Основа трудностей народного хозяйства лежит в неэффективности структуры управления, а потому любая частичная реформа будет погашаться давлением взаимосвязанных элементов и обречена на затухание. Всеобщая реформа, однако, упирается в ряд ограничений.
Во-первых, общественные волнения, мятежи и революции происходят прежде всего в результате инициатив, проявляемых правительствами, в результате изменений в традиционном образе жизни. Люди склонны долгое время терпеть привычные неудобства, однако, новшества, даже самого желательного свойства, возбуждают недовольство, степень которого зачастую определяется глубиной преобразований. Смута покрывается желанием "не мешайте нам жить, как мы привыкли".
Любой реформатор должен учесть, что чем шире задуманные перестройки, тем с большим психологическим сопротивлением он столкнется. А т.к. реформы, обычно, на некоторое время снижают выпуск конечного продукта, то есть риск превращения недовольства в возмущение. В нынешней ситуации, когда напряжения в обществе достаточно велики, риск огромен. Вообще говоря, реформы желательно проводить в эпоху процветания, а не затруднений. Поэтому широкая реформа теперь должна сопровождаться не снижением выпуска товаров широкого потребления, а напротив – каждый ее шаг должен давать эффект немедленно.
Таково первое и непреложное ограничение.
Второе ограничение вызвано отсутствием свободных капиталов, необходимых для структурных преобразований. Размер капиталовложений отнюдь не будет расти из года в год, тем более при условии расширения выпуска конечных продуктов. Это ограничение не столь существенно, ибо, во-первых, определенные средства могут быть, все же, изысканы, во-вторых, каждый этап реформы может освобождать некоторые внутренние резервы, а в-третьих, перераспределение средств может быть достигнуто при помощи западных кредитов. Последний путь, однако, весьма нежелателен, с одной стороны – в силу дороговизны, с другой – из-за возникновения некоторой политической зависимости. В период международных осложнений (а они, несомненно, будут нарастать) связывать себя политическими условиями, даже неявными, вряд ли целесообразно. Таким образом, надо полагать, что реформатор будет располагать минимумом финансовых средств.
Однако третье ограничение в наибольшей степени определяет характер работы. Преобразования не должны носить революционный характер. Это означает не только постепенность, ступенчатость самих реформ, но и обязательность идеологического обоснования, укладывающегося в господствующую доктрину. Доктрина, конечно, претерпит соответствующие деформации, однако это не должно отразиться на ее внешнем оформлении. Глубоко ошибаются те, кто полагает, что официальный марксизм-ленинизм не может быть изменен. Это достаточно гибкая идеология, которую можно, а у нас в стране должно адаптировать к любым почти преобразованиям. Гибкость эта доказана метаморфозами многих десятилетий, когда кардинальные новшества, явно противоречащие первоначальному смыслу, включались в систему, иногда вытесняя "устаревшие" положения, а иногда соседствуя с ними – мирно, несмотря на логические несообразности. И все же, эти преобразования бывали замечаемы лишь ничтожной кучкой книжников и интеллектуалов.
Упорство в идеологических построениях, идеализм, обрекает любую попытку на провал, ибо руководство, вероятнее всего, прекрасно осознает, что стабильность государства в значительной мере обеспечивается незыблемостью, преемственностью государственной идеологии. Потрясение, переживаемое гражданами при кризисе идеологии, может быть много более взрывоопасно, чем любые экономические трудности. Стабильность же государства, его политическое, международное положение – незыблемая основа всех действий. Всякий, считающий эту проблему второстепенной, не только обречен на неуспех, но и, безусловно, встретит постоянное и решительное противодействие.
Учитывая эти ограничения, можно с уверенностью сказать, что главным источником преобразования должен явиться основной капитал современности – талант. Талантов – увы! – мало. Кроме того, реформы, учитывая третье ограничение, должны быть не только координированы, но и должны исходить из единого центра и под строжайшим контролем. Это означает, что реформу может осуществлять только школа экономистов (и администраторов, и политиков). Мы, к сожалению, не можем прибегнуть к одновременной активности разных школ.
Монополия обедняет выбор. Поэтому, чтобы свести к минимуму потери и опасности монополии, необходимо создать академический центр реформы, где должно обеспечить достаточно широкую свободу теоретического поиска и дискуссий. Разумеется, диффузия идей за пределы Центра вряд ли может считаться желательной.
