28 октября 2004 года некоторые участники антивоенного пикета на Пушкин-ской получили для ознакомления 45-й информбюллетень РКО (Революциционного Контактного Объединения) "Радикальная политика" под редакцией Бориса Стомахина. Порадовало, что Стомахин и его сторонники держат слово не использовать пикет для своей пропаганды, не выдавать нас за своих единомышленников, а лишь знакомят желающих со своими взглядами, на что, конечно, имеют право.
Никаких серьезных подвижек в бюллетене за прошедшие годы я не увидел. Стомахин остается верен своей игре в самого "радикального, смелого, принципиального, бескомпромиссного и бесстрашного революционера-борца с режимом" на фоне всех иных "половинчатых, либерально-мягких, трусливых и предательских" противников Путина. Бюллетень наполнен все теми же двусмысленными призывами к войне на смерть с "этим" государством или к "любому смельчаку, умеющему обращаться с оружием, воздать Путину по заслугам, отправив этого нового самодержца вслед за Александром II" или даже "просто убивать чиновников и ментов", "взрывать офисы и казармы", радоваться взрывам,пожарам, ранениям и убийствам военных, милиционеров, судебных приставов, сотрудников угрозыска и других - как "благим вестям" и т.д. и т.п.
Большинство из нас со снисходительной усмешкой относились и относятся к этой "позе",как к виду ребячества или к пьяным крикам:"Убью!". Я же отношусь к словам Стомахина много серьезней и вижу в них признаки объективно преступных призывов, которым необходимо упорно противостоять и идейно разоблачать.
Мой первый отзыв, переданный Стомахину еще в январе 2002 года, был достаточно резок и закончен пожеланием "исправиться", а в противном случае "не совершать преступных действий на наших пикетах" и просьбой"считать меня своим открытым и принципиальным противником". Стомахин ответил простой перепечаткой моего текста в своем бюллетене под заголовком "Письмо жалкого труса" с редакционным уведомлением, что менять взгляды и отказываться от вооруженной борьбы он не намерен. Обидные прозвища меня не задевают, к званию смельчака никогда не стремился, а факт перепечатки им моего отзыва даже обрадовал, потому что теперь читатели Стомахина могли услышать и аргументы против него. Конечно, реальных возражений я от него не дождался. Наверное, по Стомахину, голословное обвинение в трусости на корню обесценивает любые аргументы противника и приводит его к "победе".
Однако с одним, очень важным аргументом он все же не справился и просто скрыл его от читаталей, исключив из моего текста два абзаца. Привожу их сейчас:
"Девизом своей газеты Вы избрали слова "В борьбе обретешь ты право свое" - основной лозунг эсеров (социалистов-революционеров), главной радикальной и террористической партии старой России. Если бы не тактическая гибкость большевиков, именно на эсеров история возложила бы обязанность провести Россию через Большой Террор и Разруху революции. И вот сейчас именно Вы пытаетесь реанимировать традиции эсэров, рекламируя РКО как единственных в России революционеров, радикалов и либералов, приветствуя вооруженное насилие и методы Радуева.
Но Вам следовало бы вспомнить еще одну позорную страницу истории своих предшественников: перерождение"боевки"эсэров в террористическую организацию, на деле руководимую агентом царской охранки и провокатором Азефом. Советую подумать, не случилась ли такая перемена с Вами уже сейчас. Мне во всяком случае показалось тревожным предзнаменованием, что обсуждаемый номер Вашей газеты(N15) кончается словом "Лубянка" в сообщении, что приобрести газету можно в музее Маяковского,в непосредственной близи от известного ведомства на Лубянке
Некоторые друзья пеняли мне на эти слова, как за необоснованные подозре ния в завербованности Стомахина. Я же отвечал, что уважая презумцию невиновности, на обвинения такого рода не имею права, да и волнуюсь не тайными мыслями Стомахина, а открытым объективно провокационным смыслом его газеты и действий. Они много опасней гипотетической тайной связи с кем бы то ни было. Именно слова и позиция Стомахина требует от нас прямого опровержения, потому что претендуют на подмену собой движения противников войны в Чечне и идейное уничтожение нас как "трусов и предателей". А с другой стороны, именно позиция Стомахина, если она слита с нашей, становится для властей желанным свидетельством того, что против них стоят пропагандисты террора. Крайности (Путин и Стомахин) сходятся на приемлимости террора(антитерррора) и войны.
Еще раз подчеркну: факт, что Стомахин скрыл от своих читателей мои предупреждения о печальной судьбе его эсэровских предшественников, ни в чем лично его не уличает, а лишь свидетельствует о реальных сбоях в его сознании и что никаких аргументов,кроме криков:"Трус!Трус!" он выдать не в состоянии.
Одним из главных призывов нашего антивоенного пикета и правозащитного движения в целом заключен в словах: "Прервем порочный круг насилия!". Путин своими действиями и Стомахин своими призывами этот круг насилия только расширяют. И потому участникам антивоенного пикета нельзя не спорить неустанно как с миллионами сторонников Путина, так и с немногими (пока сегодня) сторонниками Стомахина, оттачивая аргументы и убеждаясь снова и снова в правоте своих принципов. Не забывать замечательных слов: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой(спор)!"
На пикетах и в своих обращениях мы схлестываемся только со сторонниками террора Путина, а по отношению к чеченским террористам колеблемся в широком диапазоне от солидарности с теми, кто клеймет их "нелюдьми" до прямой дружбы со Стомахиным, который славит их (Басаева, Радуева и других), как героев сопротивления. К сожалению, мы стесняемся спорить на эту тему и тем самым обесцениваем свой еженедельный пикет как редкое и все сужающееся место свободного обмена мнениями разных людей. Этот перекос надо исправить.
Известно, что участники антивоенного пикета придерживаются самых разных убеждений: демократы, радикалы, социалисты, анархисты.За 5 лет существования пикета его участники отторгли только двоих: Стомахина с его прславлением терро ристов и Льва Р. с его частично антиизраильской и антиамериканской риторикой.
Очень различны наши мнения и по основному вопросу пикета: каким образом прекратить войну и террор в Чечне и стране. Я, например, был и остаюсь сторонником настоящих (т.е. при международных наблюдателях и гарантиях) переговоров московских и промосковских властей Чечни со старейшинами и иными чеченскими лидерами, включая радикальных боевиков - потому что считаю необходимым учитьвать наличие непреодолимых противоречий между самими чеченцам и в связи с этим необходимость дать им возможность территориального размежевания (например, на независимых и промосковских). Гораздо большее число моих коллег придерживаются основного предложения правозащитников о возобновлении переговоров с легитимным президентом Ичкерии-Чечни - А.Масхадовым, т.е. о возвращении к хасавюртским соглашениям. Также немало людей соглашается с планом партии радикалов отдать Чечню под временное управление ООН..
