

Однако эти плотины не непроницаемы. Вся многовековая история денег является историей инфляции, историей борьбы с силой саморасширения денежного обращения…"

Таким образом, проблема инфляции – это еще и проблема нравственности эмитентов, т.e. тех, кто имеет право создавать деньги – государства и банков. Ради общих интересов всего народного хозяйства, всей нации, они должны создавать только необходимые для обращения деньги и не поддаваться искушению легкой личной наживы…

Таким образом, вся история денежного обращения является свидетельством изумительной силы и постоянства напора инфляции. И если только плотины, задерживающие денежный поток, имеют какую-нибудь щель, то струя избыточных денег будет просачиваться с такой же необходимостью закона природы, как течет вода сквозь щели шлюза.

И если внешние преграды инфляции несовершенны, то внутренним пределом для нее может быть лишь такое состояние, когда она более не дает эмитенту ни прибыли, ни власти. Невыгодность для эмитента – вот внутренний экономический предел для всякой инфляции. Фискальная инфляция как финансовая система становится невозможной в тот момент, когда реальный доход от нее уже недостаточен для удовлетворения самых насущных потребностей государства. Кредитная инфляция становится экономически невозможной в тот момент, когда нельзя сыскать кредитоспособных клиентов, ибо бессмысленно ссужать даже без надежды на возврат ссуды.

Когда общественный интерес бессилен бороться с инфляцией, тогда только естественные законы народного хозяйства могут положить ей предел, парализовав ее движущую силу – прибыльность для эмитента.

Так мыслятся внутренние пределы инфляции.

Должны ли они наступать? Хозяйство невозможно без правильного учета затрат и получений, средств и целей. Всякая ошибка в расчете неизбежно наказывается. Инфляция же искажает все основные данные для расчета в денежном хозяйстве – цены и доходы. Движения цен и доходов выполняют в меновом хозяйстве функцию огромной важности. Что производить, сколько производить – все это диктуется языком цен. И даже как производить – техника производства – зависит от условий спроса: ведь техника производства зависит от его размеров, а размеры производства зависят от размеров сбыта.

Инфляция искажает все соотношения цен, она искажает единственной критерий правильности организации хозяйства. При инфляции язык цен начинает лгать, выражая не те правдивые ценностные отношения, которые вытекают из естественной ограниченности хозяйственных сил и средств, но другие, измененные активным вмешательством денежного обращения.

Но самый правильный расчет, построенный на ложных данных, будет ошибочен. При таких условиях производство товаров становится азартной игрой, в которой выигрыш зависит не от правильности расчета, а от случая.

…Поэтому зло инфляции не в том, что цены и доходы повышаются, а в том, что в процессе повышения цен и доходов происходят сдвиги отношений отдельных цен между собой и между доходами – сдвиги, не имеющие корней в мире товаров, но причиняемые избыточным выпуском денег…

…Напомним, что движущая сила инфляции – выигрыш одних за счет ущерба других. Но выигрыш всех за счет всех невозможен. Следовательно, инфляция не может быть всесторонней, т.е. не может в одинаковой пропорции наполнять все карманы. Она может быть только односторонней: Новые деньги исходят от немногих хозяйств и затем постепенно рассасываются между остальными хозяйствами. Кто раньше получит новые деньги, тот раньше предъявит увеличенный денежный спрос на товары. А так как состав потребления отдельных хозяйств весьма различен, то неодинаковое увеличение денежного спроса различных хозяйств равносильно неодинаковому увеличению спроса на различные товары. Это неодинаковое возрастание цен товаров в свою очередь связано с неодинаковым возрастанием доходов производителей и торговцев этих товаров и т.д.

Таким образом, односторонность потока инфляция искажает денежные отношения – цены и доходы. Инфляция по природе своей обманчива и быть иной не может. Вопрос только в том, каков смысл ее обмана.

Если денежный поток направляется на непроизводительное потребление, то возникает искушение расширять потребление, а неограниченность инфляции (ведь денежный крах невозможен!) создает иллюзию неограниченности потребительских возможностей.

Если же денежный поток вливается к тем, кто пользуется денежной властью для организации производства, то у них возникает искушение расширить производство, а избыток денежной власти создает иллюзию избытка производственных ресурсов.

В первом случае поступают так, будто нет пределов для потребления, во втором – так, будто нет пределов для расширения производства. И в том, и в другом случае теряется ощущение действительной степени ограниченности сил и средств, теряется единственный стимул к экономии, теряется основа правильного хозяйствования. Наступает расточительность или в потреблении, или в организации производства. Нужно ли говорить, что расточение имеет пределы?"

К.Б.: Таким образом, главное зло инфляции не в самих лишних деньгах и легкой наживе эмитентов, но равным образом в том, что появление в хозяйстве излишних денег, не обеспеченных товарами и не отражающих движения товаров, искажает все народнохозяйственные пропорции, ведет к расточению сих и средств и к деградации всего народного хозяйства. Не излишняя нажива, a упадок народного хозяйства – вот главный упрек Новожилова к приверженцам инфляционной политики.

"Фискальная инфляция создает обманчивую видимость обилия средств в распоряжении государства. Эмиссия – самый легкий вид дохода: не только прямые, но даже косвенные налоги вызывают активное или пассивное сопротивление населения, значительная часть которого и полагает предел притязаниям фиска. Займы требуют доверия и наличности в народном хозяйстве денежных капиталов, ищущих помещения. Эмиссия же не требует ни доверия, ни обилия капиталов, ни сложного налогового аппарата: нужно только действительное воспрещение обращения иных денег, кроме дозволенных государством.

Правда, казалось бы, нет логической необходимости злоупотреблять фискальной инфляцией. Однако добровольное воздержание от доступного и желаемого – труднейшая из добродетелей. И если вообще общественное хозяйство нельзя строить на добродетелях, то еще менее в те исторические эпохи, когда фискальная эмиссия становится неизбежной – в эпохи войн и революций. Общая расточительность в потреблении – и государства, и частных лиц – характернейшая черта бумажно-денежного хозяйства.

Поэтому неограниченная эмиссия фиска обычно изъемлет для непроизводительного потребления гораздо большую часть народнохозяйственного дохода, чем это возможно без крайнего истощения его источников – материальных и психических производительных сил. Почва истощается от чрезмерной эксплуатации без соразмерного удобрения, леса – от преждевременной вырубки, промышленность – от износа машин без своевременной их замены, человеческие силы – от ухудшения потребления при увеличенной затрате анергии, от понижения уровня знания вследствие необходимости для юношества раньше вступить на дорогу заработка.

Сверх того, изъятие путем эмиссии чрезмерной доли народнохозяйственного дохода еще в ином отношения сокращает производительные силы. Когда напряжение эмиссии и темп обесценения денег достигают сравнительно высокой степени, когда поэтому население начинает ощущать обесценение денег как тяжелое бремя, тогда возникает массовое стихийное стремление всех сократить размеры своей кассы, ограничить ее минимальной суммой денег. Все спешат скорее сбыть с рук падающие деньги. Каждый старается сблизить моменты получения денег и расходования их, нередко предпочитая совершенно отказаться от обмена, чем получить в обмен деньги, которые могут залежаться долгое время. Деньги перестают быть орудием сохранения ценностей, эту функцию за них начинают выполнять некоторые товары.

Товарооборот испытывает полное преобразование. Сделки, связанные с медленным кругооборотом денег, сокращаются; наоборот, возникает множество сделок, направленных специально на приобретение товаров для перепродажи. Т.к. в сделках первого рода продавцами выступают, главным образом, производители…, то поэтому общее поступление товаров от производителей на рынок ослабевает: товарооборот суживается как под действием очень высокого налога да обращение. И чем больше темп обесценения денег, тем меньше и меньше круг обмена. Но каков сбыт – таково и производство; рынок ограничивает разделение труда, и сокращение рынка означает разрыв многих хозяйственных уз, соединяющих трудоразделенное общество, и, следовательно, падение производства…"

К.Б.: Вот в чем корень бед: обесценение денег означает потерю доверия производителей к обмену, к рынку, означает свертывание производства на обмен, т.е. эффективного разделения труда и общего хозяйства. Если искажения хозяйственных пропорций – это следствие небольшой относительно инфляции, то свертывание производства на обмен – это уже следующая ступень безудержной инфляции.

Именно это и произошло в России в годы гражданской войны. В дальнейшем изложении Новожилов, видимо, просто описывает пережитое им самим расстройство и натурализацию хозяйства, голод и гибель людей в городах, грабежи и продотряды в деревнях, хотя в качестве примеров он ссылается только на историю Великой Французской Революции (по-видимому, из-за цензуры).

Наиболее сильное падение желания продавать и производить на продажу наблюдается там, где оборот денег происходит наиболее медленно,- в деревне. Деревня первая ограничивает продажу своих продуктов под гнетом быстрого обесценения денег. И это понятно: в городе скорость обращения денег больше, получки денег чаще, израсходовать их легче, чем в деревне. Для крестьянина же возможности быстрого и целесообразного "сбыта денег" более ограниченны. Особенно затруднительно положение таких землевладельцев, которые по удаленности от города или другим причинам сами редко бывают в городе, но продают свою продукцию скупщикам. Для таких крестьян всякая продажа связана с риском весьма значительной потери на обесценении денег: выгодам обмена противостоит невыгода обесценения денег, получаемых в обмен. Так вполне правильный хозяйственный расчет исключает с городского рынка продукты очень многих удаленных от города землевладельцев. Эмиссия действует на обмен города и деревни, как сильнейшее затруднение путей сообщения: как будто вокруг городов вырастают хребты непроходимых гор или почва внезапно превращается в топкое болото, ибо к издержкам провоза прибавляются значительные издержки по содержанию государства. Именно этим обстоятельством объясняется характерный для "эмиссионного хозяйства" недостаток продовольствия в городе. Не особенности деревенской психологии, но особенности обращения денег в деревне, связанные со всем укладом сельского хозяйства, являются основной причиной, почему обесценение валюты в большей мере сокращает поступление на рынок продуктов земледелия, чем продуктов промышленности…

Продовольственный вопрос города совершенно неразрешим в рамках чисто "эмиссионного хозяйства". И вся история опытов неограниченной эмиссии свидетельствует, что невыносимая острота продовольственного кризиса ведет к стихийному, не зависящему от воли государства отказу от чистого "эмиссионного хозяйства".

Волнения городских масс на почве сильнейшего расхождения их доходов и цен жизненных припасов обостряют до крайности социальный вопрос: массы требуют помощи государства – дешевого хлеба и достаточной заработной платы, и требуют тогда, когда единственный финансовый ресурс государства – эмиссия – быстро истощается, ибо темп обесценения денег оставляет далеко позади рост эмиссии.

Реальный заработок государственных служащих падает до минимума, качество чиновничьего труда понижается. Там, где раньше было достаточно одного сотрудника, нужно два, три и более сотрудников: общее увеличение штатов становится неизбежным. Сверх того, урегулирование продовольственного вопроса вызывает возникновение особого государственного и общественного аппаратов: так отвлекаются силы от производительного труда к непроизводительному. Но вызванное последствиями эмиссии разбухание государственного аппарата само по себе требует увеличения эмиссии: устранение последствий зла еще более увеличивает его источник. Это значит, что нет иного выхода, кроме отказа от "эмиссионного хозяйства".