Итак, какое бы направление реформ мы ни избрали, мы обязаны исходить из двух посылок:
1) Создание экономической школы, ориентирующейся на существующую идеологию и исходный характер экономики. Такая школа, безусловно, не может заниматься только сугубо экономическими проблемами.
2) Создание академического центра (института) реформ, работа которого может стать источником идей и решений.
Будучи даже вполне сформированной, школа практических экономистов-реформаторов должна находиться в неразрывном контакте с теоретическими лабораториями. Отказ от свободного обмена мнениями в рамках такого центра обеднит, замедлит работу, а также увеличит опасность ошибочных решений и тупиков.
Если исходить из изложенных посылок, то можно ориентировочно определить время, когда результаты такой деятельности скажутся в заметных масштабах.
Широкая реформа, проводимая из единого центра, может осуществляться не иначе, как под руководством или, по крайней мере, под наблюдением специалистов, специально подготовленных к этой работе. Если даже предположить, что только по одному такому представителю, консультанту придется на каждую республику, край, область, на каждое союзное и республиканское министерство, то мы получим цифру в несколько сот человек. Однако никаких сомнений не может быть в том, что такого числа специалистов крайне недостаточно. По крайней мере, на каждый крупный завод, на группу колхозов или совхозов, на управления торговли, транспорта и т.д., на отделы народного образования, университеты, крупнейшие вузы необходимо отправить эксперта, руководителя реформы. Итого – тысяч около пяти. Разумеется, реформа должна происходить поэтапно, а потому конечная цифра может быть достигнута спустя несколько лет после начала реформы, однако, не подлежит сомнению, что первоначальное число организаторов должно составлять 200-300 или даже 500 человек. Естественно, что при этом невозможно распыление человеческих ресурсов и что должен быть организован некий орган реформы, управляющий распределением сил, переброской резервов. Это означает, что специалист не отправляется на постоянную работу в какой-то город, на какой-то завод, но командируется на определенный (или неопределенный) срок.
По мере распространения преобразований поток специалистов-реформаторов должен нарастать ускоренно. Это значит, что часть специалистов, подготовленных к практической работе, не сможет сразу быть отправлена в сферу преобразований, но вынуждена будет остаться на преподавательской работе. Теоретическую разработку или частичные мероприятия и эксперименты можно проводить любыми силами, однако, настоящая реформа требует одновременного включения в работу огромного аппарата. Вот темпы создания такого аппарата и определяют в наибольшей мере лаг времени от начала усилий до эффекта.
Расчеты могут исходить со следующих посылок:
- Необходимо выработать совершенно новую методику преподавания, которая давала бы не только прочные знания, но – главное – прочную политическую и этическую позиции. Аналогичный опыт, конечно, есть, если судить по прочности идеологических позиций высшего руководства, корпуса дипломатов, журналистов и т.п. Однако этот опыт приемлем лишь частично, а теоретическая основа взглядов неприемлема. Сложность синтезирования опыта – одна из важнейших проблем.
- Необходимо разработать множество теоретических курсов, либо совершенно несуществующих у нас, либо разработки которых совершенно неприемлемы. К таким дисциплинам следует отнести, например, всеобщую историю, курс истории революции, экономическую историю, историю экономических теорий, историю дипломатии, экологию, историю науки, техники, технологии, курс управления (администрации, менеджмента) психологию. Сейчас даже трудно определить перечень таких дисциплин.
- Учитывая вышеуказанные проблемы и опыт создания новых вузов и факультетов, можно с уверенностью утверждать, что более одного специального вуза нельзя будет создать на протяжении нескольких лет, даже если быть оптимистичным. Не вдаваясь в конкретные трудности, которые то усиливаются, то погашаются взаимно, можно утверждать, что первоначально можно будет исходить из одного-двух факультетов с численностью студентов не более 150-200 человек. Такое положение будет сохраняться вплоть до первых выпусков этого вуза. Расширение направлений (числа факультетов) и контингента студентов вряд ли будет существенным. Первые выпуски специалистов в значительной мере должны быть направлены на расширение базы образования. Предположим, что первый выпуск – 150 человек. Из них человек 50 необходимо оставить на преподавательской работе, на внутренней исследовательской работе и для дальнейшего обучения. Следовательно, человек 100 может быть направлено на практическую работу, а срок накопления специалистов для начала широкой реформы можно определить в 3-4 года.