К сожалению, все такие разные предложения не обсуждаются даже на митин гах, не складываются в общеприемлемую позицию, а лишь провозглашаются, что оставляет людей в разобщении перед танковым напором сторонников Путина.
Об опасности сдачи антивоенных позиций я всерьез обеспокоился совсем недавно, прослушав в начале ноября 2004 года на радио "Эхо Москвы" заседание "Круглого стола" по теме:"Есть ли у государства право на "симметричный ответ" и действия против террористов их же методами?"
"Стол" было проведен в обсуждение предложения генпрокурора Устинова в Госдуме РФ разрешить силовым органам забирать родственников террористов в заложники. Вел его знаменитый А.Венедиктов, состав участников из депутатов, адвоката, журналистов был вполне демократическим и даже правозащитным, так что негативное отношение к вопиюще антиправовой инициативе генпрокурора казалось обеспеченным.
Однако я ошибался. Рассказ израильского журналиста Носика о практике борьбы Израиля с палестинским террором сразу развернул участников совсем к иным выводам. Носик не скрывал, что очень многие методы спецслужб Израиля, как например, разрушение домов родственников террористов или уничтожение лидеров террористов без суда и следствия никак не вписываются в правовые рамки и делаются большей частью тайно, но поскольку подавляющее большинство израильтян доверяют своим спецслужбам безусловно, а их действия обеспечивают существование Израиля, они, конечно же, оправданы. Никто из участников стола не захотел ему возразить (я попробую это сделать позже), а занимались скорее критикой самого Устинова и олицетворяемых им российских спецслужб, чем приемлемостью его предложений. У них получалось так: если спецслужбам надо делать что-то незаконное ради нашей безопасности, то пусть это делают сами и не впутывают в такие действиям Госдуму и законы. "Надо Вам - делайте, но не грязните чистое знамя законов" - провозглашал густым басом знаменитый правозащитный адвокат Г.Резник, напрочь забывая правовую аксиому: "Любой, даже самый плохой закон лучше простого беззакония."
Мое удивление достигло максимума, когда ведущий Венедиктов вдруг высказался так: "К сожалению, время политических переговоров упущено, нам остается только вооруженное подавление террористов" - и никто из участников этому не возразил..Только израильтянин Носик в своем заключительном слове вспомнил, что кроме вооруженного подавления очень важны еще и политические переговоры. Но он то имел в виду, наверное, переговоры с палестинцами, а не чеченцами.
В результате такого почти единодушия собравшихся демократов с мнением Путина о невозможности сегодня политических переговоров 40% слушателей "Эха Москвы" (самой либеральной радиоаудитории страны) согласились дать право спецслужбам действовать, как террористам..... В общем - приехали!
С горечью я почувствовал, что никаких прочных антивоенных убеждений нет даже в среде наших давних сторонников и союзников, к которым относятся авторы, эксперты и слушатели "Эха Москвы". Стоило случиться очередному страшному терракту, как террористы, требовавшие только начала переговоров, стали однозначно "нелюдьми", с которыми нельзя разговаривать. Выходит, не Путин виноват в гибели сотен заложников в "Норд-осте" и Беслане своим отказом резговаривать с Масхадовым, как этого просит и требует весь мир, и не мы, неспособные его к тому принудить, а лишь отчаявшиеся террористы, когда в залог этого общего требования переговоров кладут к ногам Путина свои и чужие жизни. Так в этом не Путин с нами,а лишь они все виноваты? Разве это не фарисейство?
Так чем же мы тогда отличаемся от путинских подголосков?
И еще. Стоило нашей либерально-правозащитной тусовке услышать, что в Израиле (или Америке) спецслужбы действуют не в "правовом пространстве" (проще говоря - преступно), как тут же с неё слезла вся правозащитная риторика. Мы стали тут же готовы оправдывать все что угодно, даже у нас, и тем самым предавать не только собственные убеждения, но и своих единомышленников и в Америке, и в Израиле. Ведь кроме Америки Буша есть еще Америка его противников и она в будущем не может не победить. И конечно, кроме Израиля оголтелого бульдозера Шарона есть еще Израиль его противников и последователей героя, миротворца и мученика Ицхака Рабина, убитого в упор еврейским фанатиком-террористом, думаю, с явного попустительства спецслужб и с целью сорвать мирные переговоры, что в конечном случае и удалось - надеюсь, лишь на время.
К сожалению, верить в скорую победу таких противников Путина, как сегодняшние оппозиционеры, очень сложно, раз у них на месте убеждений видны лишь мятущиеся клише и поверхностные ориентации на бушевскую Америку и шароновский Израиль. Изменить это положение могут только споры в нашей среде и выработка собственных и потому прочных убеждений, к чему я и призываю.
Ниже в качестве почина я попытаюсь подробней ответить как Б.Стомахину, так и А.Венедиктову о возможности и необходимости политических и иных переговоров о прекращении террора.
Латинское (со времен древнего Рима) слово "террор" обозначало "ужас" или "страх" и было воскрешено в эпоху Великой Французской революции якобинцами, положившими его в основу своей революционной диктатуры. С помощью террора, т.е. безудержных казней всех "порочных", "противников свободы", "врагов народа" и т.д., они намеревались устроить вечное царство свободы для оставшихся добро детельных граждан. И ссылались при этом на богатый исторический опыт великих республик-империй, страхом достигавших расцвета и могущества и идеализированных потом человеческой памятью. Довольно скоро якобинские вожди сами погибли от террора или превратились в наполеоновских чиновников, но их кровавый опыт через столетие снова стал, как ни странно, воодушевлющим примером для новых революционеров, особенно русских.
Казни,войны, массовые убийства, кольца мщений и взаимоустрашений не бы ли новостью ни в одном периоде человеческой истории. Сама энергия якобинского террора питалась мстительной памятью французских простолюдинов о предшествующих веках унижений и уничтожений со стороны аристократов и страхом от перспективы их возвращения (отчасти эти опасения подтвердились после окончательного падения Наполеона во время так называемого "белого террора" последних Бурбонах, которые как известно, "ничего не забыли,но ничему не научились").
Новостью якобинского террора стала его исключительно благая революционная цель: устроение светлого свободного будущего через устрашение всех порочых и уничтожение несогласных. В последующие времена мысль всех молодых идеалистов и мечтателей стала западать в эту простую ловушку: все аргументы о невозможности революционных прожектов о быстром осчастливливании человечества отвергались ссылкой на успешность революционного насилия и, если надо, то и революционного террора. (Причем любые напоминания на то, что ни одного такого успешного опыта история не зафиксировала, отвергаются простым: у нас будет новей и радикальней - потому получится.)
Поразительно, но история сплошных катастроф и неудач в использовании террора для принуждения людей к свободе и счастью ничему новых революционеров не учит..." Ну не было ни одного позитивного опыта, одни провалы..."