Полный крах эмиссионной системы финансирования еще ускоряется введением такс (максимальных цен)… Не рост цен самих по себе, но "дороговизна жизни", т.е. рост цен, опережающих рост доходов – вот что является злом, вот что вызывает инстинктивное стремление городских масс принудительно задержать этот рост цен. Это стремление диктуется самим инстинктом самосохранения, однако инстинкт сам по себе ненадежный руководитель в общественном хозяйстве. "Дороговизна жизни" лишь симптом сужения товарооборота, принудительное понижение цен еще более суживает товарный поток, еще более усиливает "дороговизну жизни". При введении такс, точно по мановению волшебного жезла, товары вовсе исчезают с легального рынка. Рынок, сократившись, уходит в подполье; цены растут еще сильнее, ибо нелегальный рынок требует не только оплаты риска, но и громадной затраты сил: то, что делает одна легальная лавка, выполняют сотни мелких подпольных торговцев. Выгодность подпольной торговли привлекает к ней лиц, занятых ранее производительным трудом.

Таким образом, ни одно из доступных средств к поддержанию чистого "эмиссионного хозяйства" не является действенным. Каждое из них только обостряет зло… Наступает момент, когда государство не может жить только средствами эмиссии, ему грозит разложение от внутренних волнений и от паралича чиновничьего аппарата. Отказ от чистого "эмиссионного хозяйства" при таких условиях не является вопросом целесообразности, но законом общественной природы. Недостаток средств государства (и продовольствия города) пополняется либо восстановлением системы денежных налогов, либо возвращением к системе далекого прошлого – натуральным сборам. В первом случае отказ от эмиссии вполне очевиден, во втором случае крах эмиссионного хозяйства замаскирован внешней видимостью существования эмиссии как единственного источника денежных доходов государства. Последний случай наиболее тяжелый, ибо оставление эмиссии даже в более скромной роли единственного источника денежных доходов не устраняет, но лишь замедляет процесс хозяйственного распада.

Переходным этапом к такому способу смягчения эмиссионного финансового кризиса может явиться (и в истории неоднократно являлась) всеобщая нормировка товарных цен. Товарные таксы сами по себе усиливают голод города: и непосредственно – сокращая рынок (легальный и нелегальный), и косвенно, угнетая источник рынка – производство. Поэтому поддержание такс с неумолимой логикой требует широчайшей организации принуждения к продаже по таксе, т.е. в сущности принудительного сбора продуктов, маскируемого в форме возмездного обмена. Конечно, реквизиции продуктов по цене ниже рыночной ощущаются населением как налог в размере разницы между рыночной ценой и твердой ценой реализуемых продуктов. Воскресает налоговое хозяйство в самых примитивных формах натурального сбора, требующего целой армии для взимания, колоссальной организации для перевозки, хранения и распределения собранных продуктов.

Понятно, что крайняя неравномерность и тяжесть подобных сборов с неизбежностью законов природы ведет к дальнейшему понижению производительных сил страны, ибо у производителей атрофируется желание производить… Рынок в еще большей степени сокращается, реальная выручка государства от эмиссии поэтому продолжает падать. Роль натуральных сборов в бюджете поэтому растет, угнетая производство. Угнетение производства снова сокращает рынок, фискальная доходность эмиссии снова падает, еще большая часть бюджета переносится на натуральные сборы. Производство снова сокращается, рынок снова сжимается, фискальная эффективность эмиссии снова падает, нажим натуральных сборов снова становится сильнее и т.д.

Совершенно ясно, что этот процесс без конца продолжаться не может, что рано или поздно, но неизбежно наступит момент, когда государство окажется не в состояния жить и функционировать, вследствие крайней недостаточности материальных средств в его распоряжении.

Таким образом, попытка поддержать путем натуральных сборов существование эмиссии как единственного денежного дохода государства есть отсрочка возврата к денежным налогам, отсрочка, приобретаемая ценой углубления того народнохозяйственного кризиса недопроизводства, который и полагает предел фискальной эмиссии.

Для фискальной инфляции нет пределов в рамках денежного обращения: не разложение денежной системы, но разложение народного хозяйства, общества и государственного аппарата ставит границы эмиссии…

Неограниченная фискальная эмиссия может повторяться в истории, но не может непрерывно продолжаться. Ибо для того, чтобы эмиссия снова стала выгодным орудием для фиска, необходимо восстановление народного хозяйства, которое невозможно без ограничения или без временного отказа от всякой фискальной эмиссии".

К.Б.: Вышеприведенные страницы работы В.В.Новожилова по-новому освещают всю историю нашей великой революции, освещают средствами экономического анализа – как историю великой инфляции, как безумную попытку чистого "эмиссионного хозяйства", приведшую к гибели рынка, а потом и хозяйства, к голоду и гибели горожан. Безудержная государственная инфляция сгубила не только хозяйство, она сгубила и людей, сначала развратив их легкими деньгами, а потом наняв служащими в разваливающийся аппарат и мобилизовав в прод- и чекистские отряды экономического и социального принуждения, воспитав в эти годы те "кадры", которые оказались способными на долгие годы зажать в кулаке великую страну. И все это оказывается следствием, даже неизбежностью в условиях раз начавшейся безудержной инфляции.

В исследовании пределов инфляции, В.В.Новожилов не ограничивается только анализом опыта революции, опытом фискальной инфляции. Он показывает дальше, что более распространенным в нормальном меновом хозяйстве является более медленная банковская, кредитная инфляция, но и она приводит к тому же – к деградации и порче народного хозяйства, правда, периодически исправляемой в периоды хозяйственных кризисов.

"Новейшее развитие денежного хозяйства представляет процесс роста кредитных орудий обращения и деградации металлических денег, роста частных "платежных средств" и деградации государственных денег…

Достаточно небольшого размышления, чтобы убедиться в этом.

В самом деле, сущность развития денежного хозяйства состоит в развитии производства на рынок. Чем большее значение имеет для хозяйства производство для сбыта, тем больше зависимость хозяйства от рынка, тем большое значение для него имеет малейшее изменение цен. Те колебания цен, которые легко переносятся полунатуральным хозяйством, невыносимы для хозяйства, всеми своими элементами связанного с рынком. Поэтому широкое развитие денежного хозяйства невозможно в обстановке резких и частых колебаний цен. Тонкий, весь построенный на денежном расчете организм предприятия, работающего для сбыта, не выдерживает в такой суровой среде и должен уступить место менее прихотливому в этом отношении полунатуральному хозяйству.

Но такие резкие колебания цен, притом колебания, не оправданные - "товарными" причинами, неизбежны в том случае, если денежное обращение не отражает волн товарного потока. Если созданию товаров не сопутствует соответствующее создание денег, то неизбежно понижение цены, нарушающее все расчеты хозяйств, работающих на рынок. Ведь цены в этом случае понижается не потому, что издержки понизились, но потому что денег стало мало для возросшего оборота. Значит, общая прибыльность предприятий понижается: предприятия начинают процесс производства при более высоком уровне цен, кончают – при более низком.

Но предприятие без прибыли существовать не может. Поэтому понижение цен вследствие недостатка денег в обращении всегда является источником депрессии, т.е. общего угнетения хозяйственной жизни. Таким образом, развитие денежного хозяйства почти невозможно при стационарном количестве орудий обращения.

С другой стороны, это общее возрастание товарооборота происходит неравномерно: оно сопровождается биением пульса хозяйственной жизни… Товары то приходят на рынок после окончания цикла производства, то убывают, поступая в потребление. Для того, чтобы эти волны товарного потока не вызывали сильных колебаний цен, необходимо, чтобы одновременно с новыми товарами в обороте появлялись новые деньги, которые уходили бы из обращения одновременно с поступлением товаров в потребление. Таким образом, органическая связь между денежным обращением и товарооборотом является необходимым условием широкого развития денежного хозяйства.

Нетрудно понять, что это условие невыполнимо в рамках только металлического обращения… В кредитных деньгах народное хозяйство прежде всего нашло средство освободиться от подчинения своего развития судьбе производства золота…

Но функции кредитных денег не только в понижении издержек создания денежного обращения. Другая их функция – создание эластичности денежного оборота, чуткости его к биению пульса хозяйственной жизни. Товары – временные гости в обороте, они рано или поздно, но непременно уходят из него. Деньги же – вечные странники, предназначенные вечно обращаться… Следовательно, деньги как таковые не могут быть верными спутниками товаров, не могут следовать их судьбе, послушно отражая волны товарного потока. Только кредитные деньги, т.е. деньги, выпускаемые на время, в ссуду, могут подражать в своем движении движениям товаров – появляться в обороте вместе с ними и уходить за ними же. Лишь кредитные деньги могут органически связать денежное обращение с хозяйственной жизнью…

…Теперь для нас понятно, почему государство нигде до сих пор не пыталось подчинить своему полному регулированию выпуск всех видов банковских денег. Государство повсеместно регламентирует выпуск банкнот, но не обращение "жиральных денег". Государственный аппарат при денежном хозяйстве не обладает ни тем знанием народного хозяйства, ни той чуткостью к биению пульса хозяйственной жизни, без которых невозможна органическая связь мира денег и мира товаров, без которых невозможно высокоразвитое денежное хозяйство. И несовершенства регулирования эмиссии банкнот не причиняли большого вреда только потому, что другой вид кредитных денег был свободен от регулирования.

Таким образом только банки могут поддерживать органическую связь между товарным рынком и денежным обращением… Правильный выпуск денег является вдвойне трудной задачей: 1) нет твердых общепризнанных правил "создания денег"; 2) личный интерес каждого, кто может создавать "нематериальные деньги" повелевает создавать их больше, чем нужно обороту… Какие же "плотины" сдерживают напор банковской инфляции? - Далеко не достаточные для устранения всякой возможности инфляции.

Выпуск "жиральных денег" ограничивается до некоторой степени обязательством выдачи вкладов государственными деньгами, законным платежным средством… Однако опыт подсказывает, что отношение между "вкладами до востребования" и резервом может весьма значительно возрастать… пока нет общей паники, оборот не нуждается в востребовании вкладов. Кредитная инфляция вполне возможна даже при существовании золотой валюты. Если такая банковская инфляция происходит лишь в одной стране, то рост цен товаров приводит к возрастанию ввоза товаров сравнительно с их вывозом. Отлив золота из страны для оплаты избытка ценности импорта над экспортом уменьшает металлические резервы банков и принуждает банки к сокращению кредита путем повышения ссудного процента. Дороговизна кредита заставляет предприятия спешить с продажей товаров – цены понижаются. Сокращение кредитных орудий обращения тоже давит на уровень цен. С внешней стороны банки повышением дисконта сберегают свой металлический резерв, а себя – от банкротства. По существу они устранением инфляции притягивают национальный уровень цен к прежнему соотношению с уровнем цен в странах с той же металлической валютой.

Таким образом, пределы для банковской инфляции довольно узкие, если инфляция происходит лишь в одной стране… Но если инфляция происходит равномерно во всем мире, то уровень цен везде равномерно повышается… В этом случае как будто бы пределы банковой инфляции далеко отодвигаются. До каких же пор? Быть может, опасения недоверия публики заставит банки остановиться? Опыт подсказывает, что мнение коммерческого мира – ненадежный руководитель кредитно-денежной политики. Коммерческое мнение в общем всегда настроено в пользу инфляции: оно требует дешевого кредита и умеренного повышения цен. Никогда суровая кредитная политика и дефляция не пользовались популярностью среди клиентов банков. Риск возбудить недоверие публики препятствует только слишком быстрому возрастанию кредитно-денежного обращения, но не умеренной в темпе инфляции.

Это очень характерная черта обычной банковской инфляции: банки не могут слишком быстро расширять обращение своих денег. В самом деле, средством для такого расширения служит понижение ссудного процента. Но если какой-либо банк чрезмерно понизит ссудный процент сравнительно с другими банками, то клиенты его будут расширять свои займы только для того, чтобы погасить свои обязательства в других банках. Усиление спроса на кредит в связи с отливом наличных денег из кассы этого банка заставит его повысить процент по ссудам.