- Обучение специалистов в существующих условиях будет прежде всего самообучением преподавателей, а это последнее абсолютно немыслимо без постоянного практического участия в экономической жизни. Отсюда необходимо некоторое время для предварительной практической реформаторско-исследовательской работы, которая бы подготовила базу для дальнейшей постоянной связи вуза с производством и т.д. Это время может быть параллельным времени разработки вузовских программ, структур, курсов, параллельным времени создания уже упоминавшегося академического центра. Не будет, думаю, слишком большим предположить срок года в три. Представляется, что все эти три программы поглотят полностью весь нынешний резерв сил.
- Вузовский курс должен растянуться не менее чем на 5, желательно на 6 лет, учитывая совершенно обязательные перерывы в академических занятиях для практического участия студентов в экономической жизни. Вот основные положения. Кроме них, естественно, есть менее существенные (по объему) потребности в людях и времени. Исходя из этого, можно подсчитать: 3 года предварит.подготовки + 5?6 лет обучения + 3 года накопления = 11?12 лет, предшествующих началу всеобщей реформы.
Если исходить, что кардинальным условием реформ является рост эффективности и конечного продукта, то можно полагать, что уже через несколько лет экономический эффект будет ощутимым. Но при этом обязательно помнить, что значительную часть сил постоянно придется пускать на расширение системы подготовки специалистов, т.к. проблемы и нужда в преобразованиях будет нарастать лавинообразно.
Отсюда можно предположить, что нарастающий эффект преобразований начнет проявляться лишь через полтора десятилетия после начала реформаторской деятельности, считая с момента принятия политического решения, если, конечно, работа будет проводиться максимально энергично. Зато можно надеяться на прочность и долговременность результатов при сохранении и даже упрочении политических позиций государства. 6.3.81.
Комментарий В.С.
Очень интересная и уверенная статья (письмо), ставящая проблему начала реформы сразу на практические рельсы. Это очень хорошо. Со многим я согласен, особенно высказанным в начале – и что каждый шаг реформы должен давать немедленный эффект, и что надо быть осмотрительным и весьма экономным при проведении реформы и что реформа не должна иметь революционного, т.е. разлагающе-подрывного характера, а напротив, укладываться в изменяемую и тем упрачиваемую идеологическую доктрину государства. Правда, я бы не формулировал эти пожелания, особенно первые, столь категорично-требовательно, иначе можно вообще сделать невозможной любую реформу. Например, что значит: каждый шаг реформы должен давать эффект немедленно? – Если это равнозначно запрету на любые первоначальные жертвы и усилия, которые будут вознаграждены лишь впоследствии, то так не только реформу, но и никакого дела начинать нельзя. Ведь даже предлагаемая в письме многолетняя вузовская подготовка спецреформаторов требует первоначальных жертв и никаких немедленных эффектов.
Дальше выясняется, что автора совершенно не интересует характер предлагаемых реформ, как будто от сути реформы не зависит и то, как ее следует проводить. Судя же по предлагаемому им началу, его реформа должна проводиться неким скрытным, тоталитарным образом, с помощью спецреформаторов наподобие "заговора против народа ради народного же блага". Такие преобразования, наверное, имеют ввиду какие-то зловещие, может, тоталитарные цели. Мне это чрезвычайно несимпатично.
Если же речь повести о близкой мне социально-экономической реформе освобождения инициативы людей – то она вся может проводиться только открыто, втягивая в преобразования весь народ (и в предварительное обсуждение их – тем более). Весь смысл реформы – освободить людей и сразу добиться, чтобы они при этом стали не буянить, паразитировать и безобразить, а – эффективно работать и хорошо жить. А для этого нужно не спецреформаторов готовить (очередная диктаторская иллюзия!!), а готовить к свободе и ответственности всех людей – втягивая их в обсуждения и преобразования собственной жизни. Поэтому к проекту создания спецвуза для спец-специалистов я могу отнестись только резко отрицательно.
Такой проект и его реальное воплощение может только затормозить требуемые самой жизнью нашей преобразования. Мало того, мне кажется, что подспудно автор просто не хочет проведения никаких реформ, что это письмо написано не для обоснования "начала реформы", а напротив, для доказательства ее практической невозможности: если получится, то не раньше чем через 15 лет, да и то совсем неизвестно… Но доказательство такое ничего не доказывает. Исторические примеры успешных реформ показывают совсем иные, более краткие сроки для своего начала и проведения.
Так я думаю. 14.3.82г.