-"Ничего,- отвечают вновь нарождающиеся революционеры,- мы будем еще радикальнее и потому у нас-то все получится..."
Знаменитые народовольцы позапрошлого века положили начало эпохе уже не государственного, а индивидуального или партийного террора, и уже не против масс, а против властных лиц, принуждая их к освобождению народа. Традиции народовольцев продолжили стомахинские предшественники - эсэры и их национальные единомышленники: армянские "дашнаки", еврейские "социал-сионисты" (тогда их сокращенно звали "эсэсовцами"), а после октября 17 года - большевики, вновь превратившие индивид.террор в оружие революционного государства против "врагов народа", не только в России, но и во всем мира. Террор итальянских фашистов, немецких эсэсовцев, современный террор истекают из того же корня.
Поразительно, как не могут извлекать полезные выводы из исторических уроков не только вновь возникающие революционные партии, но и умудренные властвующие элиты. Требованиям террористов снизу они противопоставляли лишь "свой антитеррор", на деле замыкая им порочный круг взаимной мести. Пожалуй, лишь элита европейских конституционных монархий составляет в этом печальном ряду "Бурбонов" исключение. Но русские самодержцы не были в их числе.
Известно,что эпоха индивидуального революционного террора в России началась в 1866 году выстрелом Каракозова. На допросе царь прямо спросил студента: "Почему ты в меня стрелял?" Не получив внятного ответа, дал согласие на повешение и тем закрыл свою первую и единственную попытку переговоров самодержца с террористом и с теми "униженными и оскорбленными"кого ьогн защищал. Ясно, что Каракозова понять царю было почти невозможно. Но ведь мысли и чаяния Каракозова и иных членов ишутинского кружка выражали такие выдающиеся мыслители той России,как Герцен в "Колоколе",Чернышевский в "Современнике, многие иные, но и они не получали никакого внятного отклика. Если бы АлександраII окружали чуткие и решительные советники, они бы объяснили царю-освободителю, что каракозовский выстрел не случайность, а первый сигнал того, что освобождающаяся молодая Россия мечтает об участии в дальнейших переменах, нуждается в переговорах и начинает терять терпение в своем вынужденном молчании. Правильным ответом властей на первый выстрел было бы не столько естественное наказание (хотя и оно должно было быть милостивым из снисхождения к заблуждениям и надежды на раскаяние),сколько расширение общественной дискуссии вокруг требований террористов и их идейных вождей из "Современника", привлечение к обсуждениям мыслителей разных лагерей и воззрений,чтобы молодым стало ясно: они в России не одни и прежде чем предъявлять верховной власти требования, надо отстоять их правильность в споре с оппонентами, убедить в этом всю страну, а вытаскивать оружие в идейных спорах просто глупо. Конечно,за таким шагом к гласности должны были следовать созыв парламента, ответственностьо перед ним правительства, превращение России в европейскую конституционную монархию - но разве не этого же желала сама высшая российская власть в лице Екатерины Великой, АлександраI, Александра II? Почему же не получилось? Почему не хватило ума и силы характера?
Известно,что еще до выстрела 1866 года на требования революционных демократов власть ответила закрытием журнала "Современник", гражданской казнью и вечной ссылкой его редактору Чернышевскому, т.е. объявлением войны.
И этот вызов был принят. Молодежные кружки стали радикальнее. Вслед за "ишутинцами" с их Каракозовым и тайным планом группы "Ад" вспомним хотя бы знаменитых "нечаевцев" ("бесов" по Достоевскому) с их проектом топора и "Народной расправы". За массовым хождением революционной молодежи в народ за бунтом последовало не смирение перед усиливающимися репрессиями, а обращение уже к систематическому террору народовольцев, производство целой серия покушений, и наконец,убийство АлександраII в 1881 году, через 15 лет после выстрела Каракозова.
По нынешним временам эту вакханалию "охоты за царем" обязательно объявили бы заговором международного терроризма, тем более что для этого было намного больше оснований: европейская общественность не скрывала своей поддержки русской революции против тирана, а русские тираноборцы прямо ссылались на европейских "героев": теоретик "Народной воли" ученый Морозов обосновывал свои предложения по убийству царских чиновников примером швейцарского борца с Габсбургами Вильгельма Телля, убийца петербургского жандар мского генерала Мезенцева писатель Степняк-Кравчинский ссылался на опыт карбонариев Италии.. Но на деле это было всего лишь патетика и героический ореол молодежи,идущей на смерть от безысходности в одиночку или группами, но совершенно самостоятельно. Убежден, это относится и к современному терроризму, называемому модным словом "сетевой" взамен прежнего "индивидуальный"..
Трагическая усмешка истории: за долгую историю российского террора революционеры смогли убить только одного самодержца и им оказался именно Александр II, больше всех сделавший для освобождения и реформирования России, и как раз в миг,когда он уже решился и подписал проект министра внутренних дел Лорис-Меликова о первом русском парламенте и Конституции. Он это сделал в разгар террора и правильно сделал,но как безумно поздно! И как тяжко за это запоздание заплатила династия и платит до сих пор вся Россия.
Хочу отметить еще один драматический эпизод противостояния нарождающегося гражданского общества и власти. В 1878 году молодая Вера Засулич открыто стреляла в петербургского градоначальника Трепова и ранила его в отместку за поруганную честь выпоротого в тюрьме студента Боголюбова. Сенсацией стало не само это очевидное преступление, а оправдательный вердикт, вынесенный недавно образованным в России судом присяжных. Фактически это был отказ в доверии самой власти, раз присяжные представители гражданского общества оставили без наказания прямой террор против ее служителя. Реакция царя была быстрой и неверной: освобожденную судом Засулич попытались вновь арестовать, а на будущее все политические (а потом и коррупционные) дела вывели из юрисдикции суда присяжных. Это как если бы больной с высокой температурой взамен тщательного диагноза и лечения навсегда разбил бы все термометры и продолжал считать себя здоровым. Устранив суд присяжных в "своих" делах, власть утратила еще одну важную площадку переговоров с обществом, закрыла еще один путь спасения.
Потом народовольческий террор перерос в эсеровский и слился с полицейским антитеррором. В этом порочном клубке царская власть сгнила до поражения в японской войне и, еле удержавшись в переломе 1905 года, окончательно пала в великой революции 1917 года - закономерный итог патологической неспособности и нежелания самодержавия разговаривать и подчиняться обществу.
А теперь вспомните: нынешняя власть тоже начала с покорения НТВ и уничтожения парламента.
В последние десятилетия российской империи на корню гнили и ее террористические противники. И эта гниль была неизбежной как смерть..
Профессиональным военным известно, что в длительных военных действиях взаимоожесточение противников обычно падает и нарастает феномен сочувствия друг к другу, взаимоучет интересов вплоть до"братаний". Начинается с простого: на стабильных позициях стрельба утихает по ночам или даже прекращается во время завтраков и обедов, ее интенсивность гаснет до нуля или до цели "в белый свет, как в копеечку". Эти явления считаются упадком и разложением боевого духа и борются с ними усилением проверок, показательных расстрелов, политбеседами агитбригадами,хотя по-настоящему остановить такое "разложение" можно только новой бойней в ходе нового наступления.