Итак, конкуренция банков между собой препятствует развитию стремительной инфляции, но она не устраняет возможности менее заметной инфляции. Более того, она вынуждает банки в погоне за клиентурой понижать ссудный процент…

Коммерческое мнение приветствует "дешевые деньги" и это единомыслие банков и клиентов неизбежно ведет к инфляции. Если даже существование золотой валюты само по себе не может гарантировать страну от кредитной инфляции, то тем более серьезна эта угроза в странах бумажной валюты…

Естественного предела для роста цен как такового не существует. Следовательно, только глубокое расстройство в соотношении основных элементов народного хозяйства может заставить банки прекратить инфляцию".

К.Б.: Таким образом мы видим, что и в западных странах с нормальной денежной экономикой неизбежна инфляция, но более медленная и спокойная, в рамках мирового хозяйства. Сдерживают ее не только высокие моральные качества изготовителей банковских денег и не только угроза банкротства при требовании обмена ссудных денег на золото, и не только мнение промышленников (они почти всегда настроены на расширение своего традиционного производства, сами требуют новых дешевых денег). Больше всего эту инфляцию сдерживает конкуренция частных банков и угроза кризисов. А когда этого оказывается недостаточно, расплатой за бездумный "рост" становится хозяйственный кризис.

"Давно уже было подмечено, что возрастание количества денег в стране может вызвать подъем промышленной конъюнктуры. Если дефляция всегда связана с депрессией, то инфляция нередко ускоряет темп хозяйственной жизни. Легкое повышение цен повышает прибыль предприятий, а прибыль – регулятор хозяйственной энергии… Прибыльность предприятия привлечет новые капиталы, ведь курс акций растет, банки охотно содействуют реализации новых эмиссий доходных бумаг, а спрос на ценные бумаги создается инфляцией и теми повышенными прибылями, которые вытекают из роста цен. Новые предприятия растут как грибы, производство стремительно возрастает, безработица сокращается, заработная плата растет – все признаки расцвета хозяйственных сил…

Однако не было еще примера, чтобы промышленный подъем, вызванный инфляцией, продолжался вечно. Наоборот, инфляционная конъюнктура – лишь кажущаяся. Причем срыв ее неизбежен не только тогда, когда банки, охраняя свои металлические запасы, резко вздергивают ссудный процент, но также и в случае полной свободы банков в своей денежно-кредитной политике. Ибо, как было доказано, инфляция органически связана с неравномерным ростом отдельных цен…

При кредитной инфляции все необходимые деньги поступают на денежный рынок раньше, чем на товарный. Поэтому она и необходимо пожинает ссудный процент ниже его "естественного" уровня.

Это понижение имеет огромное значение для народного хозяйства. Уровень процента – это регулятор распределения наличных производительных сил, это показатель объема наличных хозяйственных возможностей. При 6% никто не станет основывать предприятия, обещающие только 5% прибыли. Но при 3% эти предприятия станут прибыльными. Понижение процента умножает число возможных предприятий, оно как бы свидетельствует о росте наличных производительных сил… тем самым у организаторов хозяйств создается преувеличенное представление о размерах производственных возможностей. Кредитная инфляция создает иллюзию обилия капиталов в стране – иллюзию неизбежную и опасную. Ее последствия таковы же, какие были бы при натурально хозяйственном коммунизме, если бы какой-нибудь обманщик совершил подлог статистических данных о запасах сырья, топлива, машин и пр., по которым строится план производства. Этот обманчивый мираж является источником оживления, но также источником жестоких разочарований. Экономика не прощает заблуждений, и смысл тех пределов, которые она ставит кредитной инфляции, поразительно прост.

Понижение ссудного процента создает первую волну инфляции, первую волну повышения цен. Повышение цен увеличивает прибыли на затраченный капитал. Возрастание прибыли кружит головы предпринимателям. Курсы акций растут. Банки охотно финансируют предприятия: новая волна кредитной инфляции, новое повышение цен и дивидендов. Общее воодушевление; затеваются грандиозные планы, сулящие по наглядным примерам огромные прибыли. Организуются новые, расширяются старые предприятия, предпринимательская горячка заражает даже старые солидные банки: новая волна инфляции, новое повышение цен и т.д.

Но если возможно одновременное учреждение множества предприятий, то это не значит, что возможно благополучное их окончание. На известной ступени грюндерства начинает ощущаться недостаток производительных сил: то не хватает сырья или топлива, то железные дороги оказываются не в состоянии выполнить повышенные требования народного хозяйства, то не хватает рабочих рук и приходится обращаться к малообученным рабочим, наконец, ухудшается тип предпринимателя – появляются новые лица из любителей легкой наживы. Приходится утилизировать старые, уже заброшенные машины и орудия…

Вздорожание производственных благ еще более возбуждает их производство... Однако для постройки этих предприятий нужны те же самые первичные элементы – топливо, металлы: - новый подъем цен на орудия производства по сравнению с ценами потребительских благ…

Ясно, что без конца это расхождение движения цен орудий производства и потребительских благ продолжаться не может. Издержки производства потребительских благ растут быстрее, чем их цены, в результате чего неизбежно исчезновение прибыли в производстве потребительских благ. Параллельно… растет ссудный процент… Усиленный спрос на денежный капитал, а также понижение прибыльности производства суть две стороны одного и того же основного факта – того факта, что все начатые предприятия нельзя благополучно закончить вследствие недостатка производительных сил.

Наконец, прибыль во многих предприятиях, производящих потребительские блага, опускается до нуля или даже до отрицательной величины. Возникает перепроизводство в этих отраслях промышленности, т.е. невозможность сбыть на рынке продукцию по цене, покрывающей издержки.

…Предприятия нуждаются в средствах для расплаты за сырье, за труд для продолжения производства, а выручки не хватает вследствие затруднений сбыта. Но банки сокращают кредитование, ибо нельзя кредитовать некредитоспособных. Предприятия продаются в убыток. Промышленное производство потребительских благ сокращается по всей линии… но это сопрягается с падением спроса на орудия производства: кризис захватывает все отрасли промышленности.

Крушение кредита – общая кредитная дефляция – обостряет падение товарных цен. Наиболее слабые предприятия погибают, излишне учрежденные покидаются, происходит концентрация производства на более сильных предприятиях. Падение прибыльности заставляет предпринимателей вводить технические улучшения. Производительность труда повышается. Цены на орудия производства падают в большей мере, чем цены потребительских благ. Восстанавливается нормальная прибыльность производств потребительских благ. Число кредитоспособных предприятий растет. Ссудный процент понижается, банки стремятся к расширению своих операций. Кризис ликвидирован – возникает новая возможность кредитной инфляции, возможность нового подъема конъюнктуры.

Такова общая схема последствий кредитной инфляции…"

К.Б.: Выше, на мой взгляд, изложена стройная и убедительная инфляционная теория периодических хозяйственных кризисов при капитализме. Их основной причиной оказывается кредитная банковая инфляция, но сами кризисы оказываются способами упорядочения народного хозяйства и ликвидации последствий этой инфляции.

Конечно, теория общехозяйственных кризисов при капитализме для читателей наших сборников – менее актуальна в сравнения с проблемами нашего собственного хозяйства, но очень важен устанавливаемый Новожиловым факт, что практически каждый общехозяйственный кризис связан с инфляцией или вызван им. В данной статье рассмотрены кризисы безудержной фискальной инфляции при военном коммунизме, и капиталистические кризисы умеренной банковой инфляции. В следующей же статье "Недостаток товаров" Новожилов рассмотрит механизм развития инфляции и хозяйственного кризиса, присущие специфически нашему хозяйственному строю (он его называет натуральным), именуемого ныне социалистическим. Причем, оказывается, что капиталистические кризисы – это лишь самый легкий и неопасный случай ликвидации инфляционного расстройства народного хозяйства.

"Таким образом, необходимая ликвидация предприятий, для которых нехватает производительных сил, в денежном хозяйстве возможна лишь в форме общего застоя сбыта, общего перепроизводства.

Всеобщность кризиса – это чрезвычайно интересная черта кризиса в денежном хозяйстве: он поражает не только избыточные, подлежащие ликвидации предприятия, но и всю вообще капит.промышленность. Цены при подъеме повышаются, а при депрессии падают не для отдельной группы - "излишних" предприятий, а для всех без исключения. Значит, процесс переформирования производства, его концентрация сопровождается избыточным сокращением производства, ибо страдают даже здоровые предприятия. Слабость денежного хозяйства в том, что кризис связан с чрезмерными жертвами.

Зато в денежном хозяйстве перепроизводство не может быть настолько запущенным, как в натуральном. В натуральном хозяйства нет столь абсолютно действующего регулятора производства, как прибыль. Абсолютная невозможность продолжать убыточное производство предохраняет народное хозяйство от чрезмерной ошибки, т.е. от такого перепроизводства орудий производства, при котором отвлекаются производительные силы от снабжения текущего потребления. Промышленный подъем в денежном хозяйстве не может развиваться за счет абсолютного падения производства потребительских благ… С этой точки зрения кризис перепроизводства является предупреждением недопроизводства потребительских благ, которое неминуемо наступило бы при дальнейшем развитии грюндерства. Это сигнал, охраняющий интересы настоящего потребления от ущерба ради будущего потребления,- сигнал, указывающий, что при достигнутом уровне снабжения потребительского рынка невозможно дальнейшее столь же быстрое расширение инструментальной промышленности.

Исследование пределов кредитной инфляции привело нас к объяснению одной из самых трудных проблем экономики – проблемы общего перепроизводства, общего кризиса сбыта. Как изменение общего уровня цен, так и общее перепроизводство является следствием разрыва органической связи между денежным обращением и товарооборотом. Разница та, что изменение уровня цен наступает во всех случаях разрыва этой связи, а перепроизводство – лишь при некоторых (кредитная инфляция, дефляция).

Спрашивается, как часто эти случаи наблюдаются в жизни современного мирового хозяйства? Мы полагаем, что сюда нужно отнести периодические кризисы, потрясающие капиталистические страны обычно каждое десятилетие. Этот вывод основывается на полном совпадении изложенной теоретической картины перепроизводства с типичными признаками периодических смен конъюнктуры…

В нашей схеме ликвидация кризиса мыслится как перераспределение производительных сил путем концентрации их на таком числе наиболее нужных предприятий, на которых весь процесс производства мог бы закончиться с наличным запасом производительных сил. В действительности в период депрессии устарелые орудия заменяются новыми, лучшими, происходит усиленная концентрация производства, ликвидация малопродуктивных предприятий и т.п.

Наконец, наиболее загадочная черта кризисов – их периодичность – в нашей схеме получает весьма простое решение… - действием двух постоянных факторов. Банковая инфляция неустанно готова к возбуждению предприимчивости, безудержного, расточительного грюндерства. Естественная ограниченность сил и средств полагает предел непосильному расширение производства. Но лишь только кризис ликвидируется и инфляция вновь становится выгодным делом для банков, как снова пробивается струя избыточных денег, возбуждающая новый подъем… Продолжительность промышленного кризиса зависит от двух моментов: от темпа оживления, т.е. от степени расточительности организации хозяйства в период подъема, и от объема производительных сил страны (или группы экономически связанных стран)…

Итак, инфляция имеет пределы. Обманчивой иллюзией неограниченности средств она вызывает расточение, а расточение беспредельным быть не может. Фискальная инфляция вызывает расточение в потреблении и кончается кризисом недопроизводства. Банковая инфляция вызывает расточение в производстве и кончается кризисом перепроизводства. Отсюда высшая цель денежной политики – достижение "правды в денежном обращении". Деньги – служебное орудие хозяйства, и они должны быть верным отражением мира товаров.

Возможны ли и как возможны "истинные" деньги, "классические" деньги – вот современная формула старой проблемы денежной теории и политики.

Вековая проблема! И ныне она свежа, и ныне она остра, ибо не видится еще ясного ответа. Более простой является задача устранения фискальной инфляции. Государство только должно отказаться от выпуска денег для покрытия своих расходов. По существу это вопрос возможности сокращения государственных расходов и покрытия бюджетного дефицита налогами и займами.

Но как достичь правильного создания кредитных денег при капитализме? Частный интерес технически мог бы решить эту задачу, но не хочет: можно ли надеяться на добровольный отказ частного интереса от доступной выгоды при инфляции?

В производстве товаров личный интерес является организующей силой, и история капитализма свидетельствует об изумительной мощи этой силы. Но для правильной организации производства товаров необходимо правильное создание денег. Здесь же личный интерес отказывается служить: и банки, и их клиенты склонны к инфляции и, таким образом, личный интерес вносит дезорганизацию в производство, в ту область, где он является организующей силой.

Государство – представитель общественного интереса – хотело бы решить эту задачу, но технически не может. Развитие денежного хозяйства требует органической связи денежного обращения с хозяйственной жизнью. Чтобы регулировать количество денег в обращении, надо чуять каждое движение товарооборота, надо видеть и слышать, как растет народное хозяйство. Может ли государство, не сливаясь с народным хозяйством выполнить эту функцию? До сих пор этому еще не было примера. Так стоит проблема. Но как бы ни решила ее история, несомненно, что без знания основ правильного создания денег ни государство, ни частный интерес не в состоянии ее решить".

К.Б.: Так заканчивается первая работа В.В.Новожилова. Поставив диагноз инфляционных болезней как натурально-эмиссионного (социалистического), так и нормального денежного (капиталистического) хозяйства, Новожилов не предлагает никаких рецептов лечения. Эта задача слишком сложна и ответственна, чтобы серьезный ученый мог делиться своими соображениями о способе ее решения, не убедившись до конца в справедливости своих предположений. В этой работе он ограничился только диагнозом.

Наша положение иное: мы должны искать и находить практические ответы, опираясь в числе прочих знаний и на инфляционную теорию Новожилова. Кроме того, надо учитывать и опыт протекших десятилетий, опыт непрерывного, затяжного народнохозяйственного кризиса в СССР, выразившегося в хроническом экономическом отставании, и низкий жизненный уровень, несмотря на громадные трудовые усилия его населения и, с другой стороны – опыт западных стран, сумевших доказать, что они могут управлять частнособственнической экономикой и не допускать затяжных кризисов. Конечно, проблема инфляции до сих пор является неразрешимой проблемой и для Запада, но если выбирать из существующих сегодня далеко не идеальных способов ее решения, то я лично рекомендовал бы западные способы.

Другая работа В.В.Новожилова (см. ниже) обобщает последующий опыт хозяйственного развития нашей страны – период НЭПа. В нашем представлении НЭП иногда ассоциируется с широкой свободой для частной и кооперативной инициативы. Действительность оказывается совсем иной. Партия и государство активно вмешивалось не только в деятельность государственных трестов (т.е. социалистических предприятий), но и командовало как крестьянскими, так и частными хозяйствами – как напрямую через угрозу усиленного налогового обложения, так и через фиксирование цен. Поэтому советская экономика периода НЭП была гораздо больше похожа на наш сегодняшний "плановый социализм", чем скажем, на социалистическую экономику Югославии или даже Венгрии, где все же государство старается не вмешиваться прямо в рыночные отношения, старается не мешать экономическому саморегулированию.

Вспоминая нашу экономическую дискуссию ("ЗЭС" №1 и 2), я должен признать, что выдвигаемый в ней мною лозунг: "Назад, к ленинской НЭП!" неправилен в качестве основного. Он может быть использован только в качестве тактического и на недолгий срок, ибо сама логика реформы потребует перешагнуть дальше достигнутый при НЭПе уровень хозяйственной свободы. Нынешнее руководство страны постепенно идет по пути возврата к НЭПу, т.е. предоставления большей свободы для мелкого частного хозяйства, при сохранении "командных высот" за государственным, т.е. собственным планированием-управлением. А экономическая реформа требует прежде предоставить хозяйственную свободу самим социалистическим предприятиям, в том числе и в ценообразовании. А почему это сделать необходимо, хотя бы сегодня, легко понять из этой работы Новожилова, написанной в 1926 году. В виду ее исключительной важности я перепечатываю почти полностью, исключая в основном только примеры и математические доказательства.

В.В. Новожилов «Недостаток товаров»

"1.Сущность явления. При частнохозяйственном строе сбыт товаров является одной из труднейших задач. Кажется так, будто размеры производства ограничиваются не размерами производительных сил, а возможностями сбыта. И это впечатление не беспочвенно. При частном капиталистическом строе рынок всегда заполнен товарами, иногда даже переполнен… Обычно не покупатель гонится за продавцом, а продавец гонится за покупателем.

Современное состояние нашего народного хозяйства совсем иное, проблема рынка перевернулась. Не товар ищет покупателей, а покупатели ищут товар… Перед некоторыми магазинами образуются длинные очереди. В частной торговле цены товаров значительно выше продажных цен трестов – по некоторым товарам на 10-200%. Вводятся ограничения продаж: из государственных магазинов и кооперативов ходкие товары отпускаются не всем желающим, а лишь избранным категориям покупателей, например, пайщикам, членам профессиональных союзов.

Если в крупных городах недостаток товаров приобрел столь острые формы, то в деревне положение еще хуже.

Это явление не новое: оно впервые обнаружилось ранней весной 1924г. перед денежной реформой. Уже тогда не хватало манафактуры. В начале лета 1924г. недостаток товаров еще усилился. Осенью того же года он захватил целый ряд товаров массового потребления. Но все же острота современного товарного голода превосходит то, что было год назад. А между тем, за этот год наша промышленность сделала большой шаг вперед, самый большой за время новой экономической политики.

Что же означает это явление? Не отражает ли оно нашу бедность, т.е. абсолютный недостаток товаров по сравнению с нормальной потребностью в них? Некоторые склонны так думать: население обносилось, изголодалось за время войны и революции и его острую потребность в мануфактуре всякого рода не может покрыть наше производство. Это объяснение на первый взгляд убедительно, но тем не менее оно основана на ошибке. Оно упускает из виду тот немаловажный факт, что товары раздаются не по простому изъявлению потребности в них, а за деньги.

Как бы ни была велика чья-либо потребность, она не может отразиться на рынке, если субъект этой потребности не имеет денег для ее проявления. Недостаток товаров, таким образом, это не абсолютный недостаток товаров, а относительный недостаток по сравнению с денежным спросом.

Однако не всякое возрастание денежного спроса вызывает недостаток товаров. Если цены товаров повышаются соразмерно, то недостаток товаров даже возникнуть не может: все деньги находят себе применение, весь спрос удовлетворяется.Недостаток товаров, следовательно, возникает только тогда, когда цены перестают выполнять функцию уравнителя спроса и предложения, когда они приобретают инертность, нечуткость к конъюнктуре рынка.

…Товарный голод при частнохозяйственной организации рынка является исключением. Но цены, регулируемые властью, могут отличаться известной инертностью, и поэтому общий недостаток товаров возможен только там, где общество или государство оказывает значительное воздействие на цены.

Таким образом, недостаток товаров есть признак того, что цены слишком низкие. Если недостаток товаров при этом захватывает все важнейшие товарные группы, значит, весь уровень цен не соответствует денежной стороне народного хозяйства.

В настоящее время положение именно таково… "Весь годовой спрос (т.е. денежный доход населения) превышает годовое производство потребительских благ, помноженное на их цены, установленные властью".

К.Б.:Таким образом,. Новожилов сразу отмечает основную черту нашей экономики – парадоксальную перевернутость рынка, основу всей ее антиэкономичности. Как будто в назидание всем участникам нашей дискуссии, он указывает, что дефицит товаров связан не с физической их нехваткой, а с нехваткой лишь относительной и является очевидным признаком серьезной экономической болезни, расстройства рыночного механизма. Анализируя следствия товарного дефицита, Новожилов устанавливает многие из "печально знакомых" для нас "хозяйственных гримас".

"2. Ближайшие последствия недостатка товаров. Не является ли недостаток товаров особым преимуществом нашего народного хозяйства? Ведь обычно рынок ограничивает производство. У нас же рынок идет впереди производства, предоставляя ему развиваться в меру производительных сил. Однако избыток спроса не приносит пользы народному хозяйству. Недостаток товаров прежде всего вызывает хаос в распределении реальных доходов. Распределение реальных доходов перестает соответствовать распределению денежных доходов. Разница цен в вольной и регулируемой торговле достигает по некоторым товарам весьма значительных размеров. Иначе говоря, покупательная сила денег становится весьма различной не только в различных местностях, но и в различных магазинах и даже в различных руках.

Эта пестрота покупательной силы денег извращает направление хозяйственной деятельности. Непроизводительные с народнохозяйственной точки зрения задачи приобретают очень большое частнохозяйственное значение. Недостаточно заработать деньги: не менее важно суметь купить на них товар по дешевой цене. Отсюда трата времени на поиски товара, стояние в очередях перед государственными магазинами.

Этот порядок распределения содержит известную долю той бессмыслицы, которую во всей красе можно представить только на следующем вымышленном примера: некое общество установило, что все получают все даром, в определенное место свозится весь продукт в одну кучу, и каждый может брать из нее все что угодно; ясно, что каждый привоз продуктов в кучу сразу же расхватывался бы в порядке общей свалки. Продажа по цене ниже равновесия спроса и предложения является в известной части даровой раздачей: именно в части разницы между продажной ценой и ценой рыночного равновесия. Конечно, все стремятся получить этот подарок, но не все его получают. При недостатке товаров выигрывает тот, кто стоит ближе к источникам товарного потока – тот, кто непосредственно получает нехватающие товары. Город ближе к источникам промышленных товаров, деревня – дальше. Поэтому город, по-видимому, перехватывает большую часть промышленных товаров, чем та, которая причиталась бы ему при продаже этих товаров по ценам равновесия спроса и предложения. Политика низких цен не только не достигла удешевления товара для деревни, но обратно: она удешевила товар для города за счет его вздорожания для деревни, притом вздорожания на много процентов.

Даже небольшое понижение регулируемой цены ниже цены равновесия может вызвать большое повышение вольных цен…

…Продавцы, повышая цены товара, тем самым приводят в равновесие избыточный спрос с тем предложением, которое осталось за вычетом части его, купленной по дешевым ценам не для перепродажи, а для личного потребления.

Следовательно, при неизменном избыточном спросе вольные цены тем выше, чем большая доля товарного производства переходит по дешевым ценам в руки окончательных потребителей. Поэтому если бы даже удалось искоренить всякую продажу товаров трестами в руки частных продавцов, то недостаток товаров не исчез бы. Правда, неосновательное обогащение частных торговцев было бы исключено, зато размеры неудовлетворенного спроса потребителей еще возросли бы… Таким образом, продавая по вольным (вздутым) ценам, частная торговля смягчает недостаток товаров для тех потребителей, которые лишены возможности купить товар по дешевой цене.

Если бы все торговцы продавали по установленным (низким) ценам, то следовало бы ввести известные ограничения при отпуске товаров для того, чтобы прыткие покупатели не могли совершенно лишить товара других, менее ловких покупателей. Иначе говоря, при полном отсутствии вольных цен и недостатка товаров необходима карточная система. Там, где деньги перестают служить точным мерилом распределения продуктов, там лишь карточная система может установить некоторый порядок и устранить общую свалку вокруг источника ненормально дешевого продукта.

Однако чем больше растет недостаток товаров, тем больше растут отрицательные черты частной торговли – торговля вырождается в спекуляцию.