Что-то похожее происходит и при длительной борьбе силовых органов (охран ки) с террористами (революционерами).Так во времена "Народной воли" писарь охранки Клеточников по идейным соображением стал добровольным осведомителем террористов и предупреждал их о готовящихся арестах, пока не был арестован и казнен. Век спустя такую же героическую роль для диссидентов сыграл проникшийся к ним симпатией капитан КГБ Орехов, к счастью, оставленный в живых.
Однако главная порча сотрудников органов происходит не в таких идейных исключениях, а в ходе их обыденной работы по вербовке агентов в революционных террористических организациях. Эта работа по определению двусмысленна и преступна, потому что хотя в главном смысле агент предназначен предотвращать большие преступления, в своей текущей жизни он должен проводить теракты, чтобы не быть разоблаченным. И чем успешней шла вербовка и контроль, тем больше надо было проводить терактов. В пределе охранка может добиться полного контроля над всеми террористами и их делами, что равнозначно не только соучастию,но и перерождению ее самой в главного террориста и погубителя якобы охраняемого государства. Примерно это и произошло с российской монархией.
Первым опытом срастания охранки с террористами стала известная "дегаевщина", когда полковник политического сыска Судейкин завербовал в агенты народовольца Дегаева, обеспечил ему такую революционную карьеру, что тот оказался во главе послемартовской "Народной воли" в 1882г. Однако свой агентурный успех Судейкин вознамерился использовать не для быстрого и радикального разгрома террористов, а в собственных, видимо, карьерных или вымогательских целях. Но столь увлекательная часть карьеры Судейкина оборвалась в самом начале, ибо изобличен и ликвидирован он был не собственным начальством, а извне. После серии крупных провалов революционеры заподозрили, а потом и уличили Дегаева. Поставленный перед смертным выбором, Дегаев покаялся, вымолил отсрочку, на конспиративной встрече убил Судейкина и тут же эмигрировал в США, где до конца жизни преподавал математику. В те блаженные времена, когда Америка еще не была империей(сверхдержавой), экстеррористы не были ей столь интересны.
В России же эта позорная история была в целом замылена как стараниями охранки, обеспокоенной честью мундира, так и эссерами в их препирательствах с умеренными оппонентами. Тем не менее именно молодежь в массе печальный опыт "дегаевщины" учла и вслед за Плехановым свои симпатии стала отдавать нормам европейской социал-демократии, включая отказ от террора. Знаменитые слова Ленина после казни брата:"Мы пойдем иным путем" - тоже из этого корня, хотя в отличие от Плеханова Ленин свою жизнь кончил на путях большого предательства (разлагать воюющую российскую армию на деньги немецкого генштаба) и массового террора.
Но вот царская охранка в целом радикально переделаться не смогла, о чем свидетельствует судьба еще более известного, всемирно знаменитого социалиста-террориста Азефа.
Молодой инженер Евно Азеф стал агентом полиции в 1892 году в пору террористического затишья, но, умело пользуясь средствами и возможностями от полиции, постепенно приобрел в революционных кругах славу талантливого организатора и конспиратора, мастера подполья и терактов. Охранка провальный опыт Дегаева и других все же учла и грубых подставок Азефу за 16 лет его революционной работы не допускала. Так Азеф дорос до одного из основателей партии эсэров, наследников героев-народовольцев со славой таинственной грозы русского царизма. На деле же во главе эьтой грозы стоял тайный сотрудник полиции. В 1903 году по его наводкам был взят и сослан на каторгу глава "боевой организации" эсэров Григорий Гершуни, рекомендовавший из тюрьмы ЦК на этот пост Азефа, что и было сделано. Авторитет последнего стал непререкаемым.
Но помогла ли охранке такая удачная карьера своего агента в задаче разгрома терроризма? Да что Вы? - как раз в годы руководства Азефа эсэры совершили самые крупные убийства: министра внутренних дел Плеве, московского губернатора великого князя Сергея Александровича, множество иных актов в годы первой русской революции. Каждый раз Азеф спокойно объяснял полицейскому начальст ву, что он не всесилен, не может все знать и все контролировать, что он не может предотвращать все теракты, опасаясь разоблачения, что ходит он на грани провала и все это было очень похоже на правду. Конечно, ближнее полицейское начальство тоже что-то понимало и давно догадывалось, что их мнгоголетний агент ведет двойную игру, но и полицейские уже сами стали заложниками ситуации и не могли выйти из "круга доверия мерзавцу". Ведь, судя по отчетам, главное гнездо крамолы было действительно под контролем и наблюдением, намерения террористов тронуть священную особу государя-императора неизменно расстраивались, множество иных опасных проектов предотвращалось благодаря своевременным извещениям агента, а те, что предотвратить не удавалось, почему-то приводили к смертям не совсем хороших людей - что взять этого высокомерного зазнайку Плеве, что дуболомного великого князя Сергея, не говоря уже о Столыпине, невесть что о себе возомнившим ( но убийство последнего произошло уже после Азефа). Устранение последних через террористов "на деле" не вредило службе и России, а вот устранение Азефа привело бы не только к потере контроля и угрозе особе императора, но и к потере места службы, если не хуже. Правильней не маяться сомнениями, а вместе с ценнейшим агентом решать его проблемы и использовать его успехи для собственного роста по службе...
Но благодаря таким понятным и здравым рассуждениям полицейские умники становились на деле сотрудниками главного эсэровского террориста, который все это понимал и все больше наглел, требуя увеличения и так очень большего денежного жалования, роста гарантий собственной безопасности, устранения конкурентов и т.д. и т.п.. Доходило до жутких вещей, когда глава эсэров Азеф и начальник петербургской полиции Герасимов вместе решали, что в подполье надо иметь две лаборатории террористических бомб, но финансироваться они будут на паях: одна партией, другая - полицией,умалчивая, сколько из тех денег каждый удержит себе.
История двойной работы Азефа уникальна своим долголетием: 16 лет без провалов. Мало того, разоблачить его оказалось так же трудно, как совершить чудо. И дело тут не в талантливости, продуманности и осторожности Азефа и его полицейских покровителей, а в том, что на сотрудничество с Азефом "подсело" как на наркотики, и все руководство эсэровской партии.