Перепродажа товара, купленного по некоммерчески низкой цене, стала источником неосновательного обогащения множества лиц, ибо для каждого понятно, что таким способом можно получить максимальную сумму подарков в размере разницы между ценой треста и ценой рынка. И тяга к получению этих подарков захватила не только профессиональную торговлю, но также тех, кто раньше не занимался торговлей. На этой почве возникло множество злоупотреблений служащих государственных и кооперативных предприятий. Было бы крайне наивно думать, будто развитие спекуляции и связанных с ней злоупотреблений происходит теперь оттого, что моральная природа людей внезапно испортилась. Нет, моральная природа людей осталась та же, но изменилась политика цен. Некоммерчески низкие цены – это почва, на которой с необходимостью закона природы вырастает спекуляция.

Чтобы отчетливее понять экономические основания типа спекулянта, представим, что все товары трестов попадают в руки частных торговцев. Конечно, вольные цены сразу бы понизились и недостаток товаров для потребителей исчез бы. Однако недостаток товаров для торговцев остался бы. Это значит, что торговцы не могли бы всю выручку от продажи снова полностью помещать в дело. И на почве этой невозможности продуктивно поместить в торговлю весь свой денежный капитал вырастают основные черты типа спекулянта.

Т.к. товара по цене треста на всех не хватает, то у торговца возникает искушение подкупа служащих треста. Т.к. проданный товар нелегко заместить другим, то возникает искушение не торопиться с реализацией товара или продавать лишь по особенно выгодной цене. Т.к. значительная часть прибыли все же остается свободной, то тем самым личное потребление как бы принуждается к расширению. Отсюда рост спроса на предметы роскоши и редкости. Современное оживление антикварного рынка и обилие денег в частной торговле свидетельствует о том, что уже значительная доля избыточных денег перешла в руки частной торговли.

Быть может, приведенная характеристика роли частной торговли в период недостатка товаров покажется противоречивой. С одной стороны, торговля неосновательно обогащается, с другой – как будто бы обогащаясь, она все-таки выполняет функцию снабжения товарами тех потребителей, которые не могут купить товар по дешевой цене. Если частная торговля выполняет полезную функцию, то почему тогда вытекающее из этой функции обогащение считать неосновательным?

Потому что повышение продажной цены до уровня, обеспечивающего согласование спроса с предложением, не стоит никаких особых затрат, это, так сказать, "даровое благо". Обогащаться за счет выполнения этой функции так же неосновательно, как взимать плату за воздух.

Эта парадоксальность роли частной торговли при недостатке товаров отражает парадоксальность некоммерческой политики низких цен в условиях денежного хозяйства. Некоммерческая политика цен, регулирующая цены вне зависимости от размеров спроса, является элементом совершенно чуждым тем принципам, на которых основано денежное хозяйство. Вторгаясь в мир, в котором каждый поступает "коммерчески", т.е. заботится прежде всего о своих интересах, она переворачивает все экономические отношения, сообщая им парадоксальный характер. Однако описанные явления (спекуляция и пр.) суть только поверхностные последствия некоммерческой политики цен. Как мы увидим ниже, ее влияние распространяется далеко за пределы рынка".

К.Б.:Итак, избыточный спрос на товары при социализме приносит хозяйству и людям лишь ущерб, неравенство и несправедливость распределения, всеобщую свалку, логической необходимостью которой является карточная система и жесткая диктатура для ее поддержания. Причем на деле никакая диктатура не сможет стать достаточно жесткой, чтобы полностью ликвидировать подпольный частный рынок. Под страхом смерти люди будут обмениваться и спекулировать, а их противники будут в условиях самой зверской диктатуры требовать: "Еще жестче, еще страшнее!!!"

В.В.Новожилов описывает неизбежность перерождения нормальной частной торговли в спекулятивную, отмечая при этом как бы в упрек моим оппонентам по дискуссиям, что виновата в этом не моральная испорченность людей, а государственная политика низких цен.

Однако сам он относится к типу спекулянта отрицательно, отмечая, во-первых, "неосновательность" его обогащения, а во-вторых, невозможность производительных трат доходов… Здесь я вынужден не согласиться полностью с В.В.Новожиловым. Свои доходы спекулянт оплачивает риском и трудом, которые неосновательны только с точки зрения нормального денежного хозяйства, но не в наших парадоксальных условиях. Спекулянт получает столь же "даровые" доходы, как и землевладелец, взимая абсолютную ренту с природной силы своей земли, или золотоискатель – от самородка. Только тут вместо природы – выступает неразумное государство, но вина в этом и неосновательность именно государства, а не спекулянта. Также я не могу согласиться с фактом вынужденного непроизводительного потребления спекулянтов, как упреком в их адрес. Это – не вина, а беда, и не только спекулянтов, но всех советских граждан, что они не имеют возможности вкладывать свои средства в свое производство, в народное хозяйство, а вынуждены только прожигать их в личном потреблении (имея в виду тех, конечно, кто по своим личным свойствам склонен к их личному накопительству и самоограничению потребления).

Роль спекулянтов в нашем хозяйстве я все же оцениваю положительно, основываясь на той несомненной пользе, которую они приносят своим потребителям. Но, конечно, в смысле развития страны роль спекулянтов очень ограничена, а может, и консервативна, потому что они только смягчают парадоксальность нашей системы, только немного ее улучшают ценой приспособления, а развитие страны требует радикальной перестройки этой ненормальной системы, требует полного отказа от этого расточительного безумия.

 "3. Каким образом расширение безубыточного производства может усилить товарный голод? Полтора года тому назад, когда недостаток товаров у нас впервые обнаружился, тогда хозяйственная практика методом борьбы избрала всемерное расширение производства. Прошел год. Промышленное производство расширилось на много процентов, а недостаток товаров стал еще острее. И это не случайность.

Связывать расширение производства с устранением недостатка товаров так же неправильно, как неправильно считать недостаток товаров абсолютным недостатком… по сравнению с потребностью в товарах… Устранить недостаток товаров можно, лишь устранив избыток денежных доходов над реальным доходом, считая реальный доход, (т.е. сумму производства потребительских благ) по ценам трестов.

Между тем при расширении производства это условие не всегда выполняется. Если бы расширение производства не сопровождалось ростом всей суммы денежных доходов населения, то, понятно, оно могло бы восстановить равенство между денежным доходом населения (спросом на товары) и предложением товаров (считая по ценам трестов). Но так не бывает: каждый охотно получает даровой продукт, но никто не хочет даром трудиться. При росте производства, по общему правилу, растет сумма заработных плат, растут суммы, уплаченные за сырье, словом, растут денежные доходы населения, растет спрос на товары. Поэтому устранение недостатка товаров зависит не просто от расширения производства, а от того, в какой мере связанный с расширением производства рост доходов населения будет отставать от роста производства потребительских благ (исчисленного по ценам трестов).

Если прирост производства готовых к потреблению товаров будет покрываться и поглощаться связанным с ним приростом доходов, то никакое расширение производства не в состоянии устранить возникший перед тем недостаток товаров. Прибавив к обеим сторонам неравенства по равной величине, нельзя неравенство превратить в равенство.

Если же рост доходов производителей будет опережать рост производства потребительского продукта, то товарный голод будет тем острее, чем выше коэффициент производства. Простейший пример: рост производства при продаже по убыточным ценам. В данном случае источник возрастания избыточных денег в обороте очевиден – убытки промышленности…

Но даже и при продаже по себестоимости рост денежных доходов производителей может опережать рост реального дохода народного хозяйства, т.е. производства готовых к потреблению товаров. Так будет именно при расширении производства.

При стационарном производстве сумма доходов производителей равна всем издержкам производства потребительских благ. Но при расширяющемся производстве доходы производителей возрастают на сумму большую, чем возрастает производство потребительских благ, считая его по себестоимости.

Так происходит потому, что при расширении производства нужно сначала произвести больше средств производства (сырья, полуфабрикатов, орудий), а потом больше потребительских благ…

Предположим для простоты, что доходы производителей в общем меняются пропорционально произведенному продукту, например, заработная плата растет пропорционально росту производства на одного рабочего.

Тогда сумма доходов А+Б (производителей потреб.благ + производителей средств производства для поддержания производства А на достигнутом уровне) будет равняться сумме издержек производства производимых в данное время потребительских благ. Если бы продукты продавались по ценам, равным издержкам, то доходы А+Б могли бы поглотить все предложение потребительских благ. Но рядом с ними выступают на рынке потребительских благ со своими притязаниями доходы В, т.е. доходы производителей дополнительных средств производства, тех средств, которые лишь в будущем превратятся в дополнительные потребительские блага. Очевидно, по цене, равной издержкам производства, никак нельзя удовлетворить весь спрос: возникнет недостаток товаров. В обороте появятся лишние деньги: ими будут именно суммы доходов В. С другой стороны, предприятия лишатся прибыли, которую они могли бы капитализировать, т.е. купить на нее дополнительные средства производства. Круговорот денег, таким образом, расстроится. Деньги, истраченные при производстве дополнительных средств производства через прибыль, вернулись бы на рынок средств производства; отказ же от прибыли препятствует им перейти из карманов потребители на рынок средств производства. Следовательно, для покупки дополнительных средств производства понадобится вторичная эмиссия денег, вторичная потому, что в первый раз деньги были выпущены для оплаты производства дополнительных средств пр-ва. Если эта эмиссия не будет произведена, то на рынке средств производства наступит депрессия, и дальнейшее расширение производства станет невозможным. Если же эта эмиссия будет произведена, то расширение производства может продолжаться, но зато в обороте будет нарастать сумма лишних денег, денег, для которых по ценам, равным издержкам, нет товаров.

Чем выше коэффициент воспроизводства…, тем больше доходы В относительно А+Б, тем быстрее рост избыточных денег в обороте (при продаже по себестоимости). Иначе говоря, при продаже по себестоимости товарный голод растет тем сильнее, чем больше расширение производства. Всякое расширение производства при продаже по себестоимости вызывает избыточную эмиссию денег; при таких условиях всякая кредитная эмиссия превращается в кредитную инфляцию. Более того, не только полный отказ от прибыли, на даже частичный, т.е. извлечение прибыли меньшей, чем сумма доходов В, ведет к тому же результату, хотя в смягченной степени: чем больше производство, тем сильнее недостаток товаров.

Напомним, что все наше рассуждение основано на предположении пропорциональности между ростом продукта и ростом общей суммы доходов его непосредственных производителей.

Такая строгая зависимость между продуктом и доходами не всегда наблюдается в действительности. Обычно суммы доходов производителей изменяются не пропорционально росту продукта, но лишь в том же направлении… Заработная плата на единицу продукта может при этом уменьшиться.

Однако наш вывод от этого не изменится. Для того, чтобы он остался в силе, необходимо и достаточно, чтобы сумма доходов данного периода была больше издержек производства производимого в данном периоде количества потребительских благ. …Если при расширении производства доход производителей тоже растет (хотя и непропорционально продукту), то сумма доходов производителей средств производства прошлого периода будет меньше суммы доходов производителей средств производства в настоящем. Значит, сумма издержек производства потребительских благ (в нее входят прошлые доходы) будет меньше всего спроса на эти блага (он слагается из доходов настоящего периода), что и требовалось доказать.

Таким образом, наш вывод сохраняет свое значение даже при такой широкой, охватывающей всю обычную практику предпосылке, как допущение, что сумма доходов производителей изменяется в том же направлении, в каком изменяется производство.