Подозрения в адрес Азефа (или кого-то из руководства) вплоть до открытых обвинений в предательстве ползли по партии давно, но как только они доходили до зарубежного руководства, то неизменно там гасились, оказавшись несостоятельными перед напором контраргументов и контробвинений, да и перед лицом многолетней дружбы руководителей партии и их жизненного опыта: ведь именно при Азефе партия шла от успеха к успеха, стала ведущей силой революции, при нем крепли ее боевые силы, безопасность руководства, финансы и авторитет. Обвинения в адрес Азефа объяснялись завистью, клеветой, интригами полиции.... И чем больше их было, тем уверенней и бездоказательней они отклонялись, как заведомый бред и провокация в адрес испытанного и любимого руководителя, а положение Азефа становилось все непоколебимей. И кто знает: если бы революция победила не в 17-м, а в 1905 году, может, история знала бы не командующего Троцкого и генсека Сталина, а иного вождя - Азефа.
По делу Дегаева-Судейкина стала понятной принципиальная неспособность охранки своими силами изобличить и устранить своих изменников. В случае Азефа ясно, что перед таким самочищением спасовала и другая,революционная сторона, Неизбежно обе проникаются интересами друг друга в общей измене своим первоначальным целям террора или антитеррора. И полностью скрыть правду о роли Азефа революционерам не удалось благодаря вмешательству третьей силы: независимой прессы и честного суда. Истинными героями и победителями Азефа стали честный журналист, честный полицейский и честный третейский суд
Слухи о предательстве в руководстве партии эсэров доходили и до журналиста Бурцева, а поскольку он не был фатально зависим от ее руководства, то начал вести собственное многолетнее расследование, в результате которого собрал массу доказательств (включая показания бывшего сотрудника полиции Бакая о крупном агенте по кличке Раскин), что этим предателем является Азеф. Со всеми своими материалами Бурцев обратился в ЦК партии, требуя расследования и выводов, но целый год ЦК отмалчивался. Тогда он заявил, что открыто обращается в прессу, чтобы предотвратить дальнейшую посылку на виселицы самоотверженную молодежь. ЦК ответил угрозой третейского суда по обвинению Бурцева в клевете и смерти. Такой суд в составе известных ветеранов-политкаторжан П.Кропоткина, Г.Лопатина,В.Фигнер состоялся на парижской квартире Б.Савинкова в 1908 году. Эсэровские лидеры Чернов, Савинков, Натансон яростно нападали на журналиста Бурцева, который не менее отчаянно обвинял не только Азефа, но и все руководство партии. Не могу не привести выдержки из его речи на суде в изложении Романа Гуля (по его роману"Азеф"):
"Что делал за годы бесплодных разоблачений Азеф? Он стоял во главе партии и террора и убивал левой рукой министров, а правой товарищей по партии, но отнюдь не членов ЦК. Он не убил ни одного их них, он убивал чудеснейших юношей и девушек, веривших в террор и своего руководителя... Меня обвиняют в клевете после того, как до меня в распоряжении ЦК имелся Монблан данных, из которых так легко было установитть провокацию Азефа. Но есть такая испанская поговорка: самый глухой тот,кто не хочет слышать...Корни этой глухоты были в неприглядной до жути картине партийно-организационных нравов. Я принужден коснуться этой атмосферы азефовщины, ибо именно она питала кровавыми соками неслыханное в мире предательство.
Члены ЦК партии вместе с монополией идейного руководства соединили и монополию организационного руководства. ЦК превратился в большую, хорошо сплоченную семью. Его члены стали непогрешимыми папами, самодовольными нарциссами, не терпящями непокорности. ЦК проникся бюрократическим духом касты. Цекисты стали выше критики, они стали недосягаемы, как римские императоры. Как полноправные члены в ЦК вошли жены цекистов, их родственники, царила сплошная склока, кумовство, интриги,сплатни, прислужничество. В семейную касту замкнулся всякий приток свежего воздуха. И в этой затхлости расцвел махровым цветом Азеф. Он был своим в своей семье. Так какие же могли быть подозрения на члена семьи? Хуже того, сюда примешалась самая гнусная, самая крепкая, самая страшная власть - власть денег. К деньгам льнут, перед деньгами пресмыкаются и совсем незаметно забота добывания денег для партии превратилась из средства в цель. Азеф являлся для партии добывателем денег. Он доставал их. Откуда? Этим не интересовались нарциссы из ЦК.... А деньги эти шли из департамента полиции от генерала Герасимова и сыщика Рачковского. ЦК был в их сетях. Но не целиком. Азеф как глава террора доставал деньги и с другой стороны, от сочувствующих террору богачей и организаций. И вот с двух сторон он держал в руках партию, т.е.семью ЦК. Так как же начнут они дело его предательства? Ведь у такого предательства найдется слишком много родственников. Железная броня "круговой поруки" семьи ЦК стала для Азефа каменной стеной, за которой он убивал направо и налево кого хотел, оставляя в живых членов ЦК и генерала Герасимова. Именно сознание кастовой солидарности считалось и считается "чувством товарищества", о котором так красно говорили члены ЦК. Но какую же чудовищную жестокость проявляли эти люди в отношении смелых, молодых, отважных товарищей... Именно вы, господа Черновы и Савинковы передавали беззаветную молодежь в руки Азефа, не чувствуя даже обязанности предупредить.. А тот передавал ее вешателю Герасимову или морил голодом в конспирации... Пьянствуя, развратничая, тратя безумные деньги, жандармские и партийные, он отсылаемым в глухую конспирацию не давал средств к жизни, заставляя вести там голодную и полную бездеятельности жизнь и за это получал от Герасимова деньги... Отважные идеалисты, преданные партией в руки провокатора, кончали там жизнь самоубийствам. Это не единичные факты. И товарищ Чернов об этом знает..."
Сегодня российская пропаганда навязала обществу самый черный образ террористов, как "нелюдей", исчадий ада, с которыми нельзя даже заговаривать, их можно только беспощадно и молча уничтожать. Поэтому нам так странно сейчас читать панегирики Бурцева в адрес "чудеснейших юношей и девушек, веривших в террор и своего руководителя", и так необходимо вспоминать идеализм и романтику собственных революционных дедов и прадедов, с которыми император ская Россия не разговаривала примерно также, как сегодня не желает разговаривать с чеченскими сепаратистами Россия путинская. А для этого лучше всего вспомнить "Алые паруса" и судьбу его автора, самого чудного романтика России...
Сын польского ссыльного, может,одного из тех, кто сражался "за вашу и нашу свободу!", Александр Степанович Гриневский бежал из русской армии из-за жуткой дедовщины,процветавшей еще в те времена,и нашел приют в эсэровском под полье, как раз в годы руководства им Азефом...Он и был одним из тех юношей-террористов, которых Азеф держал в карантине-резерве. Он сам выбрал террор и по слову руководителя был готов пойти смертником на цареубийство, повторив подвиг своего почти однофамильца Гриневецкого, от бомбы которого погиб не только он сам, но и царь Александр 2-й...