Так обычно и бывает: общий денежный доход населения растет при росте производства. Поэтому только и нужна эмиссия денег: она нужна для увеличения доходов производителей. Если бы сумма доходов производителей оставалась стационарной, то эмиссия денег не требовалось бы. Тогда суммы доходов двух различных периодов времени были бы равны друг другу. Это значит: тогда текущий доход населения равнялся бы издержкам производства потребительских благ. Тогда можно было бы, продавая товар по себестоимости, сколь угодно расширять производство, не вызывая недостатка товаров. Но именно эти условия не реальны. Они не только не соответствуют нашей современной действительности, они не соответствуют никакой действительности. Трудно даже представить такое состояние народного хозяйства, при котором производство могло бы постоянно расти, несмотря на неизменность общей суммы денежных доходов".

К.Б.: Таким образом B.B.Новожилов доказал неправильность часто бытующего и сегодня утверждения (оно звучало и в нашей дискуссии) о том, что дефицит товаров можно и следует ликвидировать не повышением цен, а расширением производства дефицитного товара ("чтобы всем хватало").

Впрочем острие своих доказательств В.В.Новожилов направляет, видимо, против тех марксистских политэкономов, которые, громогласно объявив, что по "теории Маркса" цени должны быть не рыночными, а "трудовыми" (чего Маркс, кстати, не утверждал) и исключать "эксплуататорскую прибыль", оправдывали, а частью и вынуждали советское хозяйственное руководство к политике низких цен, ведя народное хозяйство к отказу от рыночного регулирования и общему расстройству. Именно понимание надвигавшейся экономической, а потом и социальной катастрофы (что и произошло в 30-х годах), побуждало В.В.Новожилова выступать с подобными доказательствами и обращениями к здравому смыслу и рассудку правителей, дополняя свои ясные аргументы даже математическими доказательствами в разделе 4 (я выпустил его при перепечатке).

Как известно, и к советам здравого смысла, и даже к самой математике тогдашние властители оказались глухими, но их самоуверенность революционных победителей еще можно понять. Будет гораздо чуднее, если к аргументам и доказательствам Новожилова не прислушаются сегодняшние граждане России и даже диссиденты, если они отмахнутся от предупреждений своего выдающегося соотечественника ученого-экономиста: чтобы нормализовать нашу парадоксальную экономику, вывести ее из состояния товарного дефицита, необходимо отказаться от государственных низких цен и перейти к ценам рыночного равновесия. Альтернативой такому переходу может быть только принудительное снижение денежных доходов населения или переход к карточному или лагерному распределению.

"5. При некоммерческой политике низких цен интересы производства не совпадают с интересами денежного обращения. Итак, расширение производства само по себе не может устранить недостатка товаров. Наоборот, при политике цены, отказывающейся от извлечения надлежащей прибыли, расширение производства будет сопровождаться ростом товарного голода.

Отсюда, по правилам логики, нужно сделать и обратный вывод – при политике цены, отказывающейся от извлечения надлежащей (естественной прибыли), сокращение производства будет сопровождаться смягчением товарного голода.

Сколь ни парадоксальны эти выводы, однако, это не пустая игра ума: парадоксия товарного голода есть следствие парадоксальности его условия – некоммерческой политики цен. Отказ от извлечения той прибыли, которую навязывает рынок, несомненно, явление неслыханное в условиях вольного рынка. Но это явление возможно в наших условиях: так бывало в прошлом году и наблюдается в настоящее время. Поэтому нельзя некритически применять к нашим условиям законы частнокапиталистического строя и нельзя удивляться тому, если законы рынка СССР парадоксальны с точки зрения экономики частного капитализма.

А между тем это у нас не всегда учитывают. Вот пример, на котором, кстати, можно уяснить, каким образом сокращение производства связывается с устранением товарного голода. При частнохозяйственном строе при избытке денег в обороте нужно сокращать эмиссию, сокращать кредитование, и только. Так ли надо поступать у нас? Наша новейшая практика, по-видимому, склонна идти этим же путем и лечить недостаток товаров ограничением эмиссии денег без изменения политики цен. Однако это заключение страдает такой же ошибкой, какая лежала в основе попытки насытить товарный голод расширением производства при понижении цен трестов. В обоих случаях упускается из виду, что положения, применимые при коммерческом строении цен, неприменимы там, где цены устанавливаются по иным принципам. Ведь избыток денег при частном капитализме выражается в повышении уровня цен, а избыток денег при нашей хозяйственной системе может быть следствием понижения цен. При частном капитализме избыток кредитных денег означает, что кредитование чрезмерно расширено, а у нас избыток кредитной эмиссии может, кроме того, означать, что цены трестов слишком низки.

…Мы видели, что прибыль, и притом прибыль определенных размеров, является необходимой частью цены товара, произведенного с участием ранее произведенных орудий производства, в растущем народном хозяйстве. При отказе от прибыли расширение производства возможно лишь за счет инфляции. При отказе от извлечения прибыли эмиссионные потребности промышленности возрастают на всю сумму упущенной промышленностью прибыли и всякая эмиссия превращается в инфляцию. А с другой стороны, эта же самая упущенная прибыль является лишним элементом в обороте, т.к. для этой суммы доходов населения не хватает товаров.

Спрашивается: насколько же нужно сократить эмиссию, чтобы при продаже товаров по себестоимости был прекращен дальнейший приток лишних денег в оборот?

Ответ ясен: при таких условиях нужно совершенно прекратить эмиссию, т.е. прекратить или сильно затормозить расширение производства, хотя бы состояние производительных сил допускало рост народного хозяйства. И при всем том недостаток товаров не исчезает – он только перестанет возрастать. Для того, чтобы он исчез, необходимо еще изъятие лишних денег из обращения, что при продаже товаров по себестоимости возможно только ценой абсолютного сокращения сумм, затрачиваемых на продолжение промышленного пр-ва, т.е. путем уменьшения доходов населения, связанного с промышленностью… Таким образом только восстановится равновесие между спросом и предложением, восстановится при сокращающемся производства (если ставки зарплаты оставить прежними).

…Только при коммерческой политике цен (т.е. при отсутствии недостатка товаров), размер эмиссионных возможностей отражает размеры реальных возможностей роста народного хозяйства. Только там, где цены учитывают конъюнктуру рынка, достижение предела устойчивой эмиссии является признаком достижения предела реального роста народного хозяйства. Но там, где цены понижаются вопреки росту спроса, - там признаки избытка денег в обороте уже не могут служить признаком достижений предела реальных возможностей расширения производства. Там сумма эмиссионных возможностей меньше суммы тех эмиссионных потребностей, которые вытекают из реально осуществимых планов расширения производства. Поэтому там прекращение дальнейшего притока лишних денег в оборот требует избыточного сокращения эмиссии, требует, в частности, ненужно излишнего ограничения возможностей хозяйственного развития".

К.Б.: Этот раздел работы В.В.Новожилова очень интересен в части нашей с Е.М. полемики о причинах инфляции в стране. Я видел эти причина в эмиссионной и капитальной политике самого государства, Е.М. указывал в числе причин – на деятельность спекулянтов.

Новожилов разрешает наш спор следующим утверждением: "При отказе от прибыли (т.е. при заниженных ценах) расширение производства возможно только за счет инфляции… всякая денежная эмиссия превращается в инфляцию". Именно те низкие цены, за которые ратует Е.М. и большинство моих оппонентов, и являются источником инфляции и кризиса производства.

Странно, что Е.М. при чтении данной работы В.В.Новожилова не заметил этого доказательства и не отметил его в своем втором выступлении в дискуссии, не заметил, что его собственная позиция по Новожилову означает непрекращающуюся инфляцию и свертывание пр-ва!!!

 "6. Каким образом то явление, которое обычно возникает в форме кризиса перепроизводства, может принять форму недостатка товаров? Итак, при отказе от прибыли или искусственном понижении ее размера путем политики цен расширение производства возможно только ценой непрерывной инфляции. Иными словами, при некоммерческой политике цен кредитная инфляция неизбежна даже при вполне правильном развитии народного хозяйства, правильного как в отношении состава спроса, так и в отношении распределения производительных сил между производством орудий и производством потребительских благ.

Но отсюда вовсе не следует, что недостаток товаров не может сочетаться с расстройством производства. Наоборот, при инертности цен недостаток товаров может возникнуть вследствие расстройства народного хозяйства.

…Известно, что обычный подъем конъюнктуры сопровождается ростом цен. Нетрудно понять, что при инертности цен подъем конъюнктуры будет сопровождаться ростом недостатка товаров. Таким образом, рост недостатка товаров может означать не только дефект политики цен, но сверх того, еще и развитие тех народнохозяйственных процессов, которые при подвижности цен приводят к кризису перепроизводства.

Однако это вовсе не значит, что путем политики понижения можно вызвать реальный подъем конъюнктуры, но избежать кризиса. Так думать – значит впадать в заблуждение, какое характерно для инфляционистов. Перспектива вечного подъема без кризисов нередко грезилась инфляционистам… Казалось бы, достаточно расширить кредитование, чтобы все невзгоды кризиса миновали, чтобы рост производства мог продолжаться прежним темпом. Однако эта видимость обманчива. Недостаток денежных капиталов сам по себе только симптом серьезного расстройства всей системы капиталистической промышленности. Инфляция может только усилить это расстройство, только усилить основное зло кризиса, затруднить его ликвидацию.

…Мы впали бы в совершенно такую же ошибку, если бы заключили, что политика понижения цен страхует народное хозяйство от кризисов. Ведь сущность кризиса состоит вовсе не в том, что спрос не поспевает за ростом предложения,- это лишь видимость явления, видимость избытка перепроизводства всех благ, скрывающая на самом деле недостаток производительных сил по сравнению с поставленными хозяйственными задачами. Те явления, которые влекут подъем к критическому концу, своими корнями восходят в область производства, а расстройство производства вряд ли станет легче от изменения денежной формы его проявления.

…Конечно, при политике некоммерческих низких цен затор сбыта не может наступить и подъем конъюнктуры освобождается от той границы, которая ему ставится при подвижности цен рынком. Однако это не преимущество, а недостаток. Это значит, что при политике низких цен контроль рынка над составом производства ослабевает. Это значит, что то расстройство, которое при подвижности цен пресекается кризисом сбыта, при политике низких цен может достичь гораздо больших размеров. В этом отношении политика низких цен действует вполне аналогично инфляция: путем продолжения инфляции можно поддерживать работу предприятий, несмотря на кризис сбыта, и тем самым еще увеличивать возникшее расстройство народного хозяйства. В сущности даже нельзя противополагать инфляцию политике низких цен… Инертность цен только скрывает эту инфляцию под маской недостатка товаров.

Какое же расстройство народного хозяйства скрывается под маской общего перепроизводства?

…При неосторожной затрате производительных сил на производство орудий может случиться, что придется ограничить производство потребительских благ, оставив без использования часть уже существующих средств для их производства. Пусть, например, машины и здания для производства готовых изделий не используются только потому, что рабочие руки и топливо отвлекаются для производства таких же самых машин и зданий. Ясно, что это положение нелепо: пр-во того, что нельзя использовать, бесполезно. Ясно, что при таких условиях происходит растрата производительных сил, уменьшая реальный доход всего народного хозяйства. Ясно, что сущность такого расточения нисколько не изменится, в какую бы форму мы ни облекали этот процесс.

Однако денежное хозяйство обладает механизмом, пресекающим развитие этого процесса… Таким образом, кризис общего перепроизводства является внешней формой избытка производства орудий производства.

Однако такая форма наблюдается только при подвижности цен, только там, где цены всегда приспособляются к условиям рынка и выполняют роль уравнителя спроса и предложения.

При известной инертности цен, при фиксации их борьба за средства производства не влечет повышения их цен, не вызывает понижения рентабельности производства потребительских благ. Недостаток орудий производства обнаружится тогда непосредственно – в виде недостатка товаров на рынке средств производства. На рынке потребительских благ тоже будет наблюдаться недостаток товаров, но в меньшей степени…

Таким образом, вместо кризиса общего перепроизводства возникнет кризис общего недостатка товаров, который будет расти по мере роста избыточного производства средств производства.