К счастью, судьба распорядилась им и нами иначе: Александр Гриневский не прошел испытаний, был переведен в ряды агитаторов, за участие в подготовке вооруженного восстания посажен в тюрьму, откуда вышел спустя годы по амнистии 1905 года. После этого он и стал писателем Александром Грином, создаталем самой светлой части душ миллионов советских людей, наших с вами душ.
И этот террорист -нелюдь?- Неправда! Скорее нелюдьми были провокатор Азеф с генералом-вешателем Герасимовым, а ныне - Басаевы со своими покровителями в Москве. И кто знает, каких будущих гениев они сейчас уничтожают и как именно кастрируют души наших потомков...
- В отличие от своего предшественника Дегаева Азеф до и после разоблачения никакими угрызениями совести не страдал, естественно и искренне обижался на высказываемые подозрения и обвинения. Уже после побега от партийного суда, равнозначного признанию обвинений, находясь в глубоком подполье от партии, Азеф согласился на тайную встречу со своим главным обвинителем Бурцевым, в которой уже не отрицал своей связи с полицией, но продолжал утверждать, что никогда не переставал быть революционером, что для дела революции и спасения друзей сделал много больше других, что связь с полицией и конспирация от друзей была лишь необходимым средством в его борьбе. Хотя ему приходилось иной раз идти на жертвы, но на войне без этого невозможно и т.д.и т.п..
Думаю, Азеф был искренен в своих доводах и еще страшнее: он объективно был прав. При нем успешного террора стало больше, положение центрального руководства прочнее, авторитет партии выше. Он был прав и в том, что для победы революции и схода России с пути либеральных реформ он сделал много больше кого-либо: уже в те годы на жандармские и буржуйские деньги он запустил машину революционного террора и авторитарного ЦК, так что после 17 года большевики оказались лишь его последователями.
-Но Азеф был прав и перед полицейским начальством, вполне оправдывая их надежды. Безопасность царя и непосредственных начальников Азефа ни разу не нарушилась, стихийный террор в стране все больше централизовался и попадал под удобный контроль и управление, неуклонно росло число предотвращенных или неудачных терактов, число изобличенных и повешенных врагов государства тоже - и соответственно росли у полиции чины, звания, финансы... В этом с полицией согласился даже премьер-министр Столыпин, публично оправдавший разоблаченного агента Азефа и его хозяев, хотя сам он едва не погиб от теракта при Азефа. История показала потом его неправоту: через пару лет при попустительстве охран ки Столыпин был убит эсэром Богровым, несколько спустя его реформы свернуты, а династия с омертвевшей охранкой погибла в революции. Ну не способен бывший министр внутренних дел укротить свои же "органы" и реформировать страну.
В своем же дальнем плане ставка охранки на работу с "азефоподобными" бы ла, с их узкой точки зрения, оправданной, ибо пусть в других названиях, но в России сохраняется до сих пор излюбленная вертикаль власти (от самодержавия через диктатуру большевиков к "люберальной империи" Путина) и опора власти на спецорганы. Сегодня органы в сцепке с провокаторами сами являются властью.
--Интереснейшей и труднопонимаемой чертой Азефа была именно естественность сосуществования в нем двух противоположных не личин, а обликов. Происходило это потому, что на самом деле истинный Азеф был человеком совсем иным, внутренне безразличным как к революционным идеалам, так и к долгу службы империи. На деле его интересовали обычные жизненные радости: комфорт, еда, женщины и на роду ему было написано быть неплохим инженером и удачливым коммерсантом, чуждым опасной политики. Но русская среда втянула в иную судьбу, навязав вначале роль революционного краснобая, потом сделала секретным сотрудником, затем руководителем террора и все эти жизненные роли он выполнял без внутреннего сопротивления, как указания судьбы, старательно и с пользой для себя и ближних, стараясь совсем не думать о дальних. Революциия и полиция были просто двумя связанными сферами его жизненного бизнеса, в котором он привык быть успешным или, говоря по современному, эффективным политиком. И потому он выглядел таким органичным и благополучным.
Эту черту впервые подметил вездесущий Бурцев в своей последней встрече с Азефом, когда тот спокойно анализировал свою жизнь, убеждая, что делу революции послужил много больше чем полиции. Как отмечает автор: "Как ни смешно или ни ужасно, "объективно" он был, пожалуй, прав. Был таки резон в его торгашеских выкладках. Говорить же с ним на языке моральной вменяемости было бесполезно. Ничего такого Азеф глухо не понимал." И в этом-то все дело, у него просто не было нормальной совести,потому именно Азеф и ему подобные"отморозки"-"нелюди"
заключается в открытии, что глубинные интересы как революционно-террористических вождей, так и противостоящих им антитеррористических ведомств смыкаются и усиливают друг друга, что и приводит к порождению двойных агентов-перерожденцев, этих нравственных монстров, которые подобно раковым метастазам поражают как спецорганы, так и оппозиционное движение, и в конечном счете разлагают и умерщвляют весь государственный организм. Так и было в России начала ХХ века, но чувствуется, что в начале нынешнего ХХ1 века ситуация складывается еще опасней.
Известно, что в начале своего возникновения при Николае i в спецорганах России было всего тридцать жандармов - и они спокойно контролировали огромную империю,находясь в полном управлении самого императора. При последнем царе в сыске-контроле служили уже многие тысячи, а покорности и управляемости стало намного меньше. Дело дошло до немыслимого: не революционеры, а монархисты открыто убивают царского любимца и учителя Григория Распутина и остаются на свободе совершенно безнаказанными. Вернее, мыслить это можно было только, как очевидную гибель в стране всякой власти. И действительно, менее чем через три месяца в Петрограде произошли волнения женщин в хлебных очередях и бунт солдат-дезертиров, которые потом назвали Великой Февральской революцией. Вся огромная машина царской госбезопасности куда-то испарилась и мимикрировала, нацепив на себя красные банты революционеров, Царь с семьей были преданы, потом расстреляны... Власть просто валялась в революционной грязи, покуда ее не подобрали новые самодержцы -большевики, сразу же начавшие создавать еще большую систему госбезопасности - ЧК с изменениями, дожившую до наших времен.
Сегодня система ФСБ-МВД и пр. громадна, в ней миллионы сотрудников и добровольцев. Она стала равновеликой всей остальной стране, но озаботиться ее проблемами не может. Она может делать лишь то, к чему всегда привыкла: искать и плодить врагов, чтобы было кого подавлять и от кого питаться, интриговать и провоцировать, катить все дальше и дальше самоедский для страны порочный круг взаимного насилия. Система спецслужб сегодня мимикрирует под демократию, хотя всем понятно, что именно она и является реальной властью через Путина и иных своих назначенцев. Но чем могут заниматься придя к власти чекисты? Профессионалы сыска и тайного владения всем и вся? -Только тем же самым и прежде всего созданием террористов. Славв Богу, внутри России мощной почвы для революционного террора сейчас нет, зато подвернулись региональные конфликты и прежде всего - Чечня.
Как дуростью власти и стараниями спецслужб в царской России был выращен вождь индивидуального террора Азеф, а потом и вождь массового террора Ленин, так и сегодня чекисты вырастили Басаева и ввели понятие "международный террор", на который списываются все многочисленные взрывы и провокации последних лет. И никакие разоблачения вроде фильма Березовского о Рязани покорный "электорат" не слышит. Для всевластия этой истребительной машине нужен наш страх, значит, нужна кровь жертв, и мы захлёбываемся в ней беспрерывно.
По русской традиции охранно-революционное колесо катится до полной самовольности и утраты управления им, как это было в 1606 году при Годунове или в 1917 году при последнем Романове. Но после короткого периода смуты самодержавная вертикаль в России с необходимой ей карательной машиной вновь восстанавливается. Так было всегда и, может так вновь случится после краха путинской власти. В иной, демократический путь развития России, конечно, надо верить, но в реальности он никогда еще не осуществлялся. Даже последнее десятилетие нашей истории (Горбачева-Ельцина) было лишь периодом смуты и разброда в чекистком колесе, а не устойчивой демократией. Последняя же не может возникнуть решением верховной власти ( как нельзя самому себя вытянуть за волосы из болота), а лишь посильным и последовательным гражданским сопротивлением всех честных людей, всего народа, в том числе и нашим, правозащитным от диссидентов движением уже сейчас и навсегда. А начиналось такое движение в России тоже давно, еще в азефовские времена.
Бурцев сообщил третейскому суду революционеров сотни аргументов и доказательств сотрудничества Азефа с полицией. Его же последнее свидетельство стало мировой сенсацией, одной из вершин журналистского духа и смелости. Он сумел найти зарубежом и в беседе открыть глаза бывшему директору департамента полиции Лопухину (по словам Бурцева, удаленному с поста за честность) в том, что во главе боевки эсэров и всех ее крупных терактов,включая подготовку цареубийства, стоял полицейский агент. Пораженный этим сообщением и тем что он сам несет косвенную вину за выращенное полицией "исчадие ада", Лопухин воскликнул: "Я не знаю никакого Раскина, я знаю Азефа!" Ответственность за династию и честь службы, отвращение к явному злу пересилили у этого "силовика" служебное "табу" на раскрытие имени агента. В этот звездный час своего гражданства он перестал быть полицейским, но не раскаялся и не отказался от своих слов, как ему ни угрожали бывшие коллеги.
Оба идейных противника - участника этой феноменальной встречи эсэра-публициста и крупного полицейского чиновника совершили гражданский подвиг: Бурцев не раз рисковал своею жизнью, в глаза уличая руководителей террора, Лопухин пожертвовал своей карьерой, изобличив двойного агента, не побоялся угроз уголовным судом от генерала Герасимова и премьера Столыпина. Члены третейского революционного суда не побоялись неизбежных нападок идейных и иных противников на дело революции, которому они посвятили свои жизни. Оказалось, что и для них честь и правда оказались самой главной ценностью.
Несмотря на колоссальное различие между этими людьми, оказалось, что в главном они прежде всего честные граждане и именно потому смогли совместно разоблачить азефовщину с ее обоих (полицейской и революционной) сторон. И хотя внешне и руководство охранки, и вожди эсэров этот удар выдержали, не покаявшись, но накал террора-антитеррора стали постепенно падать, ибо и новой молодежи, и новым полицейским уже не хотелось попадать на удочку и становиться марионетками в руках очередного провокатора. Впрочем, когда эстетствующий писатель-террорист (вернее, идейный убийца) Борис Савинков, бывший друг Азефа и его продолжатель на посту главы боевки (но не агента полиции) заявил в пылу спора, что "каждый революционер - потенциальный провокатор" - молодежи стало уж совсем невмоготу...
Делаю это примечание специально для нынешнего Бориса - Стомахина. Раз он в своем бюллетене рекомендует всем изучать книгу Савинкова "Записки террориста", пусть дополнит свою рекомендацию как этим его предупреждением, так и вестью о его предсмертной капитуляцией перед советской властью.
Разоблачение Азефа было в свое время немалым шагом в излечении России, а сегодня за ним должны следовать уже наши посильные и постоянные шаги - и против провокаций наших спецслужб, и против собственных проповедников террора(типа Б.Стомахина) или антитеррора (вроде А.Венедиктова),кем бы они ни были
Еще раз уточним, что мы говорим об участниках политического террора. Ведь кроме политических существуют и самые разные уголовники, способные захватывать людей в заложники, вымогая исполнение собственных требований. С ними тоже зачастую необходимо вести переговоры в ходе ареста ради минимизации человеческих потерь и исполнения закона, но это не имеет никакого отношения к теме политического террора. Уголовники никого не защищают, кроме самих себя. Они вне общества и потому интересны лишь криминалистам. На деле их даже правильней называть просто убийцами, вымогателями, разбойниками, а термин терроризм правильней относить лишь к политическим и военным преступлениям.
На террористические действия,т.е. на убийство или угрозу убийством во имя каких-либо общественных целей люди решаются, как на подвиг, когда уверены, что защищают ценности гораздо большие собственнной жизни: Родину (род), идеалы, Бога, честь и достоинство. А если их убеждения разделяет большое количество защищаемых ими людей, террористы становятся непобедимыми в боевом столкновении, потому что на место погибающих "борцов" подрастают и встают новые. Царское правительство не могло справиться с эсэрами прошлого века, израильтяне не могут победить палестинских террористов, ибо не могут лишить их массовой поддержки. Изжить террористов можно только двумя путями: или идти на политические переговоры с лидерами"униженными и оскорбленными", которых они защищают, или уничтожать их всех поголовно. Конечно, можно вспомнить легендарные библейские времена, когда властители запросто решались на уничтожение народов до младенцев, более поздние столетия загона индейцев в американские резервации и таких выродков прошлого века, как Гитлер или Пол Пот, но если мы это не принимаем, то единственным выходом окажутся только политические переговоры. Тупое же упорство нынешних правителей России и Израиля в нежелании вести реальные переговоры о мире с чеченцами или палестинцами базируется на одном: на иррациональной вере в насилие и страх, которым можно запугать, сломать и привести к вечной покорности не стаи волков, а цивилизованные народы. Я лично расцениваю такое античеловечное упорсто как прямое преступление.
Что можно противопоставить этому вечному кругу насилия и мщения, террора-антитеррора? Ответ давно уже дан в рамках великих мировых религий, а именно: отказ от порочного круга насилия ради жизни вечной. В христианстве этот ответ дан самим Христом, когда он не отменил ветхозаветное правило возмездия: "Око за око и зуб за зуб" (антитеррор за террор), а дополнил евангельскими словами: "Если ударят тебя по левой щеке, подставь тогда правую" и при этом пояснил, что пришел в мир не отменить Закон (т.е.Ветхий Завет), но исполнить его".