При инертности цен избыточное производство средств может найти предел только в том случае, если руководителями промышленности будет замечена допущенная ошибка. При инертности цен рынок ослабляет свой контроль над производством и тот механизм, с помощью которого он парализует избыточное расширение производства орудий, бездействует".

К.Б.: Интересно, что в дополнение к инфляционной теории кризисов, развитой В.В.Новожиловым в предыдущей работе, здесь он выдвигает другую сторону кризисов: ошибочное и избыточное производств средств производства. И устанавливает, что эти кризисы присущи и нашему, нерыночному, парадоксальному "социалистическому" хозяйству. Политика низких цен, вполне аналогичная инфляции, дает возможность и ориентирует все предприятия расширять свое производство вопреки всем наличным хозяйственным возможностям, т.е. ориентирует их на делание ненужных вещей, на гигантское расточение человеческих сил и производственных ресурсов, что всегда и называлось хозяйственным кризисом. Только в нашем случае он всегда более запушенный и грандиозный. Фактически известный курс на преимущественное развитие тяжелой промышленности, группы "А", который выдается едва ли не законом социалистической экономики, есть свидетельство постоянного кризиса, в котором находится наше хозяйство, разрешаемый лишь недопотреблением населением.

В.В.Новожилов говорит, что в нерыночном, натуральном хозяйстве кризис может быть преодолен, если руководители промышленности сами, без подсказки рынка обнаружат ошибку. Но наши руководители, даже видя ошибку, уже не могут исправить ее, находясь в сегодняшней системе. Так, в недавнее время руководство попыталось исправить курс на преимущественное развитие производства средств производства, подняв промышленность группы "Б", но под давлением воплей о нехватке машин, металла и т.д. само же отказалось от этой попытки исправить расточение сил и ресурсов – снова группа "А" лидирует и все пожирает, углубляя кризис нашего хозяйства, вывести из которого страну может только радикальная реформа.

 "7. Опасности искусственного расширения рынка. Теперь мы можем дать долее полный ответ на вопрос, в чем вред недостатка товаров. Мы видели, что недостаток товаров вызывает беспорядок в распределении реального дохода народного хозяйства, порождает много непродуктивных затрат и неосновательных обогащений. Но это только та сторона дела, которую легко усмотреть, так сказать, невооруженным глазом. Кроме нее существует другая, не столь наглядная, но более существенная, а именно: некоммерческая политика цен ослабляет контроль над производством.

Это коротенькое положение имеет большое содержание. Ведь при денежном хозяйстве рынок выполняет функцию организации народного хозяйства. Управляя ценами, он приказывает, что, сколько и когда надо производить. И если это регулирование несовершенно, то, прежде всего, потому, что далеко не всегда указания рынка правильно понимаются и своевременно выполняются.

И трудность сбыта товаров, трудность найти рынок есть не что иное, как трудность так организовать и вести предприятие, чтобы оно было целесообразной частью всего мирового хозяйства. Проблема сбыта для каждого отдельного хозяйства – это частнохозяйственный аспект проблемы целесообразной организации всего народного (мирового) хозяйства. Что же удивительного в том, что задача сбыта трудна? Она нормально должна быть труднейшей стороной в жизни предприятия. Наоборот, ненормально всякое искусственное облегчение сбыта.

Для того чтобы рыночные показатели выполняли свою полезную функцию, нужно избегать их фальсификации. Нет ничего опаснее этой фальсификации.

Если показатели рынка не фальсифицированы, то ошибки отдельных предприятий не страшны: они будут подчиняться закону случайных ошибок – взаимно уравновешиваться. Но если ценностные показатели фальсифицированы, то самый правильный расчет всех предприятий приведет к расстройству народного хозяйства. Правильный расчет приведет к неверным результатам, если в основу расчета кладутся неверные данные.

Такая фальсификация ценностных показателей производится обычно кредитной инфляцией. Она искусственно расширяет рынок, искусственно облегчает задачу сбыта. И вот именно поэтому она вносит расстройство в состав народного хозяйства. …Искусственное оживление рынка можно вызвать не только посредством эмиссии, его можно вызвать посредством некоммерческого понижения цен. И то, что было сказало о вреде кредитной инфляции, приложимо и к некоммерческой политике цен. В обоих случаях мы теряем показатели правильного состава производства.

Но при подвижности цен принцип рентабельности все же остается регулятором производства, тем регулятором, который ставит предел для расстройства состава производства и через кризис - перепроизводства, т.е. невозможность рентабельного сбыта восстанавливает правильность состава производства… Но некоммерческая политика цен есть отказ от принципа рентабельности. Когда цены фиксированы и не изменяются при росте спроса, тогда тот рост цен на орудия производства, который, в конце концов, уничтожает прибыль в производстве потребительских благ даже проявиться не может. Тогда рост цен заменяется ростом недостатка товаров. Мы видели, к чему приводит недостаток товаров на рынке потребительских благ – к беспорядку в их распределении. Мы видели, что последовательное проведение политики низких цен требует введения карточной системы распределения продуктов.

Понятно, что недостаток товаров на рынке средств производства тоже приводит к беспорядку в их распределении. Равным образом недостаток товаров на рынке средств производства требует введения системы пайков, требует централизованного распределения орудий производства между предприятиями, ибо беспорядок в распределении средств производства равносилен беспорядку всей хозяйственной жизни. Все это значит, что там, где цена перестает выполнять свою основную функцию уравнителя спроса и предложения,- там денежное хозяйство перестает выполнять свои организационные функции – перестает поддерживать порядок в производстве и распределении. И потому возникает необходимость введения иных методов организация хозяйства, методов централизованной организации производства в гигантском натуральном хозяйстве. Эти методы с наибольшей полнотой были развиты у нас в эпоху военного коммунизма.

Конечно, могут существовать различные степени уклонения от чисто денежного хозяйства, начиная от ничтожного расхождения указных и вольных цен до безденежного распределения продуктов. Однако даже при небольших отклонениях указных цен от цен равновесия, возникает необходимость введения неторговых методов распределения, в противном случае весь товар будет немедленно скуплен частными торговцами и указная цена станет лишь источником их неосновательного обогащения.

Итак, некоммерческая политика цен – это первый шаг от денежного хозяйства к натуральному… Она несовместима с устойчивостью валюты, ибо накопление избыточных денег в обороте рано или поздно сломает всю систему регулированных цен. Устойчивость валюты понятна как цель денежной политики там, где цены уравнивают спрос и предложение. Но при отступлении от основного принципа денежного хозяйства добродетель устойчивости валюты превращается в порок, ибо плоха та денежная политика, которая стесняет развитие народного хозяйства… Хороша лишь та денежная политика, которая соответствует интересам производства. Следовательно, суть вопроса в том, полезно ли с производственной точки зрения лишить цены их подвижности и тем самым сделать первый шаг в сторону натурального хозяйства. Полезно ли отказаться от услуг показателей рынка, лишив их чуткости, и перейти ныне от децентрализованного денежного хозяйства к плановому управлению народным хозяйством, как квази-натуральным?

Одно из двух: или плановое регулирование хозяйства вовсе не считается с рынком, или оно лишь предвосхищает будущие рыночные показатели.

Если план строится вопреки рынку, то тогда сомнительна целесообразность существования денежного хозяйства, ибо рынок – мозг денежного хозяйства. Тогда торговлю за деньги нужно заменить распределением по нарядам, карточкам, ордерам.

Если же задача плана – не борьба со стихией рынка, а ее предвосхищение и использование (путем приспособления к ней), то тогда нельзя отказываться от услуг тех показателей, которые наиболее чутко отражают соотношение отдельных элементов народного хозяйства. Количественные показателя могут дать представление о том, какова абсолютная величина того или иного производства, каков примерно уровень благосостояния страны. Но они не могут рассказать о том, много или мало производится теперь каменного угля сравнительно с другими продуктами, целесообразен ли состав производства или нет. Не говоря уж о том, что многие количественные показатели ненадежны (например, урожай), они между собой просто несравнимы.

Наоборот, функция ценности измерения в том и состоит, чтобы определить степень целесообразности или нецелесообразности каждого хозяйственного действия, как части хозяйственного целого. Ценностное измерение позволяет сделать выбор между различными применениями труда и хозяйственных благ.

Вся трудность организации народного хозяйства состоят в соблюдении известной пропорциональности между отдельными его элементами. Принято думать, что высшей народнохозяйственной добродетелью является накопление, т.е. производство средств производства в размере большем, чем их потребляется. Однако и в накоплении возможен избыток… при котором нет возможности использовать произведенные орудия. Такое производство бесполезных или малополезных предметов есть не что иное, как расточение производительных сил. Иными словами, может быть расточительное накопление.

Расточительно не только "проедание" капитала, но и его чрезмерное накопление. В первом случае ухудшается снабжение народного хозяйства средствами производства, падают производительные силы общества, во втором случае производительные силы распределяются так, что часть их производит блага, которые не могут быть использованы (т.е. бесполезные блага). В хозяйстве – в этом мире ограниченных возможностей – все крайности вредны и все искусство хозяина состоит в том, чтобы найти золотую середину между крайностями. Вся трудность распределения производительных сил между производством орудий и производством готовых изделий состоит в нахождении такой оптимальной пропорции, при которой все производительные силы использовались бы с максимальной пользой. Мера – душа хозяйства, а деньги – единица хозяйственной меры.

Поэтому порча денежных показателей рынка (цен) или порча единицы денежной меры (путем инфляции) равносильны порче вех на трудном пути организации народного хозяйства. Это вовсе на значит, что надо отказаться от всякой политики цен. Это значит только, что на цены надо воздействовать такими методами, которые не мешали бы им уравнивать спрос и предложение. Иначе, надо влиять на цены через спрос и предложение.

…Единственный возможный смысл некоммерческой политики цен состоит в ослаблении связи между распределением денежных доходов и распределением реальных доходов. Когда распределение денежных доходов становится весьма неравномерным, когда притом производство предметов первой необходимости едва обеспечивает снабжение населения по голодной норме, тогда разрыв между денежными и реальными доходами имеет известный смысл. Так распределяется в осажденной крепости (или стране) скудный запас хлеба – по пайкам, а не по деньгам.

Но можно ли оправдать разрыв между денежными и реальными доходами при современных наших условиях? Разве неравномерность распределения денежных доходов была так велика, что угрожала удовлетворению жизненных потребностей части населения? Наоборот, некоммерческая политика цен усилила эту неравномерность, ибо она была источником неосновательной и крупной наживы. Даже в том случае, если бы рост спроса был чисто сезонным, преходящим явлением,- и в этом случае нет оснований допускать неосновательное обогащение и вызывать недостаток товаров инертностью цен трестов".

К.Б.: В этом очень важном и, на мой взгляд, кульминационном разделе данной работы, Новожилов прямо ставит вопрос: рынок или государственный план, т.е. возвращение к "квази-натуральному", социалистическому хозяйству, уже испытанному в эпоху военного коммунизма. Его ответ недвусмысленен: конечно, необходим рынок, т.е. тонкий денежный механизм, дающий каждому хозяйству ориентиры и стимулы для решения самой важной и трудной задачи – проблемы сбыта, равнозначной "проблеме наиболее целесообразной организации всего народного хозяйства" или, говоря современным языком, нахождения народнохозяйственного оптимума. Как показало время, В.В.Новожилов не изменил своим воззрениям всю жизнь – и уже в конце ее он доказывал то же самое, только вынужденно пользуясь марксисткой терминологией и в рамках экономико-математического направления.

Планирование он принимает только в качества предвосхищения, прогнозирования рыночных тенденций и будущих решений – или при исключительных ситуациях страны, когда задача хозяйственного оптимума должна быть отодвинута в сторону ради задачи простого выживания людей (карточное распределение хлеба в осажденной крепости)… Что касается некоммерческой политики низких цен, то Новожилов доказывает, что раз начавшись, она неизбежно ведет к планированию и "социализации" экономики, к ее общей порче. Следовательно, допускать ее в вариантах будущей реформы ни в коем случае не следует…

 "8. Как устранить недостаток товаров? Если недостаток товаров – следствие некоммерческой политики цен, значит, для устранения недостатка товаров нужно лишь изменить политику цен. Если бы у нас рост спроса имел своим источником фискальную эмиссию, то повышение цен не прекратило бы инфляции и пришлось бы время от времени поднимать цены трестов. Но так как источником лишней эмиссии денег являются, вероятнее всего, низкие цены промышленных товаров, то повышение цен закроет источник инфляции.

…Теоретически рассуждая, для устранения недостатка товаров надо повысить прибыль: ведь недостаток товаров является, вероятнее всего, выражением несоответствия денежной прибыли темпу расширения производства. Однако практически наиболее целесообразным способом повышения прибыли в данных условиях является повышение цен трестов. Докажем эту мысль, разобрав все пути повышения прибыли.

Известно, что прибыль может быть повышена двумя основными способами: или путем понижения издержек при неизмененных ценах, или путем повышения цен при неизменных издержках. Третий способ – комбинация этих двух – повышение цен при понижении издержек.

Какой же из них самый лучший с точки зрения производства? – Казалось бы, понижение издержек. Так обычно думают, отождествляя понижение издержек с понижением реальных затрат на единицу продукта (затрат труда и средств производства). Но… если, например, заработная плата растет быстрее, чем растет производительность труда, то реальные издержки на единицу продукта будут понижаться, а денежная себестоимость единицы продукта при этом будет повышаться. Таким образом, реальные и денежные издержки суть различные вещи. Следовательно, вопрос стоит так: всегда ли понижение денежных издержек на единицу продукта полезно для производства? – Конечно, не всегда. Например, если реальные издержки производства не сокращаются, то понижение денежной себестоимости возможно только путем понижения доходов производителей (рабочих и крестьян). Полезно ли для развития производства понижение денежной заработной платы? Думаю, что на этот вопрос даже самые заядлые сторонники понижения издержек затруднятся дать утвердительный ответ.

Каков же другой путь повышения прибыли промышленности в том случае, если реальные затраты на единицу продукта нельзя понизить в течение ближайшего времени? – Промышленность может повысить цены, не повышая заработной платы и не повышая цен сырья. Реальная заработная плата при этом, конечно, понизится. Но население легче мирится с вздорожанием некоторых товаров, чем с соответствующим ему уменьшением денежных доходов. Здесь оно проводит примерно такую же разницу, какая существует между "не дать" и "взять", не дать легче, чем взять; не повысить денежную плату при небольшом повышении цен легче, чем понизить ее.

И такое отношение населения не лишено экономического основания. Например, устранение недостатка товаров путем понижения денежной заработной платы несомненно в большей степени уменьшит реальную зарплату, чем устранение недостатка товаров путем повышения цен трестов. Чем ниже цены трестов, тем больше надо отдать товаров держателям лишних денег для насыщения их спроса, тем меньше должна быть доля в реальном доходе народного хозяйства тех, кто лишних денег на руках не имеет. Таким образом, при неизменной производительности труда легче для производства повысить цены трестов, не повышая зарплаты, чем понизить денежную заработную плату, не изменяя цен.

Кроме того, каждое промедление в повышении цен соответственно спросу оставляет возможности неосновательного обогащения, оставляет рынок в дезорганизованном состоянии.

Наше предложение, вероятно, вызовет немало возражений.

1. Вероятно, некоторые будут утверждать, что цены и так высоки сравнительно с доходами населения, что потребление и без того невелико и сужение его недопустимо. Однако повышение цен до уровня спроса с предложением нисколько не уменьшит потребления. Изменится лишь распределение тех товаров, которых ныне не хватает для удовлетворения спроса. Кто раньше покупал товары по высоким (вольным) ценам, тот будет потреблять больше; тот, кто пользовался возможностью покупать по ценам трестов,- потребит меньше. В общем, в городе больше счастливых покупателей по ценам трестов, а в деревне – меньше. Поэтому город немного проиграет от повышения цен, а деревня – выиграет. Реальная заработная плата может временно слегка понизиться.

Однако иного выхода нет: понижение заработной платы всех видов труда есть лишение особых преимуществ города по сравнению с деревней. Город в период недостатка товаров перехватывал известную часть товаров, которые могла бы купить деревня. Нельзя доказать, почему одна часть трудового населения должна продолжать пользоваться привилегией более дешевой покупки (на 100 и 200% дешевле), чем другая.

Лишь в одном случае устранение недостатка товаров не понизило бы заработной платы. Если бы товары скупались у трестов частными торговцами, если бы все рабочие и служащие покупали товары только через частных торговцев, то повышение цен трестов причинило бы ущерб только частной торговле. Оно уменьшило бы прибыльность дальнейших торговых операций, но не уменьшило бы реального дохода прочего населения. Наоборот, все прочие группы населения от этого только бы выиграли, т.к. потребление торговцев сократилось бы. Но в действительности значительная часть рабочих и служащих пользовалась возможностью покупки товара по ценам трестов. Поэтому повышение цен трестов отразится не только на доходах торговцев, но и на заработной плате.

Понятно, что если производительность труда возрастет, то недостаток товаров устранить легче: прибыль повысится за счет сокращения реальных издержек без понижения заработной платы (на 1 рабочего). Однако нельзя же серьезно рассчитывать на такой скачок производительности труда, который позволял бы в течение короткого времени, не повышая цен трестов, поглотить прибылью промышленности весь избыток денег в обороте.

2. Предвидим и другое возражение против нашего предложения: повышение цен трестов недопустимо, т.к. оно равносильно понижению покупательной силы денег. И это неверно. Нельзя отождествлять цены трестов со всем уровнем цен промышленных товаров: есть также и вольные цены. Повышение цен трестов (при неизменных доходах населения) будет уравновешиваться понижением вольных цен. Повышение цен трестов сократит потребление города, уменьшит прибыли частной торговли, зато именно поэтому оно расширит предложение товаров в деревне и там понизит их цены. Этот процесс можно назвать унификацией покупательной силы денег. Ныне покупательная сила денег весьма различна не только по местностям, но и по различным магазинам. В деревне же некоторых товаров вовсе нельзя достать, т.е. там по отношению к некоторым товарам покупательная сила денег близка к нулю. Повышение цен трестов увеличит покупательную силу денег, для которых ныне вовсе не хватает товаров. С другой стороны, низкие цены трестов являются источником избыточных денег в обороте: они требуют для расширения производства излишней эмиссии денег. Таким образом, для устойчивости денежной единицы вредно именно поддержание цен трестов на низком уровне. Год назад для устранения недостатка товаров требовалось меньшее повышение цен трестов, чем ныне. Это значит, что за год доля лишних денег в обороте возросла. Если бы год назад цены трестов на некоторые товары были повышены на несколько процентов, то, вероятно, накопление лишних денег в обороте не происходило бы.

Повышение цен трестов для изъятия лишних денег из оборота приведет не к понижению, а к повышению покупательной силы денег в ближайшем будущем. В самом деле, процесс изъятия лишних денег рано или поздно окончится и тогда обнаружится, что спрос со стороны населения недостаточен для сбыта всего производства по повышенным ценам трестов. Ведь те цены, по которым может покупать рынок, насыщенный не только текущими денежными доходами населения, но и остатками от прошлых доходов населения,- эти цены будут слишком высоки тогда, когда на рынке спрос будет состоять из одних текущих доходов населения, а неизрасходованные остатки прошлых доходов населения (т.е. лишние деньги) будут изъяты из обращения. Следовательно, повышение цен трестов – унификация покупательной силы денег – сменится их понижением, т.е. повышением покупательной силы денег. Этому понижению цен может помешать только одно обстоятельство – повышение денежной зарплаты. Если промышленность не выдержит переходного периода (изъятия лишних денег) и повысит заработную плату сравнительно с производительностью труда, то вся операция может, действительно, принести ущерб денежной единице. Во-первых, недостаток товаров может затянуться до бесконечности; во-вторых, даже если повышение зарплаты на единицу продукта будет невелико, унификация покупательной силы денег будет сопровождаться ее понижением. Поэтому ликвидация товарного голода требует известного мужества и готовности нести некоторые жертвы.

Впрочем, эти жертвы имеют временный характер. Только период ликвидации товарного голода потребует заметного ограничения городского потребления в пользу деревни. Так город рассчитается по "неоплаченным векселям", т.е. по тем деньгам, которые ныне лежат в деревне без применения, за отсутствие там возможности купить нужные товары. После производства этого расчета доля города в потреблении снова возрастает, ибо цены трестов должны будут понизиться до того уровня, при котором возможно расширение производства без инфляции. Очевидно, этот уровень цен выше современного уровня цен трестов, но значительно ниже уровня цен, по которым ныне может восстановиться равновесие спроса и предложения.

До сих пор мы рассматривали только способы ликвидации недостатка товаров мерами промышленной политики. Но возможны и другие приемы изъятия лишних денег из оборота: налоги, займы – словом, бюджетные излишки. Однако этот путь трудно осуществим и дорог. Извлекая избыточные деньги путем повышения налогов, государство получит с помощью дорогостоящего аппарата и ценой немалых стеснений хозяйственной жизни лишь часть тех сумм, которые оно могло бы получить, так сказать, даром – путем повышения цен трестов. Заключая займы на вольном рынке, государство будет дорого платить частным лицам за ту прибыль, которую оно даром могло бы получить при иной политике цен. Наконец, изъятие лишних денег из оборота за счет бюджетных излишков может быть целесообразно только в том случае, если прекратится дальнейшее проникновение лишних денег в оборот, ибо невозможно систематически извлекать их за счет займов или налогов, если по вине политики цен развитие производства является источником непрерывного роста лишних денег в обороте. Следовательно, известное повышение цен трестов все же необходимо для того, чтобы заткнуть источник лишних денег".

К.Б.: Видимо, воодушевленный надеждой подсказать руководителям народного хозяйства величайшей и родной ему страны выход из надвигающегося кризиса, В.В.Новожилов последний раздел своей работы посвящает очередным доказательствам, что единственно приемлемым практическим вариантом является только отказ порчи рынка, отказ от некоммерческой политики низких цен. Он доказывает, что все попытки избежать такого решения не приведут к положительному результату, а только продолжат и углубят хозяйственные болезни. Кстати, разбор В.В.Новожиловым возможных возражений к его предложению почти точно предвосхищает возражения моих оппонентов в нашей дискуссии и убедительно их опровергает.

Как известно, власти не прислушались к советам Новожилова и иных "буржуазных ученых" (так в те годы именовали представителей нормальной экономической науки), они предпочли идти по пути увеличения налогового пресса, роста планируемости народного хозяйства и его натурализации, т.е. роста его неэффективности и антиэкономичности. Однако сегодня мы адресуем эти работы Новожилова не властям, а свободномыслящим читателям.

Новожилов не сулит легкой и всех удовлетворяющих программы. Нет, он предлагает трудный выход. Но эти трудности не вечные и только их преодоление ведет к выходу из тупика, в которое загнало государство хозяйственную жизнь своим вмешательством, своей ценовой и плановой политикой. Новожилов не предлагает лучезарных панацей, он дает лишь реальные советы для более правильной организации труда.

Как раз трудность и реальность новожиловской программы, на мой взгляд, и составляет ее немалое достоинство. Как раз это и должно привлечь внимание диссидентов и всего народа.