Я толкую эти слова следующим образом. Принцип ответного воздаяния за причиненное зло древней самого человека, он является разновидностью защитной реакции любого живого организма, инстинктивно стремящегося к отпору злу ради выживания. Но по мере развития человечества, увеличения его численности и усложнения общественной структуры такой примитивный "ветхозаветный" тип симметричного ответа злом на зло стал слишком опасным. Одно дело, когда редкие первобытные племена приходили в случайное столкновение интересов и после коротких стычек могли разойтись по домам, становясь на будущее умнее. Другое дело: частые столкновения в густонаселенной и взаимосвязанной стране (тем более в городе), где некуда разбежаться, укрыться и одуматься, где неизбеж ные случайные столкновения не гасятся, а становятся непрекращающимися цепями кровной мести, "порочными кольцами насилий и убийств" - вплоть до взаимоуничтожений родов и народов.
Призыв Христа и лидеров других мировых религий к ненасилию как раз и стал для человечества способом прекращения этой жуткой цепи братоубийствен ных конфликтов. Если ветхозаветный принцип возмездия "око за око" помогал выживанию общины людей на первом, животном, племенном уровне, то новозаветное правило "непротивление злу насилием" в корне гасило разрушительные кольца насилий в большой массе людей, вкючало разум и переводило все конфликты на переговорную, разумную, компромиссную основу и тем создавало и создает до сих пор условия выживания всего современного и будущего многомиллиардного человечества. И потому совершенно справедливо указание Христа, то своими заповедями он не отменяет, а исполняет Закон выживания всех людей.
Конечно, нам, людям традиционного российского православия трудно понять и принять на себя исполнение такой заповеди. Но ведь делали это Толстой и толстовцы, когда своими жизнями платили за право не отвечать злом на насилие, а их последователи Махатма Ганди и Лютер Мартин Кинг ненасильственным сопротивлением освободили огромную Индию от британского колониализма, а не меньшую Америку от белого расизма....
К сожалению (а может, и к счастью), в человечестве есть не только новое, в нем вечно сохраняется и животная, инстинктивная,племенная основа, а вместе с ней и стремление к упрощенным, насильственным методам разрешения всех сложных проблем: "И вновь к оружью тянется рука..." И потому надо понимать, что в человеческой природе стремление к убийствам и террору вечно, но оно должно быть контролируемо и снижаться до предела усилиями всех нас, прежде всего со стороны большинства граждан и представляющего его государства.
По Ветхому Завету вина за войны и иные конфликты лежит на том, кто "первый начал". Он должен получить возмездие и смириться, в противном случае просто уничтожен. По новозаветному праву вина за длящийся конфликт лежит прежде всего на сильной и разумной стороне, поскольку именно у нее должно хватать разума и силы для начала мирных переговоров и настоящего разрешения конфликта.
Поэтому в отличие от преобладающего у нас представления о том, что главными виновниками современного ширящегося терроризма являются различные экстремистские группы исламских фундаменталистов, ирландских или иных сепаратистов, разных революционеров и фанатиков, я убежден в обратном: основная вина за расширение терроризма сейчас лежит на государствах, действующих от имени большинства граждан. Именно мы, большинство, неспособны заставить свое государство выслушивать террористов, говорящих как правило от лица молчащего меньшинства, вникать в заявляемые ими проблемы и разрешать их... Именно мы, большинство, виновны в росте террористических угроз и обязаны не успокаиваться, пока наше государство не начнет мирных переговоров со всеми недовольными. Возникновение в стране политического терроризма должно становиться предметом самого серьезного общественного (а может, и уголовного) расследования деятельности правительства, повидимому неспособного к переговорам с недовольными гражданами, раз их часть была вынуждена взяться за оружие, с последующим исправлением правительственного курса. Только такие решительные меры принуждения собственной власти к началу переговоров могут остановить разрастание в стране терроризма.
--Одним из главных аргументов власти против начала переговоров с террористами является довод о заведомой неприемлемости их требований. Довод изначально ложный и свидетельствует лишь о нежелании власти вести открытые и реальные переговоры, на успех которых можно рассчитывать только в процессе компромиссов и взаимных уступок.
--Другой ложный довод против переговоров базируется на утверждении,что нельзя поддаваться силе, нельзя идти на переговоры под дулом автоматов. На это я отвечаю так: "Да, на переговоры следует идти не вынужденно в процессе теракта, а добровольно и задолго до его возможного появления. Если же с необходимыми переговорами дотянули до террористического акта, то надо идти на них добровольно, с покаянной головой и добившись свободы заложников."
--Еще один ложный довод: любое согласие с террористами ведет к экскалации их требований, полной сдаче и разоружению перед ними. На деле, конечно, сами террористы политические переговоры вести не могут, они требуют лишь согласия на переговоры, которые ведутся уже с политическими представителями тех людей, в защиту которых террористы выступили. И как раз начало серьезных политических переговоров прекращают новые теракты, ибо те мешают таким переговорам или бывают прямо направлены на их срыв... Но если станет ясно, что террористы объективно действуют против интересов защищаемого населения, это изолирует и лишает их массовой поддержки.
Так что прв был И.Рабин, когда сформулировал:"Надо вестии переговоры, невзирая на террор и надо бороться с террором, невзирая на перегоуоры".
Очень частым аргументом против ведения переговоров с сепаратистами является ссылка на эффект домино: стоит уступить чеченским сепаратистам, как свободы потребует Дагестан и иные кавказцы, за ними татары, башкиры и великая Россия развалится, оставив после себя лишь анархию и беззаконие регионов.
На этот довод можно ответить так: если Россия будет оставаться такой же фактической империей и "тюрьмой народов" как сейчас, она рано или поздно, но развалится обязательно... В современном глобальном мире шансы на существование сильного и процветающего государства есть только у свободной и демократической страны. Единой и великой Россия может сохраниться только в качестве настоящей свободной Федерации, в которую все регионы входят свободно и добровольною, по воле самих народов. И чем скорее мы вернемся на путь федеральных переговоров с регионами, что было начато при Ельцине и свернуто при Путине, чем быстрее сядем за стол переговоров с мятежной Ичкерией, тем выше поднимутся шансы на устроение настоящей, договорной Федерации.
Кстати,главным средством воздействия Центра на региональных вождей долж но быть не усиление вертикали власти и репрессий, а отсылка к воле местных муниципалитетов и избирателей в самих регионах, т.е. нужно не свертывание, а распространение принципа федерализма и переговоров на более нижний уровень.
В конечном счете я верю, что власть России сможет найти в себе силы покончить с войной и найти сперва компромиссный договор с Чечней, а потом и со всеми остальными регионами, со всей Россей.
И тогда мы поймем, что принесенные чеченцами жертвы не были напрасными, реально они боролись и отстояли не только свою, но и нашу свободу.
Сокирко В.В., 16.11.2004г.